когда он выйдет, будет хоть одна царапина, то мы разозлимся всерьез.
– Ты забыл про его друга-сапера, – напомнила я.
– А его отпустили. Часа два ему душу мотали, а толку? Он же знал только то, что Бин попросил его открыть старый сейф, ключ от которого потерялся, а он не смог.
– Скажи, а за домом, откуда меня Равиль забрал, вы наблюдали?
– А как же! Там такой цирк с конями был! Менты никак не ожидали под автоматы попасть, крик стоял такой, что хоть святых выноси. Потом мужички какие-то ксивами под носом у крикунов помахали, те и заткнулись. И уехал кортеж! А менты репы почесали и подались восвояси.
– А за нами с Равилем ехали? – спросила я.
– До больницы, где Нелька работает, а потом его до дома проводили.
– А там еще мужчина с женщиной были, на «Хаммере», что с ними?
– Задержали, руки на капот, обшмонали прямо там, а потом увезли. А теперь ты мне скажи, кто за всем этим стоит? – потребовал Рамзес, и взгляд у него стал колючим, а улыбка – зловещей.
«Вторая группа, которая снимала все задержания, – явно люди Эдика. Что они собираются делать, неизвестно, но точно просто так это не оставят. Так что я теряю? – думала я. – Пусть ребята знают, кто оборзел – вдруг помогут?»
И я сказала:
– Бенефициара, так сказать, я вам не назову, а вот того, кто его крышует… – Я наклонилась к ним, а они придвинулись ко мне, и я прошептала: – Полковник Михайлов, заместитель начальника областного УВД. Сказочная сволочь! В свое время на эту должность рассматривалось несколько кандидатур, так Гришин, нынешний генерал, продавил его, своего родственника. Вот пусть теперь и хлебает дерьмо полной ложкой.
Парни переглянулись и заржали, а потом Геннадий объяснил:
– Один наш товарищ в Москве служит. И был там один подпольный бордель для лиц, предпочитающих садомазо-игры. Накрыли его, и среди клиентов оказался этот тип – он из тех, что мазо. Скандал замяли, а запись-то осталась. В столицу Михайлов больше не ездил, потому что нашел себе Госпожу здесь. Есть такая судья Борисова. Жуткая стерва! Люди до смерти боятся, что она их дело возьмет – закроет на полную катушку. Особенно женщин не любит. В прошлом году одного шантажиста убили. Плохо он жизнь закончил, потому что силы свои не рассчитал и не того человека подоить вздумал. А мы при обыске очень много интересного нашли, в том числе и карты памяти, а там снимки, которые убиенный длиннофокусным объективом делал. В их числе и эта парочка в позах и нарядах, не имеющих двойного толкования. Так что репортаж завтра будет – пальчики оближешь!
– А вы себе неприятностей не наживете? – поинтересовалась я. – Все-таки разглашение тайны следствия.
– В Москве дело не заводили в связи с высоким положением фигурантов, а здесь речь шла о таких персонах, что, изъяв из улик все мало-мальски компрометирующее, дело передали в район, где оно сначала зависло, а потом ушло в архив. А в архиве такой бардак! – Он горестно покачал головой.
– И что? Никто не понял, что это Михайлов? – удивилась я.
– На тарасовских фотографиях он в маске, только на одной из них, где он ноги своей госпоже целует, видна его спина, а на ней – большое родимое пятно, багровое аж в синеву. И на записи из Москвы, где он без маски, у него на спине такое же, – объяснил Куликов. – Какие, к лешему, тайны следствия?
– Ребята, где у вас тут женское благоустройство? Хочу броник снять, а то неудобно как-то в таком виде на прием идти.
– Ты, подруга, не на свидание пришла, а по делу! – жестко произнес Рамзес. – И ты его сделать обязана! Вот когда в свою квартиру войдешь, на все замки запрешься, тогда хоть голая на столе танцуй, а сейчас, будь добра, соблюдай технику безопасности! Тут уже всех, кого могли, повязали! Ты последняя осталась! Вся надежда на тебя, так что не выделывайся! Платком своим прикройся и сиди!
– Умеешь ты уговаривать, Рамзес! – пробормотала я.
– Это я еще не старался, – поняв, что конфликт исчерпан, небрежно сказал он.
Время подходило к семи, нужно было потихоньку собираться. Я попыталась сосредоточиться, чтобы решить, что говорить в первую очередь, что во вторую, а о чем пока умолчать, но быстро бросила это бесполезное занятие – не я буду задавать тон разговора.
– А вот теперь мне действительно надо в туалет, – сказала я.
– Буду рад сопроводить даму, – тут же вскочил Рамзес.
Я взяла сумку, и мы вышли в коридор, в это время уже пустой.
В туалет мы вошли вместе, и он оставил меня одну, только убедившись, что там никого нет. Я достала из-под одежды пакет с документами, положила в сумку и вышла.
Когда мы вернулись в кабинет, я забрала у Рамзеса папку с вторым экземпляром, положила туда же и собралась взять пуховик.
– Зачем? – удивился Гена. – Оставь здесь – мы же тебя все равно ждать будем.
– Ребята, я не знаю, как пойдет разговор, как он закончится и какие будут последствия. Так что на этом этапе вам лучше держаться от меня подальше. Я сама дойду до кабинета, как будто только что пришла. Или просто сидела в холле и ждала. – Они тут же вскинулись, и я пошла на уступки. – Хорошо! Вы меня проводите до кабинета, но не явно, а так… Один немного впереди, второй немного сзади. Ну, пошли?
Первым из кабинета вышел Рамзес и медленно направился к лестнице – ну правильно! В данной ситуации лифт – это ловушка! Следом вышла я и отправилась за ним, а замыкал шествие Куликов.
Мы поднимались по лестнице, когда вдруг на третьем этаже мне дорогу загородил какой-то мужчина.
Я подняла на него глаза и узнала – это был Сизов, с которым мы когда-то работали в прокуратуре, а потом он, оказывается, ушел в следствие.
– Танька, не дури, – негромко сказал он. – Ты не понимаешь, во что ввязалась. Отдай документы по-хорошему, и тогда тебя не тронут.
– А я когда-нибудь позволяла себя трогать? – довольно громко спросила я. – Лично тебе я
