детектив. Мне больше нечего добавить.
— Допрос закончен в десять утра тридцать две минуты.
Аксель нажал на кнопку, и шелест прекратился. Натали смотрела в одну точку.
Спутник-7
Аксель вышел из управления, намереваясь направиться к своей машине, удивленно замер, глядя на полупустую парковку, а потом улыбнулся. К таким вещам быстро не привыкаешь. Он держал в руках ключ от служебного автомобиля, который без особого желания выделил Фас, и думал о том, что самое время вернуть в жизнь мотоцикл. На нем Грин ощущал себя более маневренным, более свободным. И в случае чего сможет и догнать кого надо… и уйти от погони, если потребуется. Только вот рука подживет. Сейчас он не сможет крепко держать руль.
Методом исключения Аксель отыскал нужную машину и с некоторым разочарованием замер: он был не уверен, что грязно-серая колымага вообще тронется с места. Казалось, стоит прикоснуться, и автомобиль развалится на части. Грин открыл дверцу, положил рюкзак на сиденье рядом, завел мотор, инстинктивно зажмурившись, выдохнул, открыл глаза и вырулил на пустую дорогу. Он вызвался поговорить с Марией Тейн сам. Из-за нехватки людей Фас даже не обратил внимание на нарушение регламента: детектив не должен был ехать один. Но какая разница? Максимум, что им грозит за это, выговор. На фоне гибели сотрудника полиции и последующих проверок выговор — это капля в море.
А на Грина всем было плевать. У него оставалось время, пока судмедэксперты работают над телом. Криминалистов в управлении не хватало, Фас дозвонился Лионелю Тодду, тот, конечно, расстроился, но пообещал приехать максимум завтра. А пока что Николасу Туттону пришлось заканчивать свою работу, так как бросать место преступления на произвол судьбы на сутки никто не планировал. Нику предстояло повторно облазить каждый сантиметр оцепленной территории. Искать биологические выделения, следы, бычки — все что угодно. Проблема была в том, что между домами активно отдыхала местная молодежь, мусора там было много. Но Грина это не особо беспокоило. У каждого своя работа. Сбор улик и проведение экспертизы — работа Туттона.
Дело кое-как сдвинулось с мертвой точки, и присутствие Грина в управлении не требовалось, зато он должен был поговорить с матерью Магдалены до того, как это сделает кто-нибудь другой.
Аксель, освоившись с новым для себя агрегатом, ускорился, игнорируя тупую боль в руке. С одной стороны, он не любил сообщать настолько отвратительные новости. С другой — зная, что Мария врала на допросе, но до конца не понимая, в чем именно врала, Грин должен был переговорить с ней сам. Он надеялся, что любовь к дочери жива в этом извращенном сознании и горе заставит ее рассказать правду. И через эту правду он если не раскроет дело, то хотя бы ухватится за нить расследования и сможет сопоставить свои действия и покушение. И уехать к чертовой матери из города.
Покушение произошло слишком быстро, как будто за ним следили с первого дня.
И сразу после переговоров с прокурором. Что такого необычного произошло во время этой короткой беседы? Безусловно, Аксель позволил себе быть резким, даже жестоким. Прокурор это проглотил, попавшись с поличным на порнографии на работе, но это не значит, что за ним не стоял кто-то более злой, более могущественный.
Грин очень не любил такого рода расследования. Ему было значительно проще… хотя нет, «проще» — не то слово, которое он выбрал бы сам. Ему было привычнее изучать серийных убийц. С годами он научился их понимать и раскрывать дела, даже если преступники подкрадывались слишком близко. Да, они еще его удивляли, но они были понятны. Когда человеком движет атипичная жажда насилия или смерти, рано или поздно сценарий его предаст.
Когда приходится иметь дело с корпоративной коррумпированной и полностью закрытой от внешнего воздействия системой, в которой большое количество участников, исследование осложняется и упрощается одновременно.
Детектив тщательно зачесал волосы и собрал их в хвост. Грин совсем не вязался с маленькой машинкой, которую ему выделили. Лучше бы дали старый джип, чем вот это вот недоразумение французского автопрома.
Телефон зазвонил за пару минут до того, как показался квартал, где жила Мария Тейн.
— Детектив Аксель Грин, — откликнулся он, отметив, что номер незнакомый.
— Доброе недоброе утро, детектив. Агент Арабелла Стич, вы знаете, откуда я.
— Здравствуйте, агент Стич, чем обязан?
— Я выезжаю в сторону Спутника-7, подлетное время — три часа пятнадцать минут. Вы сможете встретить меня на КПП и ввести в курс дела?
Аксель улыбнулся.
— Странный алгоритм, агент Стич. Если вас направили для проверки моей работы, удивительно, что вы предупредили о приезде, да еще хотите, чтобы именно я ввел вас в курс дела.
Женщина рассмеялась. Аксель подумал, что ей, наверное, лет под пятьдесят. Голос был глубокий, низковатый с легкой хрипотцой. Грин точно знал, что Арабелла Стич — это псевдоним. Агенты никогда не представлялись настоящими именами. Даже внутри подразделения. Безопасность, все дела. В свое время он отказался от предложения служить там не только ввиду того, что стремился в убойный, но и потому, что чувствовал ответственность за судьбу Сары, а наличие уязвимости в жизни агента недопустимо. Треверберг набирал только отчаянных одиночек. Без семьи, без прошлого — тех, кто мог полностью раствориться в работе.
— Мы не вас проверяем, детектив, — успокоившись, сказала она. — Встретите?
— Безусловно.
Аксель отключился. Он подъехал в дому Марии Тейн и будто оказался в параллельном мире. Тишина и покой этого клочка земли удивляли. Там, в десятке километров отсюда, произошел теракт, а тут жизнь продолжала свое неторопливое течение, и ничто не могло сбить ее с ритма.
Детектив вышел из автомобиля, подошел к двери и нажал на кнопку звонка. Он помнил, что писательница так рано не просыпается. Время шло к полудню. Адреналин в его крови уже сходил на нет, и Грин думал, что перед встречей нужно было выпить кофе, но все это меркло перед той задачей, которая стояла перед ним. Сообщить матери о гибели дочери. Дочери, с которой та не общалась три года, которую покусывала вчера. И у которой забрала ребенка. Детектив понимал, что Магдалена тоже не была с ним до конца откровенной. Возможно, она сама уговорила Марию удочерить Норель, но факт остается фактом. Между матерью и дочерью существовал конфликт, решать который ни одна из сторон не собиралась. Он сам переживал подобные разногласия со своей приемной матерью, остро чувствовал разность восприятия, разность поколений. То, что для нее казалось естественным, он
