Ознакомительная версия.
– А где же конверт?
– У меня… – Она опустила глаза, и я понял, что, возможно, Женя мне и доверяет, но… не до конца.
Я побарабанил костяшками пальцев по столу.
– Знаешь что? Мне в голову пришла удачная мысль.
– Какая?
– Тебе нельзя появляться на людях. Понимаешь, то, что тебе удалось выжить после покушения – чистая случайность. Во второй раз они, будь спокойна, не промахнутся.
– Что же мне теперь, здесь всю жизнь торчать, на этой даче?
– Нет, конечно. Тем более что очень скоро о твоем местонахождении пронюхают. Это как пить дать.
– Что же делать? – В ее глазах появилось отчаяние.
– Единственный выход – лететь в Москву.
– Опять? – удивилась Женя.
– Но не просто лететь, – продолжил я, – а с документами.
Женя колебалась.
– Понимаешь, никакого другого выхода нет. А предположим, что ты поговоришь с мужем. Подумай, что будет, если он попытается дать тебе знак, а они догадаются, что речь идет о документах? Тогда нас просто не выпустят из «Журавлиного гнезда». Можно все дело испортить.
Женя вздохнула:
– Ну ладно. Пусть будет так.
Она положила ладонь на мою руку:
– Юра, я тебе верю. И не потому, что больше некому. Пожалуйста, не обмани…
Она всхлипнула, и я понял, что если подобные разговоры продолжаться еще, то мы сегодня никуда не успеем.
– Надо ехать.
Женя кивнула. Достала свою сумку и вынула из нее небольшой конверт. На небольшом листочке, вложенном в него, значилось:
"Женя! Сделай это только в самом крайнем случае. На нашей старой даче в подвале под картошкой и рогожей найдешь небольшую металлическую дверцу. Это сейф. Код – 18768534926554. В сейфе находится чемодан. В нем ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ВАЖНЫЕ документы. Этот чемодан нужно любой ценой доставить в Москву, в Генеральную прокуратуру, старшему следователю по особо важным делам Александру Борисовичу Турецкому. Ты его должна помнить. Посмотрев документы, он сам поймет, что с ними делать.
Помни, что об этом чемодане не должна знать ни одна живая душа, кроме тебя и Турецкого.
Игорь".
– Ну вот видишь, это то, о чем я говорил. Поэтому давай, не теряя времени, достанем чемодан, а потом как можно быстрее отправим тебя в Москву. Иначе будет поздно.
Женя застыла в нерешительности:
– Тут написано – «не должна знать ни одна живая душа, кроме тебя и Турецкого…».
Я взял ее за руки и заглянул в лицо:
– Но ведь когда Игорь это писал, он не знал о моем существовании? Так?
Женя улыбнулась:
– По части логики и умения уговаривать ты кого хочешь за пояс заткнешь.
Я пожал плечами:
– Все-таки я адвокат…
– Ну ладно, Перри Мейсон, пошли. Действительно времени у нас мало.
Мы спустились в подвал. Пришлось потрудиться, разбрасывая большую кучу картошки, наваленную в углу. Под ней оказался металлический лист. Когда мы его подняли и отбросили большой лоскут рогожи, под тканью действительно оказалась металлическая дверца с диском для набора кода. Она была намертво вделана в пол, Трегубову, видно, пришлось немало потрудиться, устанавливая здесь сейф. Я, внимательно глядя в записку, набрал код, повернул ручку, и… ничего не произошло. Сердце прыгнуло вниз, к этой самой железной дверце.
– Что? – нетерпеливо спросила Женя.
– Спокойно. Наверное, я ошибся в наборе.
Я повторил еще два раза. Дверца не открывалась.
– Игорь не мог ошибиться, записывая код, – убежденно сказала Женя, – скорее всего, это мы что-то неправильно делаем.
– Что тут можно сделать неправильно, – пожал я плечами, – цифры на диске, ручка…
Мы стояли над дверцей, и я уже прикидывал, сколько времени уйдет на то, чтобы открыть ее при помощи автогена. Наверное, немало… И потом, где взять автоген?
Я внимательно осмотрел дверцу. И у меня отлегло от сердца. Между диском и дверцей попал гвоздик. Я извлек его, снова набрал код, и дверца открылась!
Внутри, как и писал Игорь Трегубов, содержался чемодан с документами и небольшой сверток.
– Это наши сбережения, – сказала Женя.
– Деньги тоже возьми с собой, – сказал я, отдавая ей кейс и сверток, – пригодятся.
– Я тебе должна…
– Потом рассчитаемся. Сейчас не время.
Женя положила кейс в большую сумку, чтобы не привлекать подозрений, а потом мы поехали в аэропорт. Конечно, это было опасно. Но ничего не поделаешь – приходилось рисковать. К счастью, все окончилось хорошо. Женя взяла билеты, снова воспользовавшись паспортом подруги, и примерно через час я провожал ее у выхода на посадку.
– Из аэропорта сразу в Генеральную прокуратуру. Садись в такси обязательно на стоянке. Таксисту скажи только адрес, выйди напротив прокуратуры и сразу в подъезд. Если Турецкого опять не будет, пойдешь к заместителю генпрокурора Меркулову. Не отходи от дежурных, пока тебя с ним не свяжут по телефону. Сошлись на Турецкого и меня. Он обязательно должен тебя принять. На крайний случай, если его не будет на месте, вот номер его мобильника. Звони и ни в коем случае не выходи из здания. Будь очень осторожна. Ясно?
Женя кивала в ответ на каждую мою инструкцию, а в ее глазах блестели слезы.
– А ты как же? Ведь они наверняка теперь… – она замолчала, видимо подыскивая подходящие слова.
– Ты хочешь сказать, они теперь насядут на меня?
Она кивнула.
– Как насядут, так и слезут. Не на того напали. Ладно, иди, посадка заканчивается…
Она обняла меня крепко-крепко, как будто мы прощались навсегда. К счастью, это оказалось не так.
…Честно говоря, мне было страшновато выходить из более-менее безопасного здания аэропорта, ехать в город, где по улицам свободно ходят бандиты, где почти ежедневно стреляют журналистов, а бандиты безнаказанно ходят на свободе. Но делать нечего, я взял такси и поехал в город. Мой план был прост – добиться еще одного свидания с Трегубовым, по возможности проинформировать его о том, что дела идут нормально, а потом снова возвратиться в аэропорт и тоже лететь в Москву. Я посмотрел расписание – следующий рейс был ровно через пять часов. Времени хоть отбавляй.
Ждать пришлось недолго – на этот раз очередь к начальнику «Журавлиного гнезда» оказалась не такой длинной. Минут через тридцать я вошел в кабинет. Начальник тюрьмы неожиданно встретил меня более чем вежливо. Посетовав по привычке на малое финансирование, он завел разговор о трудностях работы начальника тюрьмы и увеличивающемся проценте рецидивов среди осужденных, что не позволяет разгрузить тюрьмы.
– Мне надо поговорить со своим подзащитным, – перебил я, когда начальник начал рассказывать о подсобном хозяйстве, продукция которого позволяет разнообразить рацион заключенных.
– Поговорить… – рассеянно повторил он. – Игорь Трегубов?
Я кивнул.
– Вынужден вас огорчить. Ваш подзащитный сегодня ночью скончался.
Я чуть не подпрыгнул на стуле:
– Как?! Отчего?
Начальник пожал плечами:
– Обыкновенно. Инфаркт. Острый приступ. Спасти не удалось ввиду недостаточной обеспеченности медсанчасти следственного изолятора медикаментозными средствами. Очень сожалею.
– Когда это произошло?
– Глубокой ночью. На месте был только медбрат, он сделал все, что мог. Но требовался врач. А он приехал через полчаса, когда Трегубов уже скончался.
Вот это новость! Значит, Бондарев все-таки был прав – жизнь Трегубова висит (то есть уже в прошедшем времени – висела) на волоске. И волосок этот – его жена. Очевидно, когда поступили сведения о том, что она погибла при взрыве, решили избавиться и от Игоря Трегубова. Хорошо, что Женя уже в полете. Узнав о смерти мужа, она бы наверняка не захотела бы лететь в Москву…
– Я могу убедиться в сказанном вами?
Начальник вздрогнул:
– А у вас что, есть основания не доверять мне?
Я пожал плечами:
– Это мой подзащитный, и я хочу убедиться в его смерти лично. Что в этом странного?
Начальник покачал головой:
– Нет, к сожалению, сделать этого вы не можете. Тело умершего по нашей инструкции может быть выдано только близким родственникам.
Что ж, спорить с ним было совершенно бессмысленно, и я вышел из кабинета.
Вот и все. Больше мне в Сибирске делать нечего. Ну и хорошо. Честно говоря, за эти сутки, что я здесь пробыл, этот город успел мне изрядно осточертеть.
Я почти дошел до выхода, когда ко мне подошел старшина в зеленой форме офицера внутренних войск и очень вежливо попросил пройти с ним в боковую комнату, чтобы заполнить какие-то документы.
Мы вошли в комнату. Я тут же почувствовал, как чья-то ладонь закрыла мне рот, нос и неудержимо клонит мою голову назад. Тут же чьи-то пальцы схватили мои запястья и сомкнули на них холодные стальные кольца. Краем глаза я успел заметить, что орудуют несколько человек. Потом мне на глаза наложили повязку. Затем меня куда-то поволокли, закрыли в маленькой темной комнате. Послышался лязг запираемой двери, потом шум автомобильного мотора. Я догадался, что меня поместили в фургон и куда-то везут…
Ознакомительная версия.
