— Моя фамилия Грязнов, я работаю в МВД. — Он показал ей «корочку». — Это был ваш мальчик, да?
— Что вам нужно? — Она бросила тревожный взгляд в сторону сына, который уже давно вошел в школу.
— Поговорить. Несколько лет назад я работал вместе с вашим братом. У нас были хорошие отношения.
— Я никогда о вас не слышала.
— Это поправимо. Но сейчас я хочу побеседовать не о вашем брате, а о вашем друге.
— То есть?
— Стасов.
Грязнов внимательно следил за ее реакцией, но зрачки Венглинской, первоначально слегка расширившиеся от испуга, приняли нормальный размер и даже не дрогнули.
— Я вас не понимаю.
Грязнов подумал: не стала говорить — кто это такой, дескать, впервые слышу. Может, они ошиблись? Может, у нее просто банальный хахаль, которого она не афиширует по каким-то своим бабским комплексам?
— Наташа, но вы же не станете уверять, что не знаете его? Мы все потеряем много времени. Может быть, пройдем в дом?
— О чем вы хотите говорить?
— Послушайте, если я вернусь с ордером на обыск, все будет гораздо сложнее. Давайте просто побеседуем, я вам быстро все объясню и вас не задержу. У вас наверняка много работы. Кого вы сейчас переводите? Испанцев? Португальцев? Книжку подарите, когда выйдет?
— Ладно, пойдемте. Вы же, наверно, все равно не отстанете?
— Совершенно справедливо.
Через несколько минут они были в доме. Вместе с Грязновым туда прошел еще один сотрудник, майор Митрофанов — полный добродушный брюнет, который неизменно успокаивающе действовал на женщин любых возрастов. А кроме того, прекрасно стрелял по движущимся целям, что было немаловажно.
В доме Грязное сразу уступил ему роль переговорщика (Митрофанов попросил воды, и они с Венглинской поднялись на второй этаж), а сам тихо двинулся по комнатам. Заглянул в детскую. Там было много небольших шкафов и шкафчиков. Было трудно предположить, что в них может спрятаться взрослый мужчина. В остальном ничего особенного — обычный детский бардак, рисунки, фломастеры, конструкторы…
Грязнов быстро осмотрел первый этаж и убедился — ни в одной из трех комнат Стасова нет. После этого он поднялся по деревянной лестнице. Кухня была на втором этаже, именно там сейчас находились хозяйка и Митрофанов, и оттуда доносился его успокаивающий голос:
— Я понимаю, Наталья Степановна, вы думаете о сыне, вам хочется, чтобы рядом с ним кто-то был. Но Стасов — не лучшая кандидатура.
Грязнов прислушался к диалогу, остановившись на пороге кухни.
— Что сделал Валентин? Почему вы его ловите?
— Мы его не ловим, а ищем. Вопрос в том, что он может сделать. Этот человек опасен.
— Я вам не верю!
Пережимает, подумал Грязнов, и тут же, словно услышав его, Митрофанов сменил тактику.
— Возможно, вы и правы, возможно, вы знаете больше, чем мы, тем более нам лучше это обсудить… — Голос был убаюкивающий.
Вот теперь нормально, решил Грязнов и бесшумно вышел в коридор. Заглянул в ванную — там было пусто. Да и вообще, не было ощущения, что в доме кто-то есть или хотя бы обитает — кроме молодой женщины и ее вихрастого сына. Скорее, можно было рассчитывать обнаружить какие-то следы пребывания Стасова, и оставалось только молиться, чтобы они дали хоть какую-то информацию об этом таинственном человеке.
На стенах коридора висело много фотографий. Возле одной из них — черно-белой, на которой были двое молодых серьезных мужчин, одетых по моде шестидесятых годов, — Грязнов ненадолго задержался. Потом зашел в спальню. Кровать была «королевского» размера, но ничего и тут не указывало на присутствие мужчины.
Грязнов двинулся дальше по коридору — впереди было еще две двери. Но тут же и остановился, поскольку подумал: странно, кухня относительно небольшая, ванная комната — тоже, а между входами в эти помещения неоправданно большое расстояние. Или показалось?
Он сделал несколько внятных шагов вперед по коридору, а потом неслышно вернулся назад и снова заглянул в ванную. Что-то тут не так. Или просто издержки планировки и строительства?
Итак. Широкая ванная, кажется, с гидромассажем, наверно, лежать в такой — одно удовольствие. Унитаз. Унитаз как унитаз, ничего особенного, в него точно не спрячешься, такое только в мультфильмах бывает. Биде. Тоже полезная вещь. Умывальник. Над ним — шкафчик со всякой ерундой, рядом — полотенца, зубные щетки, мыло…
Все вроде бы вполне обычно. Или нет?
Грязнов не двигался, стоя на пороге ванной, и смотрел на умывальник. На краю его был клочок мыльной пены — маленькое белое облачко. Но не просто белой, а с изрядными черными вкраплениями — это были сбритые волоски. Кто-то брился здесь, причем, скорей всего, намыливался дважды, иначе пена была бы без щетины.
Грязнов подошел ближе. Открыл шкафчик. Между двумя полками было зеркальце величиной с ладонь, назначение которого казалось бессмысленным. Гряз-нов прикоснулся к нему рукой. Раздался пневматический звук, и кусок стены — между унитазом и биде — отъехал в сторону, образуя проем и открывая помещение, скрытое между кухней и ванной. Это было нечто вроде кладовой — в полках на стенах хранились консервированные продукты, так что, возможно, скрытый ход со стороны кухни тоже имелся. А посреди комнаты, на табуретке, Широко расставив ноги, сидел Валентин Стасов. Он не смотрел на Грязнова, он смотрел в маленькое открытое окошко. Он был в джинсах и рубашке с короткими рукавами навыпуск. В руке у него было полотенце с остатками мыльной пены — он действительно недавно брился.
Грязнов видел этого человека вживую впервые, но в том, что это Стасов, не сомневался ни секунды.
— Неплохая работа, генерал, — ровным голосом, безо всяких эмоций сказал Стасов. — Входите, не стесняйтесь.
— Глазам не верю, — выдавил Вячеслав Иванович. — Просто сидите и ждете меня?
— Почему нет?
— Действительно, почему нет, бежать-то некуда, — оскалился Грязнов, и в следующее мгновение в его руке появился пистолет. — Руки держать над головой, — ласково попросил он, больше всего опасаясь полотенца: кто знает, что под ним?
Но Стасов просто выронил полотенце на пол, послушно поднял руки, да и сам встал с табуретки.
Сейчас возьму субчика, за которым пол-Москвы бегает, подумал Грязнов. Практически голыми руками возьму. Кстати о руках… — Он невольно обратил внимание на стасовские бугры мышц предплечья. Почему-то Вячеслав Иванович представлял себе Стасова совершенным ботаником-интеллигентом, и никакие рассказы Турецкого, и даже побег из Института Сербского не убеждали его в обратном. Сейчас он понял, что заблуждался.
— Вот что, — Грязнов умел говорить внушительно, — я так понимаю, что эти люди — сестра Венглинского и ее сын — дороги вам?
Стасов едва заметно кивнул, даже не кивнул, махнул ресницами.
— Так подумайте о них, Стасов. Они могут пострадать из-за вас. Сейчас вы наденете наручники, и мы спокойно выйдем из дома, понимаете меня?
— Почему не приехал Александр Борисович? — сказал Стасов, по-прежнему не глядя на Грязнова. — Или вы из конкурирующего ведомства? Я знаю, кто вы такой, но не понимаю, почему они привлекли именно вас? Неужели в ФСБ недостаточно специалистов? Какое отношение ко мне имеет уголовный розыск?
При чем тут ФСБ, подумал Грязнов, но вслух сказал совершенно другое, неожиданно для себя самого:
— Турецкий попросил меня помочь. — И подумал еще: что я делаю? Какого черта я вступаю с ним в полемику?! Турецкий предупреждал, что от него можно ждать сюрпризов… Он что же, заставляет меня говорить?! Грязнов откашлялся, и мысли приняли стройное направление. — Сделайте шаг ко мне, повернитесь спиной.
— Видите ли, генерал, — сказал Стасов. — Это решительно невозможно. Иногда движения, которые мы совершаем, против своей воли приводят нас туда, куда мы бы, может, и хотели попасть, но… не сейчас. Согласитесь, что я прав.
И почему-то Грязнов, услышав эту белиберду, готов был согласиться и кивнуть.
— Вячеслав Иваныч! — раздалось в это время с кухни. — Идите сюда!
Грязнов вздрогнул, пришел в себя, достал из кармана наручники и рявкнул:
— Стасов, спиной ко мне и шаг назад! Молча!
Стасов вздохнул, повернулся спиной, сделал шаг
назад.
Все-таки взял гада, не без самодовольства подумал Грязнов. И в ту же секунду Стасов сделал какое-то малоуловимое движение ногами — по-кошачьи пружинисто оттолкнулся и буквально ввинтился на глазах пораженного Грязнова в открытое окно. Перед глазами Вячеслава Ивановича мелькнули две подошвы с надписью «Рибок». Мелькнули и исчезли. Грязнов еще раз растерянно глянул на окошко, оно было величиной с нормальную форточку — уму непостижимо, — и бросился из этой комнаты.
Бежал по лестнице, стараясь не думать о том, что такой трюк под силу разве что Дэвиду Копперфильду. Выскочил из дома. Завернув за угол, оказался на дорожке из гравия, которая проходила как раз перед злополучным окошком. Со всех сторон было открытое пространство — настолько, что было видно — никуда Стасов не убежал, даже если он преодолевает стометровку за десять секунд, а такое, кажется, вполне вероятно.
