Ознакомительная версия.
Я вошел, и Нина, отгораживая нас от охранника, захлопнула дверь и для надежности закрыла ее на замок. Она сразу же направилась к крайнему трюмо с креслом, как я догадался по цилиндру сказочника, стоящему на столике, рабочему месту Тычилина. Ничуть не смущаясь того, что роется в чужом столе, Нина стала выдвигать ящики и осматривать их. Ничего в них не нашлось. А вот правый верхний оказался заперт. Безрезультатно дернув несколько раз за ручку ящика и убедившись, что выдвинуть его не удастся, молодая женщина, обращаясь ко мне, потребовала:
– Давай, взламывай! Только осторожнее, чтобы охранник не услышал.
Я окинул комнату взглядом в поисках подходящего для взлома предмета, но ничего не нашел. Нина догадалась, что мне требуется, подошла к своему гримировочному месту, выдвинула ящик и вытащила оттуда большую отвертку.
– Подойдет? – спросила она меня. – Случайно кто-то из рабочих по зданию оставил.
Я молча кивнул и взял у нее инструмент. Аккуратно вскрывать ящик времени не было, поэтому я бесцеремонно сунул отвертку в щель между ящиком и столешницей и сильно надавил. Передняя облицовочная планка ящика треснула, замок стал болтаться, но не поддавался. Я покачал отвертку в щели, расшатав еще больше замок, а когда он разболтался настолько, что язычок замка вышел из паза, находившегося в столешнице, выдвинул ящик.
В нем лежал какой-то продолговатый невысокий предмет, завернутый в льняной материал с русской национальной вышивкой, видимо, представлявший собой нечто из театральной одежды. Очертаниями предмет напоминал шкатулку, но я, чтобы потом не разочаровываться, отказывался верить в то, что в ящике все же она. Сдерживая готовое выпрыгнуть от волнения из груди сердце, осторожно достал из ящика завернутый в материал предмет, положил его на стол. Нина, стоявшая рядом со мной, похоже, испытывала те же чувства, что и я. Она стояла, прижимая локти к животу, а сжатые в кулаки ладони к щекам, и расширенными, полными ожидания и надежды глазами следила за моими действиями.
Осторожно, словно боясь, что некий предмет, завернутый в материал, может исчезнуть, как кролик из шляпы фокусника, я развернул пеструю, как оказалось, рубаху, и нашим с Ниной глазам во всей красе предстала шкатулка. О, это была потрясающая по своей красоте вещица, богато украшенная камнями-самоцветами, золотом, финифтью и инкрустацией. Сразу видно, что вещь безумно дорогая, и можно было бы ее счесть за старинную, если бы не встроенный современный кодовый замок, указывающий, что шкатулка все-таки новодел. Но, если шкатулка такая великолепная, можно представить, какова диадема!
Я отказывался верить в выпавшее мне счастье. Неужели это она – та самая шкатулка с диадемой, которую я разыскиваю, как мне казалось, в течение долгого времени. Нет, этого не может быть, потому что не может быть никогда! Нина от счастья, я это видел, готова была запрыгать на одной ножке.
– Ура! Ура! – завопили мы и от избытка чувств принялись обниматься.
– Я так и думала, что шкатулка здесь! – с победным видом воскликнула актриса.
И она имела право гордиться собой. Именно она в итоге нашла шкатулку с диадемой.
Когда радость, вызванная замечательной находкой, схлынула, я все еще сияющими от радости глазами спросил у Нины:
– Но как?! Как ты догадалась о том, что шкатулка находится у Юрчика в столе?!
Драгоценная шкатулка манила наши взгляды, и мы все время поглядывали на нее. Нина в очередной раз посмотрела на шкатулку и, любовно огладив ее рукой, проговорила:
– Сегодня там, на автобусной остановке у подпольного казино, когда ты сказал, что не нашел шкатулку, я вдруг вспомнила довольно отчетливо тот день, когда мы играли в детском саду спектакль. Это была сказка про Емелю. В одном из эпизодов Юра выходил на сцену вот в этой одежде. – Нина взяла край рубашки и потеребила его. – Обычно после спектакля мы складываем весь реквизит в сумки, которые ставим к Жене Малютину в машину. Затем он везет их в гараж и оставляет там. В сумках наши личные вещи, в театр мы их не сдаем, поэтому нам удобно их хранить у Жени в гараже. Когда нужно, он везет реквизит на «чёс». Так вот, в тот день Юрка почему-то не положил рубашку в наши общие баулы, а сунул ее в свою сумку. Я это заметила, но не придала значения. После выступления в детском садике у нас должен был состояться свой спектакль в кукольном театре, и мы все вместе на машине Малютина поехали на работу. Времени оставалось мало, и Женя решил завезти баулы в гараж уже после спектакля. Юра не расставался со своей сумкой и довольно бережно все время, пока ехали в машине, держал ее на коленях. А потом вошел с нею в театр, ну, и далее, в гримерку. Разумеется, тогда я не обратила на это особого внимания, а вот сегодня там, у казино, этот эпизод вспомнился, и решила проверить. И как оказалось, не зря! – расплылась в улыбке Нина.
Я в порыве благодарности взял молодую женщину за щеки и смачно чмокнул ее в губы.
– Спасибо тебе большое, Нинок!
Хотя было понятно, что, не зная шифра, я не смогу открыть кодовый замок, я все же покрутил колесики замка, подергал крышку шкатулки – уж очень мне хотелось взглянуть на диадему, – но замок не поддавался. Ну, не ломать же любопытства ради шкатулку, как я сломал ящик стола, мне же за нее отвечать. Главное, я нашел драгоценности, выполнил свою задачу, и теперь осталось вернуть их хозяину.
Оставив рубаху в ящике Юры, мы сунули драгоценную находку в подвернувшийся под руку целлофановый пакет, вышли из гримерки и покинули кукольный театр.
На моей машине мы отправились к актрисе домой. Я был опустошенный, взволнованный, уставший, избитый, голодный, но тем не менее счастливый. Быстровой в воскресный день да спозаранку я решил не звонить, успеется, главное, работа выполнена. Приняв ванну и позавтракав, я завалился спать и проспал без малого десять часов. Нина меня не будила, и, как мне кажется, сама дрыхла без задних ног рядом со мной на диване.
Вечером мне тоже было не до звонка, мы с Ниной праздновали удачно законченное дело – предавались пьянству, разгулу и разврату. В самый разгар нашей оргии зазвонил мой мобильный телефон.
– Здравствуйте, Игорь Степанович! – проговорил хорошо знакомый мне голос Быстровой.
Ну вот сама не выдержала и позвонила.
– Привет, дорогая, я рад твоему звонку! – ответил я весело и не очень трезво.
По-видимому, мой фривольный тон покоробил заведующую детским садом.
– Мы разве с вами на «ты», Игорь Степанович? – промолвила Быстрова тоном женщины, чья гордость уязвлена.
Да, правда, что-то я расфамильярничался с работодателем. Я помахал ладошкой, показывая сидевшей на мне в позе наездницы актрисе, чтобы спешивалась. Нина не очень охотно соскользнула с меня и прилегла рядом.
– Вы нашли шкатулку? – сухо и официально произнесла заведующая детским садом, видимо, решив, что я, нахал такой, забыв о деле, пьянствую и веселюсь. – Вы знаете, Игорь Степанович, сегодня прилетел Сергей Николаевич Варламов, заместитель мэра, и он сразу же позвонил мне, поинтересовался шкатулкой. И-и… поскольку шкатулки у меня на руках нет, я была вынуждена признаться ему в том, что произошло. Он очень хотел бы с вами встретиться. Вам есть что ему сказать?
– Есть, конечно, – произнес я, силясь говорить трезвым голосом. Я решил не томить дальше молодую женщину и заявил: – Не волнуйтесь, Наталья Александровна, шкатулка с диадемой у меня.
– Это правда?! – не поверила своим ушам Быстрова, очевидно, приняв мое сообщение за пьяный треп.
– Ну, вам поклясться, что ли? – промычал я, отбиваясь от назойливо лезшей ко мне под простыню шаловливой ручонки Нины. – Извините, ха-ха, но я сейчас не в состоянии приехать к вам с диадемой на голове и со шкатулкой под мышкой.
– Я это понимаю, Игорь Степанович, – ухмыльнулась заведующая детским садом и наконец-то сменила гнев на милость: – Хорошо, я жду вас завтра к девяти часам утра вместе со шкатулкой и диадемой в детском саду в своем кабинете. Туда же приедет и Сергей Николаевич. До скорого свидания.
– Гудбай! – сказал я, а после того, как нажал на кнопку «отбоя» на мобильном телефоне, добавил: – Беби!
Нину мой разговор с заведующей детским садом тяготил. Она, вся такая растрепанная, разгоряченная, раскрыла мне объятья. Я положил мобильник на тумбочку, приподнялся и рухнул в них.
На следующий день ровно в девять часов утра я, небритый, поскольку в ванной Нины кроме станка для бритья ног иной бритвы не нашлось, помятый, распространяющий вокруг себя запах перегара, который не удалось заглушить ни чисткой зубов, ни опрыскиванием рубашки какой-то женской туалетной водой, чувствуя противную похмельную слабость во всем теле, вошел в двери детского сада «Теремок». В одной руке я держал пакет со шкатулкой с диадемой, на другой у меня повисла Нина, которая после прошедшей разгульной ночи чувствовала себя ничуть не лучше, чем я. Вдвоем мы прошествовали мимо охранника, дежурившего в этот день пышноусого ковбоя Андрея к кабинету Быстровой и постучали в дверь.
Ознакомительная версия.
