Ознакомительная версия.
— Если вы меня подождете, я через пятнадцать минут в вашем распоряжении. Мне надо сделать пару звонков, а больше на сегодня ничего срочного!
— «До пятницы я совершенно свободна!» — процитировала она тоненьким голоском Пятачка из советской вариации мультфильма о медвежонке Винни Пухе и его друзьях.
— Простите… до какой пятницы? Сегодня ведь, кажется, и есть пятница? Или вы имеете в виду следующую?
— Я имею в виду Пятачка из мультика о Винни Пухе.
— А-а! Я детских фильмов уже давно не смотрю! — снисходительно заметил Болотников.
— Многие считают книгу о Винни Пухе совсем не детской, а тонко скрывающей под взаимоотношениями своих героев сложный мир человеческих страстей.
Леночка сама испугалась сказанной тирады: не окажется ли она слишком заумно выбивающейся из общей канвы речей тупенькой модели?
Но Болотников, кажется, не обратил внимания на эти слова, вожделенно заглядывая в разрез ее блузки.
Главный врач частной наркологической клиники Макс Чукмайер устало присел в кресло в своем рабочем кабинете и посмотрел на часы.
«Пятый час. В пятницу в это время обычно уже вся Германия не работает, а у нас, как назло, после обеда появился новый тяжелый больной — сын нового русского миллионера, которого заботливый папочка на собственном самолете доставил в частную немецкую клинику. Они думают, что если заплатят кучу денег, то мы совершим чудо… — Макс вздохнул. Мысли были сейчас далеко отсюда, хотя врачебный долг призывал его к постели больного. — Вот они, заботливые родители… Вспоминают о своем чаде, когда уже остается уповать действительно только на чудо. Но при всех достижениях современной медицины и фармакологии, мы волшебниками стать не можем. А мальчишка уже в такой стадии, что у него в голове осталась только одна-единственная мысль — достать очередную дозу. Рассчитывать в такой ситуации на успех, а тем более, обнадеживать родителей — верх безрассудства. А моя помощь в эти дни гораздо нужнее в другом месте — возле моей невесты. Она, бедняжка, замоталась в Дюссельдорфе, а поддержать ее некому…»
Макс нажал на кнопку телефона внутренней связи:
— Доктор Калиман? Зайдите ко мне, пожалуйста.
Через минуту к нему в дверь заглянул Юрген Калиман:
— Вызывали, шеф?
— Да. Присаживайтесь. У меня к вам большая просьба — возьмите на себя больного Николая Новикова, которого привезли сегодня. Дело в том, что мне срочно нужно уехать, а его нельзя оставлять без присмотра. Впереди выходные, я не настаиваю, чтобы вы находились при нем постоянно, но если вдруг дежурный врач вызовет, лучше, чтобы вы были в пределах досягаемости телефонной связи и не очень далеко от клиники.
— Насколько я знаю, родители больного Новикова настаивали, чтобы их сына курировал главный врач.
— Я понимаю, за те деньги, что они платят, они могут настаивать, чтобы я лично кормил его из ложечки. Но у меня особенные обстоятельства. У моей невесты случилось несчастье — умерла ее лучшая подруга, можно сказать — сестра. Ей очень нужна поддержка близкого человека.
— У вашей Светланы такое несчастье? Передайте ей мои соболезнования. Конечно, я все сделаю, как вы говорите. Надо еще договориться с русскоговорящей медсестрой Мариной, чтобы она помогла с переводом, если понадобится, раз Светланы нет на месте.
— Да, да. Спасибо, что напомнили. Я сейчас позвоню Марине Алексеенко, чтобы она была наготове.
После того, как дверь за доктором Калиманом закрылась, Макс взял телефонную трубку.
— Светочка? Я выезжаю к тебе в Дюссельдорф. Побуду с тобой выходные, а может, смогу еще на пару дней задержаться.
— Я рассчитывала, что ты сможешь быть здесь в понедельник, — Светлана глубоко вздохнула. — Похороны будут в понедельник, если со стороны полиции не возникнет какая-нибудь задержка. Во сколько прибывает поезд в Дюссельдорф или ты поедешь на машине?
— На машине не стал рисковать — в пятницу вечером везде на дорогах полно пробок. Поезд прибывает в девять тридцать четыре.
— Я встречу тебя!
— Может, не стоит? Я сам доберусь, возьму такси, и меня довезут до дома Вальдемара Берга. Но ночевать мне там все равно неудобно будет оставаться. Я поеду к Эдгару. Как он, кстати? Для него это большой стресс. Он ведь любил Полину…
— Я ему не верю. И не хочу, чтобы ты у него останавливался.
— Ладно, я выезжаю, а там посмотрим…
— Я приеду на вокзал!
— До встречи, любимая!
В половине десятого Светлана стояла на перроне Дюссельдорфского центрального железнодорожного вокзала, а еще через пять минут, склонив голову на плечо своего жениха, плакала навзрыд. Все эти дни она старалась держать себя в руках и поддерживать несчастного старика, потерявшего дочь, но сейчас из нее выплеснулось все отчаяние и боль, накопившиеся в ней за последнее время.
Макс растерянно гладил свою невесту по голове. Сдержанные немцы, не привыкшие к таким эмоциональным всплескам, провожали любопытным взглядом эту необычную пару.
— Давай погуляем немного по центру, не будем сразу ехать к Вальдемару. Нам ведь есть о чем поговорить. Ничего, если ты позже приедешь? Или, может, в гостинице останемся?
— Ты можешь остаться в гостинице, а я все равно поеду к старику, побуду с ним. Он не спит последние дни, к утру иногда вздремнет, а так — только курит и думает о своем… Я сейчас ему перезвоню, чтобы он не волновался…
— Позвони, и давай зайдем в какой-нибудь ресторанчик. Я с утра ничего не ел. Заодно расскажешь, что к чему.
Когда Светлана закончила рассказ о событиях последних дней, Макс уже доел свой поздний обед-ужин и пил кофе.
— Меня удивляет позиция Эдгара. Но я не верю, что он причастен к гибели Полины. Да, может, он не совсем порядочно себя вел по отношению к ней. Но ведь и жену свою он обманывает столько лет… Просто он относится к такому типу мужчин, которые не могут долго оставаться… хм… моногамными.
— Ну, да… «Большинство людей настолько субъективны, что в сущности их ничто не интересует кроме них самих…»
— На этот раз твой любимый Шопенгауэр прав на все сто. Эдгар — эгоист, как и большинство людей. Просто у него это выражено в гипертрофированной форме. Именно поэтому он никогда не хотел иметь детей…
— Не хотел иметь детей? Ты это серьезно? Я еще тебе не рассказала об одной детали. Полина была беременна. Всего шесть недель, но тем не менее…
— Это меняет дело! Неужели… неужели он мог сделать что-то… что-то такое. В голове не укладывается… Он же любил Полину. Он же врач, в конце концов. Нет, я должен сейчас же с ним поговорить.
— И что ты ему скажешь? Что тебе кажется, он убил свою любовницу, потому что она ждала от него ребенка, которого он не желал?
— Нет, конечно. В конце концов, он ее мог накормить таблетками, которые привели бы к срыву беременности, но не к сердечной недостаточности… Хотя, побочное действие сильных гормональных препаратов может быть непредсказуемо.
— Если предположить, что Эдгар подсыпал Полине какой-то порошок «икс», полагая тем самым решить проблему с нежелательной беременностью, то вполне вероятно, что этот препарат вызвал острую сердечную недостаточность. Но почему в этом случае Полина не вызвала «скорую»? И когда Эдгар мог подсыпать порошок? Он утверждает, что они не виделись несколько дней, потому что были в ссоре.
— Это, положим, никто теперь подтвердить не сможет, поэтому сейчас он скажет все, что ему выгодно в данной ситуации. Но если Полина приняла препарат, то должны остаться какие-то следы. А ты говоришь, что в справке судмедэкспертизы указано только на следы снотворного препарата.
— Да, никаких других фармакологических веществ не было найдено. Но, как я понимаю, при современном развитии химии вполне возможно бесследное «растворение» препарата.
— Ну, да. Как в фильмах об агентах ЦРУ и КГБ?..
— КГБ уже давно нет!
— Ох, извини — ФСБ, или как оно у вас там теперь называется? Вы, русские, любите менять названия, хотя суть от этого никак не меняется. Впрочем, мы не о том сейчас… Скажи мне, а ты можешь допустить, что Полина, зная о своей беременности, стала бы принимать снотворные препараты? Как врач, я утверждаю, что подавляющее число беременных, желающих выносить и родить здорового ребенка, пытаются всячески избегать приема даже самых безобидных фармакологических препаратов. Есть, конечно, и исключения — это мои пациентки-наркоманки. Но им наплевать и на ребенка, и на всех окружающих вместе взятых. Думаю, что Полине было небезразлично здоровье будущего ребенка. Или может, она сама хотела от него избавиться или поддалась на уговоры Эдгара?
— Если они действительно были в ссоре, то, скорее всего, из-за того, что Эдгар уговаривал Полину прервать беременность. Я знаю, что Полина хотела иметь детей, но она ждала, пока Эдгар решит вопрос с разводом, чтобы они могли официально оформить свои отношения и будущий ребенок имел законного отца. Так, во всяком случае, мне говорила сама Полина.
Ознакомительная версия.
