Ознакомительная версия.
Турецкий словно почувствовал, что я недоговариваю:
– Откуда он мог узнать, Юра, ты уверен, что Игнатов не придумал все это? Добыть такую информацию – дело не одного дня. Слишком уж быстро наш фотограф разгадал загадки, которые у нас вызывали сплошные затруднения.
Я рассказал все подробности. Включая и то, что никак не могу найти по телефону Размахова. Реакция Турецкого поразила меня. Я ожидал от него каких угодно указаний, но только не этого:
– Езжай к Ларисе, сейчас же, ты должен спасти ее, ей угрожает опасность! Она нуждается в твоей защите, Юра…
– По-моему, вначале нужно найти Размахова, – возразил я, решив проявить самостоятельность.
– Понимаешь, Юра, мне кажется, сейчас нужно посмотреть, на месте ли Лариса, – нетерпеливо сказал Турецкий, – так что езжай на Пречистенку!
Честно говоря, когда Турецкий выдает, прямо-таки как Шерлок Холмс, только начало и конец своих логических цепочек, они озадачивают. Вот и сейчас – что-то он там себе надумал, и мне было совершенно непонятно, зачем именно сейчас необходимо мчаться к Ларисе…
– Может, все-таки объясните, Александр Борисович?
Турецкий ответил:
– Юра, я тебя очень прошу. Сейчас не до объяснений. Скажу только, что мне нужна твоя помощь. И Ларисе Машкиной тоже. Буду рад, если окажусь неправ…
«Так бы сразу и сказал», – думал я, в то время как моя машина мчалась по направлению к Ларисиному дому. И не потому, что приказал Турецкий. Просто ей нужна помощь, а что может быть приятней для самолюбия мужчины, чем спасать женщину, к которой неравнодушен?
Неравнодушен? Пожалуй… Насколько может быть неравнодушен любой мужчина к женщине, которой нужна помощь…
Район Пречистенки мне нравился всегда. В душе я завидовал его жителям, даже тем, которые по сей день ютились в темных, закопченных, пропахших вчерашним борщом коммуналках. В одну из таких коммуналок я попал недавно по работе. Что меня поразило – так это потолок, точнее, ангел на потолке, заляпанный чем-то коричневым. Помню, хозяйка объяснила мне, что это сгущенка, да, именно сгущенка, которую поставили на плиту варить – и она взорвалась. С тех пор ангел стал наполовину коричневым. Об ассоциациях, которые возникали в связи с этим, умолчу. Слишком они печальные…
Я ехал по улочкам и не переставал удивляться.
Больше всего меня поражала в этом районе архитектура: классика соседствовала рядом с авангардом, а напротив, через узкий переулок – строения в духе романтизма с элементами готики. Все-таки было в этом районе необъяснимое очарование! И дело тут не только в соседстве с храмом Христа Спасителя, не только в том, что это самое сердце, самый центр, где каждый дом – это история. Пожалуй, сами жители чем-то отличались от других москвичей. Они даже называли себя сами: «пречистенцы», говорили это с гордостью, словно имея отношение к чему-то сокровенному, одним лишь им доступному.
К числу таких жителей относилась и Лариса, хотя к ее ощущению примешивалось еще и знание своих корней, и положение в обществе, которое она занимала: еще бы, жена алмазного короля, да еще потомственная аристократка!
Я решил оставить машину у парадного подъезда, вдруг увидел, что весь асфальт перед домом расчерчен цветными мелками, и удивился: «Неужто это классики?»
Я считал, что современные девчонки интересуются чем угодно – куклами Барби, и так далее (честно говоря, я не слишком разбирался в том, чем интересуются современные девчонки), но только не классиками. А тут – пожалуйста!
Неприметная тоненькая девчонка лет двенадцати – косица на затылке, острые коленки, руки за спиной – прыгала по расчерченным на асфальте клеточкам.
Я подумал, уж не сместилось ли время, настолько несовременной показалась мне игра девочки.
Девчонка заметила, что я за ней наблюдаю, выгнулась, руки за спиной сцепила, приподняла подбородок и снова: прыжок на разрисованный цветными мелками пятачок, глаза скосила в мою сторону: мол, вижу ли, розовая клеточка, вправо, влево, на носочек…
Я вышел из машины.
Набрал на панели рядом с дубовой входной дверью в подъезд номер квартиры Ларисы. Подождал, снова набрал.
Девчонка наблюдала за мной.
– Балериной будешь? – сам не знаю зачем, спросил я. Уж очень меня заинтересовала эта девочка, прыгающая вопреки всему – времени, моде – по нарисованным на асфальте клеточкам.
Девчонка загрустила:
– Не взяли, говорят, ноги кривые.
– Не переживай, возьмут, – посочувствовал я неудавшейся балерине и снова набрал номер квартиры.
Опять не отвечают. Я нервничал.
– А вы консьержке позвоните, – подсказала девчонка.
– Умница, – поблагодарил я и удивился: как же мне это самому не пришло в голову.
Секунды показались мне часами.
Из-за двери донеслась неторопливая поступь консьержки. Я бы даже сказал: величавая поступь. Еще бы, она же знает, в каком доме работает!
Дверь в квартиру Ларисы была открыта. Точнее, внешне она была прикрыта. Но опытному взгляду сразу было понятно: замок незаперт.
Я вошел, ожидая чего угодно: притаившегося за дверью убийцы, не успевшего покинуть дом, разбросанных по всей квартире вещей – следов обыска преступников в поисках необходимых им документов, наконец, трупа…
Которого, к счастью, не было. Не было и следов: ни обыска, ни насилия…
Не было в доме и самой хозяйки.
Вокруг царил порядок и какая-то нетронутость. Казалось, совсем еще недавно она проснулась, прошла в ванную…
Я осмотрел ванную. Капли воды на раковине еще не высохли, полотенце было влажным. Значит… Совсем недавно в квартире Машкиных кто-то был.
Несколько секунд я раздумывал: сначала – звонить Турецкому или прежде поговорить с консьержкой? Чтобы было о чем рассказать Александру Борисовичу в том случае, если он упрекнет меня в запоздалом приезде.
Я решил позвонить.
– Александр Борисович, у меня не очень хорошие новости. – Я собрался с духом и решил сказать сразу главное: – Ларисы в квартире нет.
– Еду. – Тон Турецкого не предвещал ничего хорошего…
Конечно, он был прав. Вполне возможно, что в то время, как я не спеша подъезжал к дому, ждал, пока подойдет консьержка, разговаривал с девчонкой, возможно, Ларису увезли. Но как? Ведь я находился у входа в дом, – значит, если и произошло что-то, то задолго до моего приезда.
Консьержка должна знать… Человек, который вошел в квартиру Ларисы, не мог не пройти мимо нее.
Консьержка ничего не знала.
– Проходило несколько незнакомых людей… Разве всех упомнишь? А Лариса Витальевна выходила. Видно, в магазин. А потом снова прошла. Села в лифт и поднялась на свой этаж.
Я вышел на улицу. Девчонка продолжала прыгать на одной ножке по клеточкам.
– Прогуливаешь?
– Болею, – ответила она задорно.
И опять: вправо, влево, на носочек.
– Здорово у тебя получается!
Девчонка усмехнулась, вытянула носочек, полукружье перед собой прочертила, казалось, мгновение – и взлетит, как бабочка.
– Ты знаешь Ларису Витальевну Машкину? – Я спросил просто так.
– А я вас видела тут… – сказала озорно, словно не один месяц шпионила за мной, – вы приезжали на похороны.
Я несколько растерялся. Девчонка же продолжала:
– Лариса Витальевна – наша соседка, и я видела, как вы к ней прошлый раз приезжали. А спрашиваете вы меня просто так, чтобы о чем-нибудь спросить.
Ну и детишки пошли!
– Ты права, – я решил быть откровенным, – действительно захотелось тебя о чем-нибудь спросить. Уж очень хорошо у тебя все это получается, – я показал рукой на расчерченные на асфальте классики.
– Стараюсь, – скорее не ответила, а чирикнула девчонка, – но вы ведь хотите что-то другое спросить?..
Я кивнул. Надо же, какими иногда проницательными бывают дети.
– Послушай, мне очень нужна твоя помощь. – Я присел рядом с девчонкой на корточки.
– Еще чего! Мне мама запретила разговаривать с незнакомыми мужчинами.
И опять: право, влево, на носочек…
– Возможно, человек находится в опасности. – Я решил говорить с ней, как со взрослой. – И от того, что ты знаешь, что ты видела, зависит, как скоро мы сможем ему, точнее, ей помочь…
Девчонка остановилась. Задумалась. Я продолжил:
– Послушай…
– Меня зовут Ева.
– Послушай, Ева. Ты не видела, как Лариса Витальевна выходила из дома?
Вздернув остренький носик, пичужка чуть подумала. А потом уверенно покачала головой:
– Нет, не видела.
– А ты давно тут играешь?
Она пожала плечами.
– Не помню, – чуть застенчиво ответила она.
– Ну примерно… Когда тебя мама отпустила…
– А-а… Ну по телевизору новости начались.
Так… Я посмотрел на часы. Половина четвертого. Новости, о которых говорит девочка, это наверняка трехчасовые. Значит, как минимум полчаса прошло с тех пор, как Лариса вернулась домой. Если верить консьержке… И при условии, конечно, что нет другого выхода. Во двор, например.
– А кто-нибудь еще выходил?
Ознакомительная версия.
