«Эх, девочка, – Седов вслед за Андреем вошел в симпатичную, сложенную из досок избушку, – я за годы работы понял четко: в этой жизни нельзя сделать только одно. Пройтись по потолку. А все остальное возможно в разных вариантах. Какие дурацкие страшные преступления совершаются. И мотивы – курам на смех. Убивают из-за сотового телефона, из-за теоретически имеющихся нескольких сотен рублей. А женская преступность – вообще отдельный разговор. Бывает, дама своего любимого ножиком нашинкует, а потом еще сама и в милицию позвонит. Спрашиваю у такой: зачем? Она руками машет, приревновала. Так что здесь, возможно, именно вот такая типичная ситуация, спровоцированная излишней бабской эмоциональностью».
Следователь вошел внутрь и осмотрелся. В отличие от роскошного особняка Захарова баня была отделана без излишнего выпендрежа. Светлая дощатая обшивка стен, деревянные скамеечки, декоративные пеньки-коряги.
Лестница, тоже обитая деревом, действительно не крутая, ступеньки невысокие и достаточно широкие. Поскользнуться на них сложно. А вот если человека толкали… Причем – Володя повертел головой – да, вот здесь стоит вешалка для одежды, за ней вполне можно спрятаться… Спрятаться можно. Но если допустить, что убийца – модель, то почему она перепутала Юру и Ингу? Здесь только один вариант вырисовывается – у этой Марины явные проблемы со зрением…
Пристально рассматривая ступеньки – чистые, следов обуви не осталось, – следователь спустился вниз, к распростертому на полу возле бассейна телу.
Здесь было очень жарко, волны мятного тепла катились из парной. И еще пахли замоченные в тазике березовые веники.
– Почему дверь в парилку не закрыта? – поинтересовался Володя, отводя взгляд от трупа с неестественно изогнутой, даже, скорее, изломанной шеей. – Там кто-то был?
Захаров едва заметно пожал плечами:
– А я знаю? Может, домработница, которая здесь за порядком следит, не закрыла. Я, если честно, внимания не обращал. Сам видишь, тут такое творится…
Следователь подошел к двери, присел на корточки. И осторожно, за нижнюю часть, приоткрыл ее.
– Нечего здесь пальцы свои оставлять, может, еще экспертам придется работать, – пробормотал он, прикрывая лицо от обжигающего жара. – Кажется, тут действительно никого не было. Хотя…
В дальнем углу что-то блестит?
Или показалось?
Следователь, вздохнув, вошел в парилку, нагнулся и…
Женская заколка. Изящная, тонкая. Такими девушки закрепляют отдельные пряди, или как там у них это называется.
У Инги вроде бы были похожие заколки. Можно ее поднимать, не опасаясь уничтожить отпечатки пальцев – поверхность стильной вещицы такая тонкая, что снять их отсюда все равно не получится…
– Ой, это же моя! – воскликнула Инга, увидев находку. Пошарив в кармане, она протянула ладонь. Лежавшая там заколка явно была родной сестрой найденной в сауне. – Видишь, я ее специально сняла. Подумала, что первая потерялась, когда Марина мне разбор полетов устроила. Но в сауну я ведь не заходила. Как там оказалась моя заколка?! Неужели…
Она запнулась, недоуменно развела руками.
«Похоже, мысль о том, что эта Марина хотела ее подставить, просто не укладывается в голове. Но и манекенщица – если все-таки она убила студента – просчиталась. Инга не стала скрывать, что обнаружила труп, – рассуждал Седов, обыскивая уже начавшее остывать, чуть затекшее тело. – Так, рядом с трупом никаких подозрительных предметов не обнаружено. Блин, какой парень молодой, двадцать лет всего было… На лице застыло недоуменное удивленное выражение. Шея просто свернута, ужасно».
– Андрей, а у этой твоей Марины, – следователь выпрямил голову трупа, – нет проблем со зрением? Окоченение тела сейчас начнется, потом не разогнуть будет…
Захаров покачал головой и передернул плечами:
– Фигня какая-то. До сих пор не верится… Что ты спрашиваешь? Проблемы со зрением? У Маринки-то? Да все у нее в порядке, кольца с нехилыми бриллиантами только так на витринах высматривает!
– Вот и встретили Новый год, – прошептала Инга, вытирая бегущие по щекам слезы. – И Новый год, и сессия, а Юрка еще переживал, что на его Танечку известный продюсер засматривается…
Следователь вздохнул. На душе скребли кошки, и от этой невыносимой тяжести он вдруг попытался найти хоть что-то позитивное в нынешней ситуации. Говорят ведь: абсолютно все плохо быть не может, даже в мрачной ситуации можно увидеть светлые моменты… Вот, собственная шея, например, не свернута, как у молодого парня. Или есть Инга – а чем не жена, если разобраться. С Людой можно развестись, любовница много раз говорила, что мечтает жить вместе…
Он, в последний раз оглядывая помещение бани, пытался думать о хорошем, успокоиться, изгнать из памяти образ супруги-изменницы. И ничего не получалось.
Больше всего Седову хотелось заниматься не поисками убийцы Деда Мороза. И даже не встречать Новый год с очаровательной Снегурочкой – а ведь прежде об этом так часто мечталось.
В далеком сокровенном уголке души теплилось совершенно идиотское желание.
Не покупать ту красивую серебристую елочку с упругими ветками. Не приезжать домой, не видеть адюльтер. Да, не знать ничего о связи жены с соседом! Меньше знаешь – не только спишь лучше, живешь! Живешь и не превращаешься в замороженного робота… Всегда в эту ночь, в этот праздник то, что они являются счастливой семьей, ощущалось особенно остро. И было так здорово танцевать и укладывать спать Саньку, есть селедку под шубой и загадывать под бой курантов только одно. Самое важное.
Пусть все это всегда останется со мной. Эти люди, это счастье, эта жизнь, именно такая, какая она есть сейчас…
Так было раньше. Теперь все будет по-другому.
И как становится понятно после всего произошедшего, утрата покоя и семьи намного мучительнее неведения по поводу растущих рогов…
* * *
Как же здорово Марина уела Кристи! Которую все агентство звало Плюшкой, и, в общем, не без оснований. Попу девка отрастила – уже почти на сорок шестой размер, а все туда же, на кастинги таскается. И упрямая ведь: ее на показы уже сто лет не отбирают, а Плюшке хоть бы хны, уверена, что она вся из себя такая красавица. А сегодня вообще удумала – на Андрея посматривает, коза растакая!
Но как гламурненько удалось все провернуть, комар носа не подточит! Марина, небрежно покачивая бедрами, подошла к вазочке с конфетами. И давай трескать: одну, вторую, третью. У Плюшки, ясное дело, челюсть с отбеленными зубами бац и отвисла. Кристи ведь не жрет ничего, даже салат уже не жует, только минералку хлещет. Может, кстати, и пухнет поэтому – типа с голодухи.
– Я могу себе позволить не придерживаться диеты, – заявила Марина, аккуратно складывая блестящий фантик. – У меня отличное телосложение! Ни грамма жира – и все без малейших усилий, ни диет, ни спорта.
Врать было очень приятно. Потом, конечно, пришлось сбегать в туалет, два пальца в рот и все такое. Но Плюшка-то об этом не знала! Андрей ее в этот особняк потусить раньше не приглашал. А догадаться о том, что за огромной пальмой оборудована маленькая ванная комната, невозможно. Зря Плюшка пасла вход в туалет на первом этаже. А как она свяла, когда решила, что Марина конфет натрескалась и тошнить не побежала!
Устроив Кристи показательное выступление, Марина походя уколола ногастенькую, во вкусе Захарова, певичку: «В каком салоне вам силикон в губы закачивали? Ой, нет, я там даже на маникюр не решусь, как вам рот-то скособочили». Послала многообещающий взгляд другу Андрея Эдику. А что делать, вдруг Захаров соскочит, жить-то как-то надо. Еще было у Марины намерение довыдирать волосы Снегурочке (и ведь не нарощенные, свои, что особенно обидно). Но она куда-то с Андреем слиняла. Что, конечно, было очень даже волнительно и опасно. Снегурка времени даром не теряла, глазами зырк, ресницами луп. Кадрила мальчика по полной программе, стерва волосатая!
Чтобы хоть немного успокоиться, Марина повернулась к телевизору.
– Сколько вам? Тридцать… два? Три?
– Тридцать четыре.
– Тридцать четыре?! – фальшиво изумился мужик, припершийся на бедненькую хазу к негламурной чумичке. Платье у нее – мечта магазинщицы из местечка Задрипинск.
«Задолбало уже кино это по всем каналам. Лучше бы вторую часть показывали, Безруков – такой супермен, просто душка, – подумала Марина, отводя взгляд от огромного, во всю стену, экрана. – И Хабенский тож ничего. Но вообще, Новый год этот – какой-то весь неправильный. Только выпросила у Захарова длинную норковую шубку – снег растаял, и куда ее на лужи надевать. Одно хорошо – труп Деда Мороза. Хоть какое-то развлечение. Это же Снегурка его пришила, сто пудов! Вот будет о чем на кастингах с девчонками языками почесать. А то все о шубах да о членах. Вот я про труп расскажу, и все в отпаде будут. И зря, между прочим, Андрюша все жалуется, что типа я… это самое, как это он завернул… а, интеллектуально не развиваюсь, вот. Я стараюсь, между прочим…»
