– Спасибо, у него все хорошо.
– Ну, если что, приходите, сделаем кардиограммку. Ему за сердцем следить надо. Возраст, Полиночка, все-таки семьдесят лет! Сами понимаете...
– Спасибо, если пожалуется на сердце, – придем.
– Ну, а ко мне, старику, зачем пожаловали? Не думаю, что просто так, мимо проходили да зашли поприветствовать!
– Да, Петр Васильевич, у меня к вам просьба...
– Слушаю. Опять что-нибудь эдакое?.. Необычное?
– Эдакое. У вас в травматологическом отделении лежит один человек. Дармир Заворожный. У него травма головы и ожог ног.
– Лежит, пока еще лежит, голубчик...
– В каком смысле «пока»?
– В прямом. Выздоравливает он. Скоро будем выписывать. Черепушка у него зажила, опасности для жизни нет. Ноги тоже подсыхают... Я имею в виду, волдыри. А что случилось?
– Мне бы посмотреть на него. Только просто так я к нему пойти не могу. Не спрашивайте, почему. Врать вам я не хочу, а сказать правду не могу. Это не мой секрет...
– А-а... Вы ведь у нас частный детектив или что-то вроде этого!
– Вроде.
– И как же я вас проведу к нему в палату?
– Петр Васильевич, я и сама пройду, только мне бы белый халат... Любой, самый вам ненужный! И шапочку или косынку. В общем, вроде бы я – санитарка. Еще лучше, если я буду мыть полы в той палате.
– Позвольте, Полиночка, да зачем же вам мыть там полы?! На это есть другие люди...
– Мне рядом с ним надо побыть некоторое время. Но только чтобы он не знал, кто я.
– Так. Ну я вас, кажется, понял.
Петр Васильевич встал, подошел к шкафу, стоящему при входе, достал оттуда пару белых халатов, рассмотрел оба.
– Вот этот, пожалуй, вам не подойдет. Это халат Веры Ивановны, у нее пятьдесят восьмой... А вот этот маленький. Пятидесятый. Меньше, извините, не имеется.
Пришлось надеть на себя – прямо на ветровку – халат пятидесятого размера. Он был мне непомерно велик, но выбирать, как говорится, не приходилось. Я застегнула пуговицы, надела парик, очки с дымчатыми стеклами и белую косынку, причем спустила ее пониже на глаза. Старый врач наблюдал за моим гримированием с неподдельным интересом.
– Полиночка, да вас теперь не узнать!
– Хорошо, этого я и добивалась. Петр Васильевич, а нельзя ли мне еще ведро и швабру? И сумочку мою... можно у вас где-нибудь оставить на время?..
– Конечно, конечно, вон в шкаф кладите. Никто ее там не возьмет. А насчет ведра и тряпки... Леночка, – сказал врач, нажав кнопку селектора, – покажите девушке, что сейчас от меня выйдет, где можно взять ведро и швабру.
– Что-нибудь еще? – Старый врач смотрел на меня, улыбаясь.
– Да. Петр Васильевич, не скажете, в какой палате лежит наш больной?
– А, а этот... как его... Дорожный? В девятнадцатой.
– А окна в ней на какую сторону выходят?
Он на минуту задумался, потом показал рукой:
– На ту!
– Спасибо. Ну, пошла!
– Ни пуха вам... Да, травматология у нас на втором этаже!
Я вышла из кабинета главврача и спустилась к выходу из корпуса. Заметив крутившихся рядом Васю с Люсей, подозвала их и объяснила, что им надо делать.
Проинструктировав моих помощников, я пошла по длинному коридору в поисках нужной палаты. Навстречу мне попадались больные и медперсонал в таких же, как у меня белых халатах, но никто не обращал на меня внимания. Что значит униформа! Свой среди своих. Вот кого-то провезли на каталке... Бедняга! Весь в бинтах. Навстречу на костылях проковылял мужчина средних лет. Ничего, симпатичный. По мне взглядом едва скользнул... Понятно: когда ноги не ходят – не до женщин.
А вот и палата номер девятнадцать. Я смело толкнула дверь и шагнула внутрь. Ведро поставила при входе, пару раз обмакнула в него тряпку, надетую на швабру, и начала мыть пол.
– О-о! Мужики, никак проверка ожидается! Смотрите: опять полы драют!
– А пододеяльники на новые будут менять? – спросил меня кто-то из больных.
Я только плечами пожала и продолжила мытье и без того чистого пола. Исподтишка я рассматривала палату. В ней лежало человек шесть, все с забинтованными головами.
– Так что, точно проверка будет? Эй ты, швабра! Чего молчишь?
Все загоготали. Я чуть приподняла голову и осмотрелась вокруг. Заворожного я увидела сразу. Он лежал поверх одеяла на кровати у стены и читал газету. Ноги его были голые до трусов, красные, страшные, с местами шелушащейся кожей. Голова забинтована. Он сильно оброс, но сомнений не было – это был он.
– Че пристали?! – картавя, огрызнулась я на мужиков. – Мне сказали: мыть, я и мою...
– Правильно, мой, мой давай! Чистота – залог здоровья.
В это время один парень, сидящий на открытом окне, благо было жарко, крикнул своим:
– Смотрите, мужики, во дворе бомжи дерутся!
Все кинулись к окнам. Лишь Заворожный остался лежать на своей кровати.
– Гляди, гляди, как она ему наподдала!
– Во ништяк!
– Смотри, а он ее как за шиворот!..
– Да ты не видел – она ему только что в глаз дала!
Все смеялись, довольные таким развлечением.
– Иваныч! Иди смотри, ты такого еще не видел! – позвал кто-то Заворожного.
Тот нехотя встал наконец и медленно подошел к окну. Я в это время, работая шваброй, приблизилась к его тумбочке. На ней лежал мобильник. Я взяла его, покосилась на мужиков, высунувшихся в окно и любующихся дракой Васи и Люси. Включив телефон, я нашла строку «свой номер»...
Все! Я получила то, зачем пришла. Больше мне здесь делать было нечего. Положив мобильник на место и даже не домыв полы, я вышла из палаты.
Вернуть халат и ведро было делом нескольких минут. Вскоре я уже была во дворе. Вася первым заметил меня, перестал таскать Люсю за волосы и побежал в условленное место. Люся рванула за ним. Я назначила им встречу в самом дальнем углу больничного парка. Когда я подошла туда, бомжи ждали меня на лавочке.
– Ну, ребята, сегодня вы были просто в ударе, – сказала я, протягивая им деньги, – настоящие артисты. Спасибо за спектакль.
– А чего нам из окон кричали! – Вася убрал свои честно заработанные три сотки в карман.
– Ага, кричали, чтоб я тебе наддала как следует, – сказала Люся, потирая затылок и пряча свою долю.
– И что, я тебе мало врезал! – добавил Вася. – Вот какие, блин, кровожадные!
– Не обращайте внимания, – успокоила я ребят, – они там все... на голову больные.
* * *
По дороге домой я завернула к Шилову и сообщила ему пароль компьютера Капитолины Степановны.
– Покопайся там на досуге, может, что интересное найдешь, – предложила я Вите.
Он пообещал непременно покопаться, и я ушла.
Я отправилась к супермаркету, поставила машину практически под окна бухгалтерши и, взяв «серую» мобилу, набрала ее номер. Вскоре я услышала в трубке:
– Слушаю.
– Капитолина Степановна?
Менять голос мне было не впервой. Я говорила низким тембром с хрипотцой.
– Кто это?
– Неважно, кто. Важно, что я многое про вас знаю...
– Что за шутки! Мне некогда...
– Подождите, не выключайте телефон. Я знаю, что вы пытаетесь продать перстень. Кстати, вам не принадлежащий.
В трубке зависла тишина. Некоторое время женщина соображала, что ответить.
– Вы кто? – наконец еле слышно спросила она.
– Властелин колец!
Я выключила мобильник и включила «прослушку». «Жучок», сидящий под крышкой бухгалтерского стола, обеспечивал прекрасную слышимость.
– Господи, что это было? – услышала я взволнованный голос Капитолины Степановны.
Кажется, чиркнули спичкой о коробок. Она закурила, значит, нервничает. Прекрасно, нам того и надо. Потом долго не доносилось ни звука. Не знаю, сколько бы это продолжалось, но у бухгалтерши зазвонил телефон.
– Да! – зло крикнула она. – Что?! Это опять вы?.. Да пошли вы знаете, куда?! Вот именно... Нет, не буду... Не ваше дело!
Трубка шмякнулась на аппарат. Ого! Как мы умеем злиться!
Я посидела в машине примерно час, потом снова набрала номер Капитолины и снова донимала ее намеками на ее темное прошлое. Дала понять, что знаю, почему умер больной в ожоговом центре много лет тому назад. Когда я позвонила в третий раз и рассказала, каким способом она убила Андрея Лютикова, бухгалтерша взвыла нечеловеческим голосом. Буквально через четверть часа она вышла из магазина и быстрым шагом направилась к остановке. Она села в маршрутку, идущую на вокзал. Я поехала следом за ней.
Из маршрутки мадам Прищепкина вылезла, несколько изменив свой внешний облик: на глаза она нацепила большие фиолетовые очки, а волосы собрала сзади заколкой. Тем не менее узнать ее не составляло особого труда: при ней остались та же рыжая шевелюра и, несмотря на жару, синий плащ. В очереди к кассе Капитолина Степановна нервничала, оглядывалась по сторонам. Я встала через одного человека от нее. На мне был платиновый парик, серые дымчатые очки и ветровка, в которой бухгалтерша меня еще не видела. Я прижимала к щеке платочек, всем своим несчастным видом показывая, что у меня жутко болит зуб.
Когда подошла ее очередь покупать билет, я слышала, как она, еще раз оглядевшись по сторонам, тихо попросила один до Москвы на ближайший поезд. Потом она буквально побежала к остановке маршрутки, идущей в центр.
