дистанции, хотя потенциал у неё был огромный. Так, что я человек не слишком интересный. А вот муж мой Юрий Завалов дважды был олимпийским чемпионом по биатлону. К сожалению, после травмы колена ушёл из большого спорта и стал работать учителем физкультуры в нашей школе.
«Наша школа». Её так у нас называют все. Даже я, хотя никогда не имела к ней никакого отношения. Когда-то эту школу построили при заводе, как и наши пятиэтажки. И почти все жители окрестных домов моложе пятидесяти учились в «нашей школе». Три года назад школу закрыли, и сейчас там какие-то офисы, но жители нашего и соседних домов продолжают называть это здание «нашей школой».
Ирина, помолчала, что-то прикидывая в уме, потом воскликнула:
– Анна Андреевна, Юрий Павлович ваш супруг? Мы же с ним в одной школе работали! Какой был замечательный человек!
– К сожалению, рано ушёл из жизни, – вздохнула Анна, – инфаркт.
– Ты не представляешь, Оля, каким учителем был Юрий Павлович, был сказала Ира, – с большой буквы, учителем. Хоть и с тростью ходил. У наших учеников уроки физкультуры раньше никакого интереса не вызывали. Только ленивый их не прогуливал, а с приходом Юрия Павловича ребята на его уроки мчались, теряя тапки. А уж что эти обормоты вытворяли, чтобы попасть в его стрелковую секцию: и дрались, и интриговали. К сожалению, количество ребят, занимающихся в секции, было ограниченным. В каждой группе – не более шести человек.
– Это для того, – пояснила Анна, – чтобы можно было держать в поле зрения всех сразу. Как бы то ни было, но даже «духовушка» может стать опасным оружием. А уж когда речь идёт о подростках с ружьём, тут следует ухо особенно востро держать. Стрелять можно было только после окончания уроков, чтобы никому не мешать, а седьмой урок у старших классов заканчивался около трёх часов. К тому же, из соображений безопасности школьников, вся кружковая работа должна была завершаться к шести часам. Юра занимался по два с половиной часа, по два раза в неделю с каждой группой, вот и получается, что в год он мог набирать в секцию не более двенадцати человек.
– Стрелковая секция в школе? – Удивилась я.
– Такой же спорт, как любой другой, – пожала плечами Анна, – лыжную секцию Юрик вести-то не мог. Зато стрелял замечательно. И ребят многих к этому приобщил. Ему в подвале тир оборудовали. Многие известные стрелки к нашим ребятам приезжали. Про Юрину секцию даже кино снимали. Умение стрелять – это ведь не просто на курок нажимать, это ведь философия особенная. Юра каждое занятие начинал со своеобразной клятвы. Каждый из учеников должен был произнести примерно следующее: « Я беру в руки опасное оружие, которое несёт боль и смерть. Клянусь никогда не обращать это оружие против человека».
– Серьёзный подход, – пробормотала я.
– Между прочим, некоторые из Юриных учеников и после школы занятия стрельбой продолжили. Я горжусь Юриными учениками: трое из них уже мастера спорта, и ещё четверо – кандидаты. Но учителя своего не забывают, за могилкой его ухаживают, как не приеду, там всё прибрано, и цветы лежат, – вздохнула Анна.
Мы немного помолчали, отдавая должное достойному человеку. Потом разговор продолжился. Выяснилось, между прочим, что мы с Анной и её супругом едва не встретились на Домбае – буквально на день разошлись.
Когда мои гостьи ушли, я решила позвонить Белле. Изабелла Вольдемаровна Копылянская – моя институтская приятельница, была, наверно, одной из старейших обитательниц знаменитой Рублёвки. Муж её крупный партийный функционер, сумел вовремя почуять, в какую сторону дует ветер перестройки, и уже в конце восьмидесятых сколотил себе весьма солидное состояние. После его смерти дело продолжили его сыновья, и хотя они не обладают отцовской хваткой, все Копылянские до сих пор живут безбедно, а Изабелла остаётся бонтонной хозяйкой рублёвского дворца. Женщина она светская, и на её раутах, журфиксах и суаре регулярно бывают все соседи.
Не то, что бы мне хотелось что-то узнать про Минаева…
Вру. Хотелось. Мне действительно интересно было узнать, кто и за что убил «серьезного мужчину» Олега Лаврентьевича в нашем тихом дворе, где даже ссоры между соседями бывали редкостью.
– Белла, здравствуй, это Ольга Трофимова.
– Какая Ольга Трофимова?
– Ну, мы с тобой вместе учились в инъязе на отделении восточных языков.
– Ах, Оля. Вот уж не ожидала. Сколько лет, сколько зим…
– Наверно столько и не живут. Белла, я буквально на пару минут. Мне хотелось бы узнать об одной семье, живущей с тобой по соседству.
– Оля, у нас не принято делиться информацией о соседях.
– Я понимаю, но, клянусь, дальше моей кухни информация не пойдёт. Ты знаешь семью Минаевых?
– Возможно, – голос у моей институтской приятельницы был таким, что у меня чуть иней на ушах не выступил.
– Олега Лаврентьевича Минаева на днях убили прямо у меня под окнами.
– Да ты что?! Правда что ли? Мясника пришили?!
Ну, слава тебе, Господи! Оттаяла. А то я уже подумала, что говорю с клиентом криокамеры. А что? С Белки станется заморозить себя на пару столетий, чтобы блистать в далёком будущем благородными сединами и дворянской осанкой.
– Убили. Выстрелом в голову. У меня на глазах.
– Допрыгался козёл! К сожалению, я тебе ничего не могу про него рассказать. Он уже несколько лет у нас не живёт. О покойниках не принято говорить плохо, но личностью он был крайне неприятной, из породы тех, кто из грязи прямо в князи.
– А его семья?
– Они здесь. Но, как бы это тебе объяснить… Это люди не нашего круга.
– В каком смысле?
– Нищеброды. Сама Галина подрабатывает выгулом собак, а Лаврик у всех на подхвате: что-то там починить по мелочи, машины почистить, сумки поднести, садовнику помочь. За тысчонку что хочешь, сделает. Мальчик он безотказный, но недалёкий. Но самое неприятное, что Минаевы сдают свой дом. У нас это не приветствуется. Конечно, у нас общество совсем не то, что раньше. Место становится немодным. Некоторые уже продали свои дома. Много чужаков появилось. Но сдавать, по моему мнению – это вообще последнее дело. Мы даже за свою безопасность опасаемся. Сама понимаешь, мы тут стараемся держаться единой группой, и временщики нам совершенно ни к чему. Кстати, ты не хочешь приехать ко мне в гости? Я тебе выпишу пропуск. Посмотришь, как я живу. Поболтаем.
– Спасибо за приглашение, Беллочка, но я не очень транспортабельна.
– Ну, ладно, тогда позванивай, не пропадай.
Когда я передала подругам вести с Рублёвки, они очень удивились.
– Выходит, не такое хорошее содержание Минаев оставил своей семье, – вздохнула Анна.
– Может,
