тоже ничего не сказала. Хотя с ним они пару раз созванивались. Да она и не знала, хватит ли духу обо всем поведать.
Папеньку было отчаянно жалко. Он сильно сдал после полугода в СИЗО. До сих пор вес не набрал, ходил худой как щепка, вздрагивал при каждом резком звуке. И глаза у него стали несчастными, больными. Он порой глядел так, будто его в любой момент могут ударить. И с бизнесом перестало ладиться: три точки продал за бесценок.
Раньше Алла радовалась и гордилась, что сумела папу из тюрьмы вытащить: как декабристка из кино, жертвуя собой и своей девической честью.
Теперь оказывалось, что она отца в каталажку и засадила. Из-за нее он туда попал. Из-за хитрой подлости Козлова.
Она почему-то не сомневалась в том, что строгая грудастая дамочка ей поведала правду. Изначально, с первого дня знакомства, чувствовала: Козлов способен на любую подлость. И может, не только на это. Ему любая мерзота по плечу.
И что теперь Аллочке оставалось? Если бы они были в кино, она должна бросить в лицо Козлову: «Ты подлец, Иван! Забирай поганые ключи от своей поганой квартиры! Ноги моей в ней больше не будет!»
Но стоп! Она ведь эту квартиру отработала, разве не так? По-честному: если б не жилье, стала б она ложиться с папиком пятидесяти с лишним лет? Вдобавок отец родной сколько через Козлова отстрадал! Квартира им обоим законно причитается, как компенсация.
Говоря по совести, жилье новое ей очень нравилось. Куда ей прикажете выезжать? В съемную квартирку в Бирюлево?
И если вставать в позу и заводить с Козловым разговор о квадратных метрах, значит, надо, по совести, и от всех ролей последнего времени отказываться? Ведь папик неоднократно напрямую ей говорил, что их она получила только благодаря его всемерной протекции.
Но это шалишь! Он мог врать сколько угодно! Может, и блат его – вранье, как обманом на Аллу воздействовали через отца? Почему не допустить, что она сама эти роли получила благодаря неземному таланту и везению, а он, Козлов, просто обо всем узнал и примазался, чтобы в ее глазах набить себе дополнительную цену?
Но с Козловым она все-таки решила серьезно поговорить. Она, конечно, голос его на записи совершенно точно узнала – но, может, всему случившемуся есть иное объяснение, чем наговорила сисястая девица? Вдруг Козлов, застигнутый врасплох, в ответ засмеется и внятно все растолкует? И его версия окажется более убедительной, чем рассказала суровая дамочка в вагончике?
Словом, Аллой владели противоречивые чувства. Когда Козлов позвонил ей на мобильник и сухо уведомил, что скоро приедет, она, со злобы на него и в отместку, сразу послала вызов, куда сказали, со старого кнопочного мобильника.
А потом, пока ждала, задумалась. Может, чем вызывать чекистов, лучше было сначала поговорить с ним начистоту? Глянуть на его реакцию?
В конце концов, угроза «разобраться с Козловым», последовавшая от девицы-капитана ФСБ, прозвучала угрожающе. А он все-таки не чужой человек. Так смешно сопит, когда кончает. Два года живут вместе. Вдруг они его и правда убьют – прямо в ее квартире?
Так мучилась она, никакое решение не приняв – и когда приехал передовой отряд и козловский телохранитель осмотрел всю ее бонбоньерку, и когда Козлов позвонил в дверь.
Исполнители
– Выдвигаемся? – вопросила Варя, адресуясь к Петренко.
Прошло пять минут с момента, как две черные машины въехали на подземный паркинг жилого комплекса. Звонка от Аллы все не было.
– Пошли, – вздохнул полковник.
Аллочка
– У меня немного времени, – деловито, по-хозяйски скомандовал Козлов, – поэтому давай раздевайся.
Аллочку душили смешанные чувства. Противоречивые страсти бурлили в ней. И обида, и униженное самолюбие – теперь за эту небрежную реплику. «Значит, я вещь? Кукла для секс-утех?»
Стала душить злоба: за то, что он ее использовал, надругался, и за то, что измучил любимого папеньку. Но и привязанность к нему теплилась: все-таки больше двух лет вместе. И благодарность за то, что он для нее сделал.
Хотя, как оказалось, главное, что он сотворил, – освобождение отца – было обманкой, и это следовало воспринимать наоборот: посадка отца! Надежда слабым росточком пробивалась: вдруг, если Ивана обо всем спросить, он рассмеется и скажет, что к аресту папеньки никакого отношения не имеет, – и убедительные доказательства приведет.
Она не стала нажимать на повтор вызова на мобильнике, а, прямо глядя Козлову в глаза, спросила:
– Это ты посадил моего отца?
Он вздрогнул от неожиданности, глаза метнулись. Этого было достаточно, чтобы понять: все, о чем поведала девица, – чистая правда. Было ровно так, как она сказала. Козлов полностью повинен в аресте отца.
Осознав это, она, не помня себя, бросилась на Козлова с криком, нацеливаясь коготками в его бесстыжие глаза:
– Сволочь, сволочь, сволочь!
Он защитился, увернулся, изо всех сил оттолкнул ее. Алла, маленькая, худенькая, отлетела на пол к окну.
А из прихожей раздался скрип открываемого замка.
Козлов злобно обернулся к двери:
– Кто посмел?!
Исполнители
Они вошли в подъезд, отперев его дубликатом с Аллочкиных ключей. Кольцов и Данилов впереди, Петренко и Варя замыкали группу.
Швейцар и охранник разом поднялись со своих мест.
– Что вам угодно? – вопросил привратник.
К нему вплотную подошел Данилов, пристально глянул в глаза, отдал команду: «Спать!»
Подобным образом Кольцов поступил с телохранителем.
Оба, словно тряпичные куклы, стали складываться, оседать. Едва успели подхватить их и усадить в кресла – не только из гуманных соображений, но и потому, что мирно спящий на своем посту охранник выглядит в глазах случайных свидетелей иначе, чем беспомощно распростертый на полу.
Вызвали лифт, доехали до пятого этажа. На площадке оказалась всего одна квартира – Аллочкина. А у ее дверей торчал еще один бодигард.
– Гражданка Беклемишева здесь проживает? – строгим голосом вопросил Петренко. И пока тот размышлял, как реагировать на возникшую угрозу – четверо неизвестных! – к нему вплотную подошел Данилов, посмотрел в самые зрачки и приказал уснуть.
Потом подхватил и усадил на мраморный пол, прислонив к двери.
Варя дубликатом ключа отперла квартиру.
Отброшенная на пол, Аллочка видела, как Козлов поворачивается к входной двери, та распахивается, и на пороге возникают сразу четыре человека, впереди – строгий мужчина лет пятидесяти. И он, этот мужик, ни слова не говоря, поднимает на уровень глаз пистолет.
Данилов думал: когда они войдут и увидят Козлова лицом к лицу, Петренко что-то скажет – важное. Или зачитает приговор.
Он увидел, что Козлов узнал вошедших: и его самого, и Варю, и Петренко. В лице его что-то дрогнуло.
Но полковник ничего не стал говорить.
Он немедленно выстрелил прямо в Козлова.
Пуля попала ему точно в лоб.
Тот начал падать.
Аллочка возопила: «Нет!» – вскочила и бросилась к Козлову.
Отброшенный выстрелом в упор, тот упал навзничь.
Аллочка кинулась к его телу.
Из маленькой красной дырочки посреди лба начинает сочиться кровь. Глаза Козлова стекленеют. Расслабляется подбородок. Отваливается челюсть.
Петренко подходит к нему вплотную. Смотрит на тело снизу вверх. Он хочет засвидетельствовать смерть.
Аллочка у его ног начинает бурно рыдать, обхватив колени Козлова.
Данилов смотрит на них, и ему не верится, что все кончилось.
И впрямь не кончилось!
Вдруг тело Козлова, только что совершенно неподвижное, очевидно мертвое и начинающее холодеть, сотрясают судороги. Дергаются ноги, руки, бьется о пол голова – словно его одолевает эпилептический припадок.
Аллочка в ужасе отпрыгивает, отползает от него.
Тело Козлова успокаивается. Но глаза его – только что мертвые – постепенно оживают и несколько раз моргают.
Тело садится на полу. Внимательно смотрит на всех. Обводит глазами, как бы соображая, кто они такие и что происходит.
Все поражены. Только что Козлов был совершенно мертв! И сейчас дырочка в его лбу никуда не делась! Из нее сочится красная струйка! Затылок его не виден, но оттуда льется много крови!
Но он встает на ноги, усмехается неподвижным лицом – и делает выпад обеими руками.
Некая страшная сила подхватывает всех, отрывает от земли, переворачивает в воздухе, а потом с размаху шмякает: кого о пол, кого о стену. Раздается хруст переломанных костей, вопли боли.
Данилов и Кольцов вошли
