Интересно, кто там мог находиться? Я открыла дверь пошире и увидела спящего парня, по всей видимости, санитара. Сама комнатка была небольшая и узкая. В ней не было стандартной кровати, парень лежал на топчане, который напоминал медицинскую кушетку. Наверное, здесь находилась комната отдыха для младшего обслуживающего персонала, каковыми являлись санитары.
Так, все это хорошо, но мне не улыбалось вести телефонный разговор с Кирьяновым при санитаре, даже спящем. Я-то вошла сюда в надежде, что помещение пустое, а оно вон как получилось. Придется искать другое убежище. Однако в следующую минуту случилось то, чего я никак не ожидала: санитар проснулся. Парень сонно потянулся, открыл глаза и увидел меня.
– Эй, ты чего здесь делаешь? Ты…
Он не договорил, потому что я применила болевой прием и на несколько минут отправила санитара в бессознательное состояние. Не теряя больше ни минуты, я бросилась по направлению к той комнате, в которой пряталась накануне ночью, когда планировала застать смену санитаров в Секции Икс.
Оказавшись в спасительном помещении, я стала набирать Кирьянова и одновременно шарила взглядом по небольшому пространству в поисках какого-нибудь предмета, который помог бы хотя бы на время зафиксировать дверь изнутри. В том, что она скоро подвергнется атаке санитара, а то и нескольких, я нисколько не сомневалась.
Наконец я нашла подходящий предмет: это была не то метла, не то щетка на длинном черенке с торчащей кое-где жесткой щетиной. Я просунула ее через ручку двери. Конечно, я особенно не рассчитывала на то, что такая подпорка долго продержится, но другого выхода не было.
Устроив временную задержку на пути своих преследователей, я начала набирать Кирьянова.
Владимир откликнулся почти сразу же. Есть же Бог на свете!
– Алло, я слушаю, говорите, – сказал Владимир.
– Володь, это я, Татьяна. Быстро бери подкрепление и приезжай в Ноябрьское ущелье, в Центр. Ну, помнишь, ты еще узнавал, кому принадлежит телефон, по которому звонил погибший наркоман Григорий Трубников?
– Да помню, конечно. Но, Таня, что ты там делаешь? – удивленно спросил Владимир.
– Ищу Елизавету Донникову. Она, а также еще несколько человек, находились, очевидно, в засекреченной секции центра, вход в которую строго ограничен. Буквально полчаса назад этих пациентов оттуда вывели с завязанными глазами, погрузили в минивэн и куда-то увезли, а это отделение подожгли. Володь, приезжай быстрее, больше говорить не могу, меня заметили.
Действительно, по двери комнаты, в которой я сейчас находилась, стали колотить изо всех сил. Стало быть, санитар, которого я отключила, уже успел прийти в себя. Более того, он также сумел вычислить место, где я могу прятаться. И наконец, примчался сюда он не один, насколько я могла судить по разговорам снаружи. Хлипкая щетка не выдержала напора здоровых санитаров, и дверь распахнулась настежь.
Я успела подобрать отломившийся черенок щетки и, выставив его перед собой, отошла к стене.
– А-а-а! – закричала я, вытаращив глаза.
Потом я начала вращать черенок щетки у себя над головой, периодически делая ложные выпады в сторону двух крепких парней. При этом я вспомнила, как несколько часов назад мне пришлось принимать участие в усмирении неадекватной тетки, заявившейся в холл, и решила включить «дурочку».
– Слышь, – санитар толкнул своего напарника в бок, – это она. Та, которая ворвалась ко мне.
– А нафига она это сделала? – спросил другой санитар.
– А я знаю? – пожал плечами парень и спросил, обращаясь ко мне: – Ты ваще откуда?
– Я… это… пришла в палату к одной больной… навестить ее хотела, на втором этаже ее палата, – запинаясь и шмыгая носом, начала я, – ну и вот, сидим мы с ней, значит, разговариваем, и вдруг я чувствую, что пахнет гарью. Я выбежала в коридор и увидела дым. Я так, ребят, перепугалась, что уже не соображала ничего. Я, наверное, перепутала палаты и вместо своей забежала в вашу. Уж извините, если что не так. Я не хотела, чесслово!
Я всхлипнула и для большей убедительности продолжила:
– В детстве у нас в деревне большой пожар был. Несколько домов сгорело. Так страшно было! Я теперь как учую гарь, сама не своя делаюсь!
– Ладно, идите в свою палату, – сказал тот парень, которого я «отключила».
– Послушай, я слышу общий сигнал тревоги, – сообщил его напарник.
Я тоже уловила довольно специфический звук. Санитары, похоже, поверили мне, поэтому побежали в сторону Секции Икс.
Я направилась к своей палате, но решила наблюдать за обстановкой, чтобы не пропустить приезда Кирьянова. Поэтому я оставила дверь открытой. Вскоре я услышала шум подъехавшей машины и, посмотрев в окно, увидела пожарных. Они быстро развернули брандспойты и начали тушить пожар. По этажу бегали санитары, очевидно, они выполняли указания руководства.
Наконец в конце коридора появился боец в маске, а за ним я увидела Кирьянова.
– Володь! – бросилась я к нему.
Он недоуменно посмотрел на меня.
– Киря, ты что, не узнаешь меня? – спросила я и только тут вспомнила, что в целях конспирации, чтобы Владислав Печенковский меня не узнал, я перекрасила волосы в черный цвет.
– Вот теперь узнал, ведь никто, кроме тебя, не зовет меня Кирей. Ты как? Жива? – спросил Владимир.
– Спрашиваешь! А что там с пожаром? – спросила я.
– Да практически уже все потушили, – ответил Кирьянов, – шланги, по крайней мере, почти уже все свернули. Вообще, я тебе скажу, охрана даже не стала спрашивать документы.
– Вот даже как? – удивилась я.
– Да, представь себе. Видно, струхнули они основательно. Когда я попросил доложить главному о приезде полиции, то охранник сказал, что все начальство отсутствует.
– Черт! Значит, и главврач, и заместитель главного, этот самый Владислав Печенковский, ударились в бега! – с досадой воскликнула я. – Ты представляешь, Володь, ведь не случайно они вывели подопытных наркоманов и увезли их куда-то, а секцию подожгли. Они опасались, что Константин Стародубников очнется и заговорит. Поэтому решили все свернуть. Да, я же еще не сказала тебе, что Аркадий Битников, узнав, что попавший в ДТП санитар мертв, сразу написал заявление об уходе. Я сама слышала его разговор с Владиславом Печенковским. А ты что-то успел осмотреть, Володь? – спросила я.
– Да, но приехали мы с ребятами уже тогда, когда пожар в основном был потушен, – ответил Кирьянов. –
