Бежал я, если можно так сказать, в неподходящий момент. В Краснодаре оказалось тогда очень много карманных воров — гастролеров (а здесь и своих было больше чем надо). Почти в каждом трамвае, если он хоть немного «играл», «трудились» карманники. Участились и квартирные кражи, — занимались этим не «профессионалы», а в основном приблатненная молодежь. Вдобавок к этому взяли несколько сейфов к ряду местные «медвежатники», причем суммы были очень крупные.
Краснодарской милиции пришлось работать в поте лица, чтобы хоть какой-то порядок навести в городе.
Ясное дело, здешние «опера» из УВД и всех районных отделов меня хорошо знали. Знали и то, что я вор-карманник. Но коли сбежал, могу пойти и на дерзкое преступление, к примеру, кражу из сейфа.
На их месте я бы, наверное, рассуждал так же. Тем более, что у разыскиваемого (у меня, то есть) была судимость за сейф.
Скоро я почувствовал, что началась «гонка». «Менты» прочесали все «хаты», где я спал. Но и я не шит лыком, научила жизнь-то. Голыми руками меня не возьмешь.
Но надо было на что-то жить, и я нет-нет, да и притыривал кошелек у трамвайного «лоха». «Работал» осторожно, обычно один и по утрам, когда «менты» еще досматривают сны.
Без встреч со старыми знакомыми, конечно, не обходилось, слишком многие из воров меня знали. Однако ни одному человеку я не сказал, что нахожусь в бегах. Кроме Лиды, у который жил раньше. «Контора» предупредила ее, что я могу появиться, и просила сразу об этом сообщить.
Ее малолетний сын Саша, который полюбил меня как отца, уже все понимал. Как-то под вечер захожу к ним, а он спрашивает:
— Дядя Валя, когда ты шел к нам, никого не видел?
— Нет, Сашок. А что?
— Тебя «менты» ищут, а я не хочу, чтобы ты опять в тюрьме сидел. — Сашок насупился, словно взрослый. — Говорят, вы преступника скрываете.
После этого разговора я стал бывать у Лиды очень редко и заходил, приняв меры предосторожности, всего на несколько минут — передать для Саши игрушку или что-то вкусненькое.
Отправился на другую «хату» — к Валере Жиду, а у него Витя, мой прежний подельник. Обрадовался донельзя, что меня встретил. Втроем выпили, Витек мне сказал, что хочет «завязывать». — «Ну, и правильно», — ответил я.
Выпили еще по стакану, и тут ему пришла мысль тряхнуть стариной:
— Пошли, на марке «прокатимся».
Во время посадки в трамвай я культурно «купил» кошелек, передал Виктору, и он ушел. Но тут потерпевшая «шикатнулась» и прямо ко мне: «Отдай кошелек». — «Ты что, не в себе. Обыщи, если сомневаешься».
Все бы, я думаю, обошлось. Но вижу — Витя идет назад, к остановке. А потерпевшая его тоже приметила. И — цап за руку: «Давай мои деньги, стервец». (Бойкая оказалась бабенка.) Витек бросил кошелек — и бежать.
Ругал я его потом, на чем свет стоит. Окажись там «контора», объясняю, не миновать нам тюрьмы. Разучился, говорит, «работать». — «Скажи уж, что хватил лишнего, и в голове все попуталось».
Все же «купили» мы с ним тогда рублей семьдесят. А на другой день он поехал прописываться. Лишь после я узнал от других, что, пока меня не было в Краснодаре, Витек связался с наркоманами и стал покуривать анашу. Поэтому, видать, и повел он себя так странно с той женщиной на остановке. Как о них говорят, крыша съехала.
Между прочим, повязали его не за карманку, а… за два грамма анаши, которую нашли в кармане. И дали три года.
Всякое бывает… В том числе и очень странные вещи. Теперь, у кого бы я не заночевал, на второй или третий день хозяин «хаты» (свой человек) предупреждает: была «контора», спрашивали тебя.
То, что в мою честь устроены «большие гонки», я давно знаю. Но чтобы идти вот так, наступая беглецу на пятки, одного «ментовского» чутья (или интуиции, как любят они его называть) ни за что не хватит. Без «подсадки» здесь не обойтись.
Размышляя, сделал я и другой важный для себя вывод. Милиция берет под наблюдение лишь те «хаты», где я хоть раз побывал. Иначе говоря, все «хаты», которыми я могу воспользоваться, наводчику неизвестны. Сам же я заранее никому карты не раскрываю. А потому и идет он, что называется, по моему следу, без опережения. Поэтому с опозданием узнает о «хате» и милиция.
Короче, человек этот — не из «ментов». Уж что-что, а от «хвоста» уйти я умею, конспирации обучен с младенчества. Скорее всего, он из моего окружения. И кажется, я начинаю догадываться, кто это. Но надо проверить — не возводить же напраслину.
А проверить не сложно, стоит лишь взять с собой этого человека хотя бы на одну-две «хаты», о которых он пока что не знает. Одно плохо: любая палка, она ведь о двух концах. Улики-то я соберу, а дорогу на эти «хаты» придется забыть. Надо хорошенько взвесить. Думай, Лихой… Решаю: черт с ними, с «хатами». Если б моя задумка могла навредить хозяевам, не стал бы рисковать. Но в том-то и дело, что милиция об этих воровских притонах прекрасно осведомлена, как и о многих их обитателях. В данном случае искали именно меня. А коли так, попробую. Знать правду о человеке, которому верил и который мог оказаться предателем, куда важнее.
А человек этот, между тем, был моим давнишним корешем. Вместе когда-то отбывали срок, питались «по-семейному». Имя и кличку его здесь не называю, хотя раньше я о нем и упоминал. Встретились мы с ним примерно месяц назад на улице, обнялись по-братски, вспомнили общих знакомых. Рассказал, что вышел недавно из колонии, «башли» на исходе, а воровать боится — как бы не «залететь» к ряду.
— «Хата» у меня надежная, «менты» не трогают, можешь когда и заночевать, — добавил он напоследок.
Тогда разным его «выкрутасам» («боюсь воровать» и прочее) я не придал значения. И только привычная осторожность уберегла от того, чтобы не остаться у него на ночь. Хотя днем на ту «хату» раза два захаживал — выпивали вместе. И вот теперь, когда подозрения мои укрепились, решил вывести этого «корешка» на чистую воду.
До последней отсидки квартировал я какое-то время у бабули — расторопной и доброй пожилой женщины. Получая грошовую пенсию, она подрабатывала — сдавала угол нашему брату. К ней в гости для начала и пригласил я своего давнего приятеля. Он не отказался. И даже остался заночевать. А утром от меня ушел, сославшись на то, что с кем-то договорился о встрече.
Дня через два я вновь навестил бабулю. Днем, конечно. Встретила она, как обычно, ласково, накормила красным борщом. А когда я, причмокивая от удовольствия, доедал вторую тарелку, сказала вдруг, как отрезала:
— Ты вот что, Валентин, больше ко мне не ходи. Милиция была нынче ночью — тебя ищут.
В общем, все сходилось, как в детективном кино.
Для верности проверил его еще раз — повез на «хату» к Чубатому. Последствия те же самые: на следующую ночь меня искали и здесь.
Да, всякое случается в жизни…
Раскусив своего «дружка», я тем не менее решил продолжить опасную игру. Может кое-кто сочтет мое поведение безрассудством, но для меня это была именно игра — азартная, как в «три листика» — кто кого?
Ясное дело, когда новый партнер раскрывает карты, вести себя нужно вдвойне осмотрительнее. Иначе — проигрыш. На встречи, которые назначал мне «кореш», я чаще всего не являлся, предпочитая видеться с ним в других местах и в дневное время. Говорил, что пойду ночевать к бабуле, Чубатому или Жиду, а сам отправлялся на «хату», о которой (к счастью) еще не успел ему рассказать.
А «подсадка», не подозревая, видимо, что я его раскусил, продолжал выкидывать фокусы. Выходим, к примеру, из забегаловки или пивной, нормально беседуем, шутим. Доходим до остановки. И вдруг ни с того ни сего он садится в трамвай с другой площадки. Думай, что хочешь, а скорее всего, «кореш» заметил кого-то из милиции, чтобы вместе меня «попасти» и сдать с «делом». Не знает, что я в бегах? Видно, таким «опера» говорят не все. А если знает, то запросто «сдал» бы меня без «дела». Неужто хочет, чтоб дали мне больший срок — помимо побега с «химии», еще и за кражу? Или на эту подлость подбивает его «контора»? Не думаю, ей важно меня поймать, и только. Ну посмотрим, как ты, «корешок» мой милый, дальше себя проявишь. Мстить тебе не собираюсь. Пожалею, сделаю вид, что ни о чем не догадываюсь. Ты ведь знаешь, как по нашему воровскому «закону» карают за предательство. Бог с тобой, живи, если другие, те, с кем я успел поделиться, не состряпают «ксиву». Тогда уж слово за «сходняком». А нынче готов я и сам сдаться — холода наступают, бегать с «хаты» на «хату» уже надоело. Одного не хочу — сесть с «делом», и не подбивай ты меня на это, драная…
Этого «гуся», когда мы с ним только встретились, я познакомил с Жориком — парнем лет двадцати трех, который сидел за наркотики. В зоне он подцепил туберку и сейчас жил на иждивении у матери. Она, чтобы его хоть как-то поднять, из сил выбивалась, вкалывала на двух работах. А парень законченный наркоман, и никакое усиленное питание тут не поможет.
