Таким образом, подумал я, действительно, если они под гипнозом выяснили у Сысоева, что мафия приговорила их к устранению от дел, им нет спасения на территории СССР, и, кстати, нужно подумать об Акееве – возьмем мы всю мафию или опять не дадут тронуть верхушку, заставят «выделить в особое производство», Акеева нужно будет «устроить» в лагерь для ответработников, там все-таки поспокойней. Два таких лагеря появились лет десять назад, о них не принято говорить, но они существуют – куда-то же надо деть проворовавшихся партработников, секретарей горкомов, председателей горсоветов, начальников отделений милиции, прокуроров и т. д., когда их преступления становятся настолько очевидными общественности, что ЦК дает санкцию на их арест. Сажать их в обычные лагеря – это обрекать на неминуемую смерть, заключенные приканчивают их рано или поздно. Таким образом, для касты привилегированных у нас теперь есть и привилегированные лагеря и тюрьмы…
А что касается Долго-Сабурова и K°, то роли их в мафии примерно ясны: Долго-Сабуров – один из перевозчиков наркотиков, Гридасов организовал рынок сбыта наркотиков в Баку, Акеев был у Сысоева охранником ценностей и наркотиков, привозимых с юга и украденных из складов Аптечного управления. Заодно он подключил к продаже наркотиков свою любовницу Лену Смагину, так же, как Долго-Сабуров Зою Кириленко из «Чародейки». А вот о роли доктора и его сестры еще предстояло узнать. Как бы то ни было, пропуск в погранзону, который Белкин с таким легкомыслием не сдал в Управление погранвойск в Ташкенте, попал к ним в руки, видимо, еще в Баку, когда они с его документами удрали из аэропорта. Кстати, о пропаже этих пропусков Белкин почему-то не упоминает в своей рукописи, тоже гусь хороший! А когда у этих спекулянтов наркотиками провалилась левая ходка с большой партией опиума, упрятанного в гроб, и мафия решила расправиться с ними за это, пропуск Белкина в погранзону оказался очень кстати – у них появилась идея удрать за границу, похитив у казначея все ценности. Для этого Акеева выманили из квартиры на пару часов в ресторан «Прага» и обчистили сысоевский сейф. Вор у вора дубинку украл! Кроме того – гулять так гулять! – Гридасов придушил тетку Долго-Сабурова и вытряс из нее последние, или, скорей, предпоследние фамильные долго-сабуровские бриллианты. Вслед за этим Гридасов вылетел в Узбекистан, по белкинскому пропуску (скорее всего переделал фамилию в пропуске, важно было иметь бланк и подпись на нем самого начальника ПВО Средне-Азиатского военного округа), проник на пограничный аэродром в Чаршанге и за двести тысяч рублей подкупил начальника погранзаставы или кого-то из вертолетчиков, а то и тех и других, двести тысяч – деньги немалые. Телеграмма догнала Долго-Сабурова в пути, когда он уже ехал из Ташкента в Москву, ее могли принести ему в поезд на любой станции следования, и поэтому Долго-Сабуров так метался сегодня по Москве – собирал сто тысяч рублей. Распродал весь свой запас наркотиков и, наверно, хотел с Аптечного склада еще наркотики прихватить для продажи. Он собрал девяносто тысяч, еще сорок есть у доктора Бориса, и не позже семи они должны быть у этого Бориса, чтобы лететь в Среднюю Азию, к Гридасову. Впрочем, никуда они уже, конечно, не летят. В борьбе преступника с сыщиком важно прежде всего, кто из них знает о действиях своего противника хотя бы на ход дальше. За эти четыре дня мы практически догнали банду доктора и Гридасова почти во всем объеме информации (кроме каких-то проходных деталей), а в чем-то даже обошли. Например, они еще не знают, что нами взят и расколот Акеев, так же, как не знают, что сегодня каждый шаг Долго-Сабурова нами прослежен и даже в эту минуту мы просто висим у него на хвосте и буквально на его спине въедем, наконец, к этому гению-доктору, который «стирает память» Белкину. Конечно, в ходе следствия сделано немало ошибок, и масса времени потрачена зря – глупые обыски в квартире и купе Долго-Сабурова, постыдный прокол с наркотиками, спрятанными в сотах меда; телеграмму от Старика прошляпили; зря подготовили Ираклия Голуба – директора вагона-ресторана, и еще было немало лишней суеты и хлопот. Но не ошибается только тот, кто ничего не делает. Зато, вот они, перед нами – похитители Белкина, их слышно и видно, мы идем за ними на расстоянии километра, не приближаясь, чтобы не спугнуть, и они ведут нас прямо в свое логово, и единственное, чего мы еще не знаем – жив ли Белкин, и если жив, то где он, в каком состоянии. Но не все сразу, товарищ Генеральный прокурор, как говорится, будет вам и Белкин, будет и свисток…
Дождь заканчивался, мы катились по Севастопольскому проспекту к окраине Москвы, к окружной дороге. В синем «Жигуленке» Долго-Сабуров и Наташа слушали джазовую музыку и строили планы будущей жизни во Франции, причем, как я понял, больше всего они боялись не перехода границы, а чтобы их в первый же день не ограбили в Афганистане, и тут, по словам Наташи, единственная надежда была на знание азербайджанского (то есть, практически, турецкого) языка Гридасовым, Борисом и немножко Наташей, поскольку они с братом выросли в Баку.
– Ну, не только! – сказал ей на это Долго-Сабуров. – Смотри! Девятизарядный! Игрушка!
– А мне? – тут же воскликнула Наташа.
– Тебе ни к чему. У Старика есть «Калашников», у Бориса «тэтэшник», как-нибудь тебя защитим.
Светлов переглянулся с капитаном Ласкиным, потом со мной. Нахмурился, взял микрофон радиосвязи, сказал следовавшим за нами «Волгам»:
– Внимание! Всем одеть пуленепробиваемые жилеты и приготовить оружие. Возможна перестрелка.
– А может подождать, пока они любовью займутся, товарищ подполковник?
– откликнулись из одной машины.
– Юмор отставить. – Вслед за этим Светлов переключился на Дежурную часть Петровки, доложил Дежурному по городу: – Товарищ полковник, докладывает Светлов. Веду преследование преступников, вооруженных огнестрельным оружием. Нахожусь на выезде из Москвы в районе Калужского шоссе. Время и место захвата банды еще не ясно, сижу у них на хвосте и жду, когда приведут к малине. При аресте не исключено применение оружия. Прошу в мою колонну срочно прислать «Скорую помощь».
– А людей тебе еще нужно? – спросил Дежурный по Москве полковник Серебрянников, старый милицейский волк.
– Спасибо. Обойдемся. У меня восемь стволов, у них два. Справимся.
– Все-таки желательно оружие не применять.
– Это я знаю.
– На всякий случай я сейчас подниму вертолет.
– Это ни к чему, товарищ полковник, это их может спугнуть.
– Вертолет будет гаишный. Гаишные давно летают над Окружной дорогой, все водители привыкли.
– Ладно, только пусть не снижаются без моей команды.
– Я перевожу вас на ежеминутный доклад…
Теперь операция вступила в самую острую фазу, и я представил, как там, в Дежурной части все свободные от других дел собрались в зале Дежурного по Москве, у пульта связи. Уже из ближайшей к нам больницы выезжает бригада «скорой помощи», а на аэродроме в Домодедово в вертолет Госавтоинспекции садятся вооруженные оперативники. Светлов должен ежеминутно докладывать Дежурному о ходе операции. Четверо сидевших в «ремонтном» «рафике» оперативника уже надели пуленепробиваемые жилеты и сняли пистолеты с предохранителей. Один из них протянул пару таких же жилетов мне и Светлову, и мы молча стали надевать их.
Все было по-рабочему – деловито, почти буднично, хотя в ближайшее время каждый мог отправиться на тот свет или на больничную койку в Склифосовского. И все это происходило под веселенькую французскую песенку, которую мы слышали из синего «Жигуленка», двигавшегося далеко впереди по подсыхающему шоссе. Я взглянул на часы. Было шесть двадцать. Голос Дежурного по городу полковника Серебрянникова сообщил:
– Марат, «скорая помощь» идет к вам из соседней больницы, будет минуты через три-четыре в вашем распоряжении. Вертолет ГАИ взлетит через минуту. Оба у меня на связи. Доложите обстановку.
– Все нормально, товарищ полковник, – доложил Светлов. – Продолжаю вести объект, подхожу к окружной дороге, объект приближается к посту ГАИ на выезде из города… – И вдруг этот же спокойный Светлов закричал матом:
– Е… твою мать! Что он делает?!
– Что там, Марат? – тревожно спросил Серебрянников.
– Гаишник сраный остановил мой объект! Сережа, срочно дай команду Гаи, – пусть его отпустят! Ласкин, тормози!
Ласкин дал отмашку двум следовавшим за нами «Волгам», и мы табунчиком причалили к тротуару в ожидании событий. Там, впереди, у гаишной будки произошло непредвиденное: дежурный капитан ГАИ, стоявший у бровки шоссе, жезлом остановил машину Долго-Сабурова, лениво подошел к «Жигуленку» и мы услышали стандартный разговор офицера ГАИ с водителем:
– Превышаем, товарищ водитель.
– Никак нет, товарищ капитан, – ответил напряженно-веселый голос Долго-Сабурова.
