В последний момент Дарья заметила пустоту позади нее и веревку, закричала:
– Васька, стой!
Миг – и Васька серединой туловища упала на веревку. Дарья бросилась к ней, схватила за куртку… и не удержала, куртка выскользнула, а Васька пропала.
– Помогите! – в смятении носилась Дарья по мосту, не зная, что делать. Уж смерти-то она точно не желала сестре… – Помогите, человек упал в реку!
Она бегала по пустому мосту, чуть сама не свалилась в реку, пытаясь разглядеть, барахтается ли Васька в воде, жива ли. А внизу зияла черная впадина, ведь совсем стемнело. Только запах воды и влажность подсказывали, что под мостом река. Мимо проезжали машины, Дарья сообразила стать на пути одной из них…
Труп выловили утром. Дарья вовсе сникла, считала себя убийцей сестры, рассказала мужу, как было дело, и хотела пойти в милицию. Надо признать, муж всячески поддерживал Дарью, внушал, что ее вины в случившемся нет. А потом выяснил:
– Она умерла еще на мосту. Инсульт.
– Это после моего удара, – залилась слезами Дарья.
– Твое избиение ни при чем. У Василисы нет кровоподтеков, значит, удары были не сильные. Ты ослабла от горя, Даша, поэтому не могла причинить ей серьезного вреда. А знаешь, что врач сказал? «В алкоголе вашей сестры крови не обнаружено». Шутник. Так что причина смерти Васьки не твои удары.
– Мне скоро стукнет восемьдесят, – сказала Дарья Ильинична тихо, глядя на Щукина. – Одной ногой стою в могиле, а тот кошмарный вечер помню, будто вчера все произошло. Как же мне еще понимать слова: «Горе твое – моих рук дело»? Не могу простить. Ни Ваське, ни себе. А простить надо. Мы у бога просим прощения, а сами прощать не умеем. Вы и теперь не верите?
– Верю, – ответил Архип Лукич, думая о своем.
На следующий день Щукин помчался в шахтерский город. Вадик позвонил, доложил, что фамилия Огарев достаточно распространенная, есть даже Никиты и Денисы, но у них не совпадают отчества и даты рождения. Утешил: пока получил данные только из одного района, а в городе их много, так что не все потеряно.
Полтора часа езды – и шахтерский городок предстал во всей своей затрапезной красе. Здания серые, в основном ободранные, дороги отвратные, растительности мало, люди угрюмые. Естественно, Архип Лукич попросил помощи в прокуратуре. Но когда он выложил, что ему нужны архивы за пятьдесят пятый год, а также желательно получить всю имеющуюся информацию о людях, список которых у него с собой, его вдруг перебили.
– За какой год?! – обалдел зампрокурора.
– За пятьдесят пятый. А что вас так удивляет? – И принялся объяснять то, что должен знать любой работник прокуратуры: – Сведения о рабочих должны храниться семьдесят лет, их могут запросить те, кто уходит на пенсию. К тому же случается, что люди теряют трудовые книжки, делают запросы в места, где работали раньше. Как же им предоставят подтверждения, если нет архивов?
– Вы где остановились?
– Пока нигде. Разумеется, подамся в гостиницу.
– Я позвоню в наш лучший отель, чтобы вам дали приличный номер. А завтра приходите, я выясню, как и чем вам помочь.
Архип Лукич, маясь от безделья, провел день на улицах города, забрел в парк. Там он долго сидел на скамейке, складывая в уме уже известные факты и отгоняя мысль, что занимается ерундой. Начальство не преминет, мягко говоря, пожурить в случае неудачи. Иногда Щукину казалось, будто он безнадежно далек от истины, идет не тем путем, но, в сотый раз сопоставляя факты, он успокаивался.
Номер ему дали одноместный и вполне приличный – с душем и телевизором. А много ли мужчине надо? Архип Лукич помылся, залег на кровать, включив телевизор, и… не получилось понаслаждаться покоем. Он достал папку с делом Хижняка, начал читать с первого листа, записывая в блокноте первостепенные вопросы, которые следует выяснить. Утомился довольно скоро, не вставая, кинул папку на стол, однако неудачно, и она упала на пол. Пришлось встать. Из папки выпали несколько листов.
Зевая, Архип Лукич мельком взглянул на листы – это был акт медицинской экспертизы. Бегло пролистнул – к акту прикреплен еще один акт, наверное, дубликат… Неинтересно, все и так ясно. Поэтому, прочитав лишь половину «шапки» второго акта, затем самый конец… слегка удивился заключению: смерть наступила в результате несчастного случая. Ах да! Это же о шахтере, который упал в шахту, Натан Ефимович предупреждал, что и о нем есть сведения. Несчастный случай тем более не интересовал Щукина, он сунул листы к первым страницам папки и лег.
А утром зампрокурора собственной персоной сел рядом с ним в машину и препроводил Щукина к местным архивариусам, рассказывая по дороге о проблемах города. Шахты закрываются, безработных море, работы нет, преступность растет, выхода из кризиса тоже нет. Многим остается одно: покинуть город в поисках птицы счастья, но люди неохотно снимаются с насиженного места, подавляющее большинство ждет перемен к лучшему, только ждет их с неба, а не пытается самостоятельно изменить положение. Архип Лукич спорить не стал. У каждого свое мнение по этому поводу, и его с мнением зама не совпадало, ведь на все перемены в собственной судьбе нужны деньги, которых у населения едва хватает, чтоб прокормить семью. Но спорить глупо, Архип Лукич не помнил случая, когда спор шел на пользу спорщикам.
Очень симпатичная девушка, представившись Наташей, отвела Щукина в подвал, ибо он выразил желание участвовать в поисках нужных ему документов. Как выяснилось, в архивах царил полный ажур, каталоги и папки разложены по годам, хотя тут, безусловно, пыльно, так ведь архивов без пыли не существует.
– Вот здесь у нас каталоги, ищите в них нужный год. Там записи – где, на каких полках и что найдете. Это очень просто. Передо мной здесь работала женщина, относилась ответственно к работе, мне не пришлось всю эту махину даже ревизии подвергать и наводить порядок. Вы тут сидите, вон за тем столом, а я отлучусь на минутку.
А он обрадовался, наивно полагая, что Наташа только помешает. Хотелось самому отыскать под пылью десятилетий концы заинтересовавших его событий. И жестоко ошибся, потому что разобраться в стеллажах и каталогах ему оказалось не под силу. Архип Лукич сел у стола, периодически поглядывал на часы. Минутка Наташи длилась бесконечно долго, она прибежала ровно через два с половиной часа с вопросом:
– Ну, как дела? Нашли?
– К сожалению, нет, – буркнул Щукин, недовольный, что столько времени пролетело впустую. – Без вас я ничего не найду.
– А кого вы ищете?
– Мне нужен Огарев Никита Георгиевич, 1930 года рождения. В пятьдесят пятом году и раньше он работал здесь шахтером. Еще нужен Хижняк Демид Харитонович, год рождения 1907-й. Будьте добры, отыщите этих людей.
– Да это же просто, – сказала Наташа и стала листать соответствующие каталоги, не закрывая рта ни на минуту. – Вы знаете, моя предшественница… она ушла на пенсию… дотошная была до ужаса. Таких людей сейчас по пальцам пересчитать можно. Три месяца она учила меня пользоваться архивом, и, когда ушла, я постоянно бегала к ней за советами. Так… пойдемте в левое крыло.
Не скоро она протянула Архипу Лукичу скрепленные обыкновенной канцелярской скрепкой листы. Он углубился в чтение, а Наташа продолжила поиски, но Хижняка не находила, наконец вздохнула:
– Нет вашего Хижняка. А кем он был?
– Начальник участка, – ответил Щукин, не отрываясь от чтения.
– Так бы сразу и сказали, это же в другом месте. Идите к столу, а я сама найду, начальников моя предшественница держала в отдельном месте.
Архипу Лукичу сделали копии документов, после чего он до вечера просидел над ними в гостинице. Собственно, работа проделана была не зря, кое-что новое он узнал, из сухих строчек выстроил жуткую судьбу Никиты Огарева.
С сорок шестого года Никита работал на шахте, а переехал прямиком из фашистского концлагеря на исправительные работы – попавшие в плен советские граждане считались предателями, это всем известно. Значит, детский дом не разбомбили, а захватили. Никите в сорок шестом было… семнадцать лет! Ну, да, он был одиннадцатилетним ребенком, когда началась война, тем более нелепо звучит обвинение его в предательстве. Но в те времена перегибов было столько… Год спустя после смерти Сталина Никита был освобожден, реабилитирован. Но вот что интересно: в пятьдесят пятом году в возрасте двадцати пяти лет он уволился с шахты, и произошло это через месяц после убийства Хижняка. О брате Денисе Архип Лукич ни слова не нашел, видно, отдел кадров не посчитал нужным внести в личное дело Никиты Огарева данные о его родственниках.
Хижняк Демид. Ничего нового. Воевал, после войны служил начальником охраны в лагере «исправников», затем занял пост начальника участка. Все.
Архип Лукич задумался – дальше-то что, куда грести? Мысль логически вывела: если оба малолетних брата находились в детском доме, то, должно быть, оба и попали в концлагерь. Любопытно, как сложилась судьба Дениса, который был младше Никиты на два года. Если он не погиб, то, скорее всего, вернулся на родину, значит, был где-то рядом с братом, возможно, тоже работал на шахте.
