– Но мы расследуем покушение на Валентина, – совсем растерялся Вадик. – При чем тут Фрол Самойлов?
– Дело в пистолете, Вадим. Как он попал в руки современного стрелка? Если предположить, что Дарья Ильинична выкрала «вальтер» у мужа, затем убила его, то как-то этот же пистолет выстрелил в ее сына. Голову даю на отсечение, сама она в Георгия не стреляла. Как заверяла Дарья Ильинична, оба убийства совершены ее сестрой Василисой, что выглядит в ее интерпретации вполне убедительно. Значит, есть два варианта. Первый: мужа убила Дарья Ильинична, а ее сына Василиса, перед этим выкрав пистолет у сестры. Второй вариант: Василиса выбрала удачный момент, когда Дарья отправилась предъявить счет Регине, она же выслеживала Фрола, ведь наверняка следила и за сестрой после того, как сообщила ей о неверности мужа. Заодно она могла сообщить Фролу: мол, жена твоя у любовницы. А когда он приехал, застрелила его, надеясь, что в убийстве обвинят ее сестру. Годы спустя, видя, что сестра Дарья не получила наказания, она решила добить ее и застрелила сына.
– Ну а как вы связываете это все с покушением на Валентина? Вы же не случайно проявили интерес к жизни Фрола Самойлова?
– Есть и третья версия, о ней чуть позже скажу, а сейчас дай закончить. Если происходило так, как я только что говорил, то пистолет все время был у Дарьи Ильиничны. И кто-то взял его, или она сама отдала, не предполагая, зачем отдает. Мог этим человеком быть Стас Тригуб?
– Ой, не знаю, Архип Лукич, я уже запутался.
– А я тебе отвечу: мог. И чтобы обеспечить себе алиби, Стас Тригуб нанял… киллера. То есть, допустим, договорился с другом попугать Валентина, это ему удалось. Чтобы полностью исключить версию со Стасом Тригубом, я поеду завтра к Дарье Ильиничне и выясню этот вопрос.
– А я чем буду заниматься? – посмотрев на часы, спросил Вадик.
– Ты займешься четвертой версией. Работа предстоит нудная, сложная.
– Напугали. Что же я должен делать?
– Искать по справкам Огарева Никиту Георгиевича.
– Кого?!! – Вадик подумал, что ослышался.
– Огарева Никиту Георгиевича, – членораздельно повторил Щукин. – Понимаешь, вчера я просматривал папку нашего архивариуса Натана Ефимовича по убийству Хижняка. В него ведь тоже стреляли из пистолета «вальтер» и убили семью пулями. Честно скажу, я не надеялся обнаружить новые факты, но, читая список опрашиваемых свидетелей, вдруг натолкнулся на такие данные: Огарев Никита Георгиевич, родившийся в тридцатом году, работал на шахте под началом Хижняка. У меня сразу возникло предположение: что, если это тот Огарев – сын полковника Огарева? Поэтому мы сегодня поехали к Регине Аркадьевне и вынудили ее рассказать о событиях, которые не давали жить Фролу. Сознаюсь, я бы тоже просыпался от кошмаров, если б попал в такие обстоятельства. Мы не знаем, как сложилась судьба Никиты Огарева, где сейчас его брат. А если предположить, что Никита от кого-то узнал, что именно Фрол расстрелял его отца, узнал причины, по которым покончила с собой его мать? Нехорошая картина вырисовывается. Ведь Фрол только одному человеку доверился – Регине, а она, я уверен, никому не рассказывала о нем, кроме нас. Значит, Никита Огарев узнал историю гибели Георгия Денисовича в искаженном виде. Думаешь, не мог его сын задаться целью – отомстить за мать и отца?
– Получается, Хижняка тоже он грохнул?
– Этого сказать точно не могу, но все возможно. За твою версию говорит количество пуль и один пистолет.
– Так, подождите, – упредительно выставил ладони перед собой Вадик, чтобы Щукин не вздумал его перебить. – Он грохнул Хижняка или не он – дело пятое. Могу понять, что этот Никита Огарев грохнул Фрола. А Георгия за что? А кто в Валентина стрелял? Тоже он?
– Вадик, я пока не знаю. Но как одно из предположений твоя мысль имеет право на существование.
– Ого! А вы посчитали, сколько ему лет?
– Семьдесят четыре.
– Думаете, дедуля в такие почтенные годы способен семь раз выстрелить по человеку, который не сделал ему ничего плохого?! Я имею в виду Валентина.
Щукин молчал, а молчание, как известно, знак согласия. Вадик откинулся на спинку стула, позабыв о своем свидании, и участливо, можно сказать – с сочувствием, глядел на шефа, полагая, что у того ум за разум зашел или что-то в этом роде приключилось. Щукин прочел красноречивую мимику Вадика, но придираться к нему не стал: дескать, как смеешь, сопляк, думать обо мне, будто я чокнутый. Вполне возможно, он ошибается и на этот раз, и все версии ни к черту не годятся, а искать следует в другом месте. У Архипа Лукича был один расчет – логика, а она упорно вела его к Самойлову-старшему как основной точке отсчета. И Щукин попытался, как умел, объяснить то, что пока самому было неясно:
– Видишь ли, Вадик, если б Натан Ефимович не принес папки, я бы не додумался копаться в прошлом предков Валентина. Да никто не додумался б! На мою удачу или беду, они попали мне в руки. Ты сколько угодно отмахивайся от выстрелов в прошлом, но в них существует логическая закономерность, или, как говорят, причинно-следственная связь. Похоже, что из «вальтера» троих человек убила одна рука, а кто стрелял в Валентина – и для меня вопрос, который страшно хочется открыть. Пожалуй, у меня никогда не было подобного азарта в расследовании. И вчера, когда я наткнулся в длинном списке на фамилию Огарев… у меня внутри что-то екнуло. Почему там, где произошло первое убийство, стоит эта фамилия? Мыслью я вернулся к Фролу Самойлову, меня заинтересовало: что же он там натворил, из-за чего не имел покоя до конца дней? Жизнь проносится, как смерч, втягивая в свою воронку основные события, но в отличие от настоящего смерча, который выбрасывает предметы по мере ослабевания своей мощи, человек хранит их внутри. Чем старше человек становится, тем, случается, сильнее боль, обида, негодование, злость за украденные у него ценности. Я имею в виду не только материальные ценности! А сегодня… Впрочем, иди, Вадик, тебе пора, а то я разболтался. Завтра займись Огаревым. Кстати, не забудь Дениса Огарева. Ведь, по теории вероятностей, можно предположить, что они действовали вдвоем, а в случае с покушением на Валентина один стрелял, второй дожидался его в машине.
– Я постараюсь, – смягчился Вадик, встал. – До свидания, Архип Лукич.
Как говорится, из двух стульев Щукин предпочел – ближний. То есть выбрал Дарью Ильиничну. Она встретила его как старого знакомого. Удивительно приятная старушка, общительная и очаровательная. Взглянув на нее второй раз, Архип Лукич засомневался: нет, вряд ли она убила мужа даже в состоянии дикой ревности, порода не та. А вот достопочтимой Регине Аркадьевне с ее-то партизанским прошлым человека завалить – раз плюнуть. Только мотивов у нее не было.
– Что же вас привело ко мне на этот раз? – полюбопытствовала Дарья Ильинична. – Я, признаться, думала, вы забыли обо мне. Кажется, все вам рассказала…
– Я же говорил, что копаюсь в прошлом, – замялся Щукин. – Не хотелось бы лишний раз вам напоминать о муже и сыне…
– Да ничего, ничего, – всплеснула руками Самойлова. – Дело-то давнишнее. Природа позаботилась о человеке, дала ему защитные резервы, иначе никто не выжил бы, хоть раз столкнувшись с горем. Спрашивайте, не стесняйтесь.
– Успокоили, – улыбнулся он. – В таком случае у меня есть несколько вопросов. Скажите, Дарья Ильинична, у вашего мужа Фрола дома были пистолеты?
– Ну, конечно. Во-первых, именной. Он хранил его в ящике стола, ящик Фрол запирал на ключ, а ключ всегда носил с собой. Во-вторых, у него был пистолет… как бы это сказать… ну, да, служебный… табельное оружие! Кажется, это так называется.
– Угу. А марки какой?
– Не поняла, простите?
– Пистолеты выпускали и выпускают оружейные заводы всего мира, на оружие всегда есть спрос. – Пришлось Архипу Лукичу провести краткий ликбез по теме. – Отдельные виды оружия завоевали громкую славу еще во время войны… – Не клюнула бабушка Даша, не раскудахталась: мол, знаю-знаю, видела у мужа настоящий немецкий пистолет. – Модели совершенствуются, при том ассортимент оружия очень богатый. Например, есть такой знаменитый пистолет Макарова, который, кстати, до сих пор занимает одно из первых мест в нашем вооружении. Итальянцы выпускают «беретту», а немцы… «вальтеры»…
– Нет, Архип Лукич, я не знаю, какие именно пистолеты были у мужа. Господи, да я вам сейчас покажу… именной. – Щукин напрягся в ожидании, а она с полчаса рылась на полках шкафчиков. – Куда же он запропастился?.. Совсем недавно я на него наткнулась… Склероз проклятый.
– Может, вы кому-нибудь давали пистолет да забыли? – подсказал он то, что она сама должна вспомнить, подсказал ненавязчиво.
– Что вы, как можно! – возразила Дарья Ильинична, продолжая изучать шкафы. – Это же оружие, я даже внуку не давала его. Вот умру, тогда заберет, будет память от деда. Ах, вот он. Я его в коробку из-под обуви положила.
