— Мэдж! Что случилось? — спросил Конрад прерывающимся голосом.
— Она выпала! Она высунулась из окна, глядя на самолет, и вдруг неожиданно закричала. Я бросилась к ней, но было слишком поздно. Казалось, ее вытянуло из окна. Она боролась, потом дорожка выскользнула у нее из-под ног, и она выпала.
Форест промчался мимо Конрада к окну и выглянул наружу. В двух сотнях футов под ним, словно сломанная маленькая кукла, вытянувшись на залитом лунным светом песке, лежала Фрэнсис. Некоторое время он смотрел на нее, потом отошел назад. Конрад подошел к стулу и сел.
— Ну, вот так-то, — сказал Форест тихим злым голосом. — Черт возьми! Мое дело против Маурера выпало в окно.
Самолет еще раз пронесся над отелем, потом его неоновое освещение погасло, и он снова быстро ушел к морю.
На следующее утро в десять часов Джек Маурер в сопровождении своего адвоката Эйба Головина и четырех настороженных телохранителей с хмурыми лицами подъехали в голубом «кадиллаке» к городской ратуше.
За полчаса до этого все газеты в городе получили информацию, что Маурер собирается сдаться окружному прокурору. Поэтому его встречала целая толпа репортеров, фотографов, теле- и кинооператоров и три телекамеры.
Когда Маурер выходил из машины, на его смуглом лице сияла широкая улыбка. Он помахал рукой в сторону телевизионных камер. Маурер был поклонником телевидения, и ему нравилось думать, что в этот момент несколько миллионов людей видят его. Репортеры окружили его, но четверо телохранителей образовали вокруг него стену и оттеснили их в сторону.
— Немного терпения, ребята, — сказал Маурер из-за спин телохранителей. — У меня будет что сказать, когда я выйду. Подождите, пока я поговорю с окружным прокурором.
— Почему вы уверены, что выйдете обратно? — прокричал один из репортеров с красным от гнева лицом.
Маурер снисходительно улыбнулся, затем, окруженный телохранителями, поднялся по ступенькам и исчез в дверях.
— Жирная свинья, — сказал репортер. — На этот раз уж ему не отвертеться. Они прижмут его.
— Да ну? — усмехнулся репортер «Пасифкк геральд». — Не думаешь ли ты, что такая скотина, как Маурер, пошла бы сдаваться, если бы не знала, что отобьется от обвинения? Ставлю десять долларов против цента, что он выйдет оттуда свободным, как воздух.
— Играй сам с собой, сынок, — заметил другой репортер. — Мне хотелось бы знать, что есть у Фореста против него.
— Разве ты не знаешь, что единственный свидетель, который был у него, выпал из окна прошлой ночью? — спросил репортер «Пасифик геральд». — Он выскользнул из рук, как смазанная маслом змея. Он никогда не допускал никаких свидетелей и впредь не допустит.
— Это был несчастный случай, — горячо заявил другой репортер. — Я разговаривал с Конрадом. Этот парень знает, что говорит. Она выпала из окна случайно.
— Так же, как и Вайнер утонул в ванне случайно? Да? Если вы в это верите, то вы единственный, кроме еще Конрада.
Они все еще спорили, когда через десять минут вдруг наступила тишина, дверь открылась, и из ратуши вышел Маурер, окруженный телохранителями. Маурер сиял. Он остановился на верхней ступеньке и посмотрел вниз на каменные и недоброжелательные лица репортеров. Эйб Головин, побледневший и усталый, стоял справа от него. Его жирное лицо ничего не выражало, но глаза были глазами человека без надежды на будущее.
— Ну, ребята, — сказал запыхавшийся Маурер, — оказывается, все это было ошибкой.
— Обождите минутку, мистер Маурер, — возмущенно закричал телевизионный репортер. — Неужели вы не скажете несколько слов в микрофон? Неужели вы не сделаете никакого заявления?
— Конечно, скажу, — ответил Маурер. — Я ведь обещал вам сделать заявление, и я никогда не отказываюсь от своих обещаний. — Он спустился вниз к микрофонам. — Я пользуюсь случаем, — сказал он, говоря прямо в микрофон, — чтобы поблагодарить всех моих доброжелателей за их поддержку во время этой абсурдной, но тем не менее чрезвычайно неловкой ситуации, возникшей вследствие недоразумения между полицией и городской прокуратурой. Как вы все знаете, был выдан ордер на мой арест. Меня обвинили в том, что я якобы убил мисс Джун Арно, которая была для меня одним из самых дорогих моих друзей.
Маурер с трудом удерживал на лице широкую искреннюю улыбку под испытующими взглядами циничных глаз репортеров, а особенно репортера «Пасифик геральд», который протолкался в передний ряд и смотрел на Маурера с нескрываемым презрением. Маурер сделал в голове пометку, чтобы задать этому юнцу трепку в ближайший наиболее удобный момент.
— Она была для меня дорогим другом, — повторил он, отводя взгляд от репортера. — Окружной прокурор — честный человек. Это человек, которым я восхищаюсь. Он выше повседневной коррупции нынешней администрации. Он искренне верил, что у него достаточно оснований для возбуждения против меня уголовного дела, и я говорю теперь здесь, что он выполнял свой долг, выдавая ордер на мой арест.
Маурер понизил голос, улыбнулся еще шире и, стараясь не встречаться взглядами с корреспондентами, обратил свое внимание на телевизионные камеры. В конце концов, эти камеры вбирали его речь и несли его лицо в дома тысяч паразитов, которые играют за его игральными столами, используют его шлюх, платят в союз, пьют за его счет и выбирают его людей в общественные органы. Для них у него была заготовлена самая лучшая улыбка.
— На основании представленных ему данных он не мог не выдать ордера. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что доказательства, которые имелись у окружного прокурора против меня, были необоснованны. — Он помахал белыми жирными руками. — Не думайте, что окружной прокурор действовал предвзято. Ни в коем случае. Факты были. Если бы я был в городе, а не в море, ордер на мой арест никогда не был бы выдан, потому что я все бы ему сразу объяснил, как это сделал только что. — Он улыбнулся в телевизионные камеры. — Я сказал ему, что Джун Арно была для меня очень близким другом, — продолжал он, — и что я никогда не причинил бы ей никакого вреда. Ее смерть была для меня страшным потрясением. Как только я узнал, что выдан ордер на мой арест, я вернулся, чтобы опровергнуть обвинения. Господа, окружной прокурор отменил этот ордер. Он даже принес мне извинения за неудобства, которые я испытал.
Репортер «Пасифик геральд» грубо оборвал его:
— А может быть, дело, которое возбудил против вас окружной прокурор, провалилось потому, что два свидетеля очень кстати умерли в результате несчастных случаев?
Маурер с сожалением посмотрел на него. «Этот придурок окажется замурованным в блоке цемента на дне моря, так и не повзрослев», — подумал он и покачал головой.
— Мистер Форест не сообщил мне ни о каких свидетелях. Я не знаю о них ничего, кроме того, что прочитал в газетах сегодня утром. Мне сказали, что принадлежащий мне золотой карандаш был найден возле плавательного бассейна Джун Арно. На карандаше были мои отпечатки пальцев и пятно крови. Оказалось, что это кровь той же группы, что и у мисс Арно, и полиция пришла к поспешному заключению, что раз не найдено крови в том месте, где был карандаш, то именно я — убийца мисс Арно. На этом нелепом доказательстве полиция и построила все дело. На самом же деле, когда я был у мисс Арно накануне ее смерти, я поранил палец, и кровь попала на карандаш. Я уронил этот карандаш в сток. Вам известно, что я не бедный человек и всегда могу купить себе другой, поэтому я и оставил его в стоке. — Он сделал паузу и затем добавил с улыбкой, которая выглядела как угрожающий оскал: — Что я могу поделать, если моя группа крови оказалась той же, что и у мисс Арно?
Маурер подал знак, и четверо телохранителей немедленно двинулись вперед, расталкивая репортеров в стороны. Маурер быстро спустился по ступенькам и нырнул в машину. Головин пробрался вслед за ним, пока телохранители сдерживали репортеров, машина рванулась с места.
Как только они отъехали от изумленной толпы, Маурер откинул голову и издал короткий лающий смешок.
— Забавно, Эйб. За все деньги этого города стоило посмотреть, каким стало лицо у этого негодяя Фореста, когда ты за него взялся. — Он хлопнул Головина по жирному плечу. — Теперь я могу выйти из дела. Послушай, Эйб, вот что я хочу, чтобы ты сделал. Составь полный список моих денег, вкладов и наличных. Мне нужен также список акций и облигаций и их текущая стоимость.
Головин быстро с подозрением посмотрел на него.
— Зачем, Джек?
— Не важно. Я хочу выйти из дела. Я получил столько денег, сколько хотел. А синдикатом я сыт по горло. Если они хотят управлять Калифорнией, пусть занимаются этим сами.
— Я думал, что ты займешься Феррари, — резко сказал Головин.
Маурер улыбнулся, но глаза его оставались холодными, как лед.
