(Когда-нибудь таким же мертвым окажусь и я сам.)
Из собора вышел майор, а из парадной, в которой жил священник, почти одновременно показался Осипов. Оба они направились к месту, где курил Стогов: майор справа, а Осипов слева. Некоторое время Стогов пытался угадать, кто дошагает первым. Дождь сыпал на землю мелкую водную пыль. Может быть, приличные запасы воды у него уже кончились.
– Ну что? – наконец сказал майор.
– Насчет чего?
– Пошли?
– Куда?
– Как куда? Искать вчерашнего парня в галстуке. Как там его звали?
– Анатолий? – подсказал Стогов.
– А зачем нам его искать? – попробовал спорить с начальством капитан. – Помните, какая у них перед тоннелем грязища?
– У тебя есть другие предложения? Нет? Ну, тогда не спорь, а шагай вперед.
Прежде чем они дошли до стройплощадки, все трое опять перепачкали брюки. Снова рычащая техника, снова мельтешащие люди в строительной одежде. Все как вчера. Только священник, который был с ними накануне, уже мертв.
Дошагав наконец до места, майор покрутил головой, пытаясь понять, к кому бы тут обратиться с вопросом. Рабочие в касках куда-то спешили, шустрые погрузчики разгружали громадные КамАЗы, на них троих никто не обращал внимания. Майор отыскал среди рабочих одного, выглядящего поприличнее, и велел позвать старшего. Через минуту к ним вышел мужчина тоже в рыжей каске, а под курткой у него была видна чистая рубашка и галстук. Майор показал ему свое удостоверение и, перекрикивая шум техники, распорядился:
– Работы приостановить. Людей с площадки убрать. Быстро!
Мужчина с сомнением посмотрел на майора. Потом попросил еще раз глянуть на его удостоверение.
– Вы понимаете, что за подобные распоряжения придется отвечать? Кто будет оплачивать простой техники?
– А вы понимаете, что если вы их не выполните, я вас арестую? Лично арестую и отправлю на нары?
Мужчина вздохнул и ушел отдавать распоряжения. Вскоре на площадке повисла тишина.
– Где я могу найти руководителя работ?
– Я и есть руководитель.
– Не вас. Самого главного руководителя?
– Анатолия, что ли? Он в тоннеле.
– Далеко это?
– Пятый подземный уровень. Метров шестьдесят под землей.
– Пятый подземный? – майор с сомнением посмотрел в сторону тоннеля. – Что там на этом уровне?
– Ничего. Самое дно. Там вы Анатолия как раз и отыщете. Лифт вон там.
Майор все еще смотрел в сторону тоннеля. Потом повернулся к мужчине и объявил:
– Так, уважаемый, не пойдет. Давайте-ка вы лучше нас лично проводите. На этот самый «пятый подземный». Заодно проконтролируете, чтобы людей из тоннеля тоже эвакуировали наверх. Работы ваши все равно приостанавливаются. И я думаю, что надолго.
Спорить строитель не стал: проводить так проводить. Все вместе они втиснулись в кабину подъехавшего лифта, мужчина нажал нижнюю кнопку со значком «-5». Лифт не торопясь пополз вниз.
(Они обо всем договорились еще накануне:
– Все запомнил?
– Да.
– До того, как он разговорится, брать его смысла нет. Ты понимаешь?
– Понимаю.
– Потому что потом расколоть его мы уже не сможем. Точно тебе говорю. Не колются такие парни на допросах. Можешь их бить, угрожать пресс-хатой, что хочешь делать. Не колются и все. И нам придется его отпускать. А если отпустим, то, считай, все. Второго шанса взять его у нас с тобой, дружище, не будет, понимаешь?
– Понимаю.
– Ошибиться нельзя. Если есть вопросы, лучше задай мне их сейчас.
– Да нет у меня вопросов, – сказал он тогда. Хотя на самом деле вопросов у него имелась целая куча.
Просто задавать их теперь было уже бесполезно.
Осипов похлопал ладонью по стенке:
– Первый раз вижу такой странный лифт. Бронированный он у вас, что ли?
– Специальная модель. По сути, не лифт, а шахтерский подъемник. Немцы разрабатывали: в случае возникновения экстренной ситуации лифт переходит на полностью автономный режим. Воздуха и электричества хватает на три часа. Ну, или, может быть, на два часа сорок минут. Очень продуманное устройство.
Индикатор на стенке лифта показывал, что кабина уже миновала минус третий уровень и собиралась спуститься на минус четвертый. Продуманное немецкое устройство натужно гудело. Потом мужчина в каске спросил:
– Вы действительно собираетесь приостановить работы?
– Да.
– Надолго?
– Если получится, то насовсем.
Он вздохнул:
– Черт его знает. Может, оно и к лучшему.
– Почему?
– Знаете, сколько людей у нас тут задействовано? Почти семьсот человек. И, по-моему, не осталось ни одного, который лично не подошел бы ко мне и не сказал, что у него плохие предчувствия. Особенно после того случая с затоплением метро.
Майор воодушевился:
– Так это было на вашем участке?
– Ровно под нами.
Лифт наконец остановился. Они вышли и огляделись. Плохо освещенное помещение с цементными стенами. Мусор под ногами, возле стены что-то вроде небольшой бетономешалки, налево уходит изгибающийся проход. Так сразу и не скажешь, что находятся они на глубине двадцать пятого этажа под дном главной городской реки.
– Анатолий должен быть на пятьдесят шестом участке. Это вон там. Проводить вас?
– Не надо, мы сами.
– Как хотите.
– А вы пока проследите, чтобы через пятнадцать минут в тоннеле никого не осталось.
– Хорошо.
Мужчина вернулся обратно в лифт и уехал наверх. В помещении они остались втроем.
– Ну что? – сказал майор. – Пошли?
И они пошли.
9Когда милицейское начальство разошлось, у собора остался только молоденький священник. Он был розовощеким, с реденькой светлой бородкой. Постояв немного на улице, он вернулся внутрь собора. Там было пусто. Настоятеля застрелили, вечерю служить было некому. В ризнице икона Калужской Богоматери была все еще сдвинута в сторону. Дверца сейфа с самого вчерашнего утра так и висела, выломанная, на одной петле, а выброшенные оттуда бумаги рассыпаны по полу.
Священник подумал, что стоит попытаться навести хоть какой-то порядок. Нагнувшись, он поднял несколько бумаг, потом попытался закрыть раскуроченную дверцу сейфа, чтобы поставить на место икону, а потом понял, что работы тут не на десять минут и даже не на полчаса, и решил, что этим стоит заняться позже. Он направился было к дверям, но машинально пробежал глазами поднятую с пола бумагу, которую все еще держал в руках, остановился и перечитал текст повнимательнее.
Священники редко свистят от удивления. Тем более в помещении. Но этот присвистнул:
– Ничего себе!
В ризнице было прохладно. Но всего через несколько секунд он почувствовал, как сзади по шее у него противно стекает пот.
(Этого не может быть…
Этого просто не может быть…
Откуда здесь эта страшная бумага?)
Он покрутил в руках листок. Старый, явно дореволюционный. С наружной стороны сургучом прикреплена розовая выцветшая ленточка.
Он облизал мгновенно пересохшие губы. Попробовал позвать:
– Отец Арсений! Дьяконы! Да куда ж вы все подевались-то?
(Перед глазами почти против воли появилось бородатое лицо старца Григория Распутина.
Противное лицо человека, застреленного ровно сто лет назад, но до сих пор мешающего жить тем, кто остался.
Неужели когда-то эти бумаги принадлежали лично ему, старцу?)
Из соседней комнаты показался седобородый отец Арсений. Молодой священник молча протянул ему бумагу. Тот тоже молча ее прочел. По лицу было ясно: его прочитанное поразило не меньше.
– Где ты это взял?
– Вот тут лежало. Прямо у сейфа.
– Ты представляешь, что это означает?
– Представляю. Вернее, нет, не представляю. Что нам со всем этим делать-то?
– Знаешь, что? Об этом стоит доложить лично! И немедленно! Не-мед-лен-но!
Они перекрестились, согнувшись в поклоне, кончиками пальцев коснулись холодного пола и вышли из собора на улицу.
10Тоннель строители успели прокопать и вправду громадный. Особенно громадным он казался теперь, когда рабочие поднялись наверх, а технику заглушили. Похоже, кроме них, под землей не осталось совсем никого. Стогов задрал голову. Потолка при этом освещении было и не разглядеть.
Они молча шагали по тоннелю. Звук шагов метался между бетонными стенами. Майор посмотрел на Стогова:
– Это ведь было здесь, да?
– Не знаю. Я же ни разу тут не был.
Майор продолжал смотреть и молчал. Еще через несколько шагов Стогов неохотно кивнул:
– Ну да. Это действительно похоже на старые советские лаборатории. Что вы на меня так смотрите? Думаете, я темню, не хочу рассказывать? На самом деле я знаю только общую канву этой истории. Безо всяких подробностей.
