– Нравится? – заулыбался бармен, довольный произведенным эффектом, и пододвинул ко мне вазочку с фруктовым салатом.
– Очень, – призналась я. В этот момент мне показалось, что и музыка не так уж резка, и мелькающий свет не столь раздражающе ярок.
– «Сицилийский поцелуй!» – чувственно прошептали губы бармена.
Я встряхнула головой, чтобы отогнать наваждение.
– Вы не поняли, – он усмехнулся. – Это всего лишь название коктейля.
Пожалуй, я испытала легкое разочарование.
Потом я попробовала фруктовый салат, вернувшись мыслями к Борису Радковскому. «Милый Грей, сдается мне, что у тебя возникли крупные осложнения!» – обратилась я к нему телепатически, пытаясь полушутя-полусерьезно настроиться на его волну.
Салат обладал оригинальным, я бы сказала, специфическим вкусом. Оценить его по достоинству не помешала мне даже отвлекающая от гастрономических ощущений попытка экстрасенсорного сеанса. Яблоки, грецкие орехи, дольки ананаса в сиропе были смешаны с сельдереем и зеленью под майонезом. Наверное, это и добавило блюду пикантности.
«Жуй! Жуй! – командовал внутренний голос. – А то совсем от рук отбилась, скоро решишь на полном серьезе, что ведьмой заделалась. Нельзя забывать о земных радостях, реальнее надо на вещи смотреть, а не каббалистикой заниматься. Тоже мне, магистр черной и белой магии!»
Девушка по соседству заказала «Тропическое наслаждение», чем привлекла мое рассеянное внимание. Такое название носило другое фирменное творение бармена. А глаза-то у него цвета бронзы, подметила я непроизвольно, внимательным взглядом окидывая все вокруг. Девушка блистала яркой восточной красотой наложницы из гарема. Только вот, правда, поблизости не было султана. Зато с нее не сводил влюбленных глаз бледноватый юноша с копной густых соломенных волос на продолговатой голове. Его узкий подбородок скрывала редкая, прямо-таки козлиная, бородка того же цвета. По всей видимости, это и был ее спутник. Он как-то путано рассуждал о живописи, то и дело вставляя «умные» слова, что-то из профессионального лексикона – всякие там «колер», «ракурс» и «стаффаж».
– Извините, молодой человек, а что такое стаффаж, не подскажете? – обратилась я к нему с оригинальным вопросом.
Юноша оторопело уставился на меня, открыв рот, очевидно, не ожидая такого наглого вмешательства в процесс обольщения им роскошной черноглазой девицы с матовой смуглой кожей и пухлым ртом, созданным господом богом словно специально для поцелуев. Она также перевела томный взгляд в мою сторону, и ее губы растянулись во всепонимающей улыбке. Наметанным глазом я определила, что эта красотка в кожаном костюме цвета металлик вовсе не так наивна, как полагает прыщавый юноша, изображающий из себя маститого художника.
– Что-что? – засмущался он, слегка покраснев.
– Веня, девушка интересуется стаффажем, – объяснила брюнетка.
– А, – произнес он со знанием дела, как будто ее слова что-то меняли. Потом пожал плечами и заговорил поучительным тоном: – Если вам это о чем-то говорит, то стаффаж – это изображение людей и животных для оживления пейзажа. Только и всего.
– Весьма благодарна, что растолковали, – усмехнулась я. – Кстати, а правда, что художники все сплошь бедные? – ошарашила я его новым вопросом. – Как там в песне поется, «продал картины и дом»… Или еще про плащ, нелегкую судьбу и душу без гроша…
– Нет, неправда! – возмутился он. – И я надеюсь, что ваши вопросы исчерпаны. – Бородатый Веня отвернулся в другую сторону и вновь обратился к девушке: – Так на чем мы остановились?..
– И не надейтесь, – снова вмешалась я. – Вижу, что от вас ваша возлюбленная миллиона роз не дождется, – выдала я свое заключение, заметив, что девица с трудом сдерживается от хохота. Еще мне показалось, что улыбаться, как Мона Лиза, она не сможет. Не дав юному представителю богемы времени на возражения, я тут же добавила: – По-моему, вы очень нуждаетесь в валюте. Не хотите подзаработать?
Неожиданно Веня сменил гнев на милость, и его взгляд чудесным образом из раздраженного превратился в заинтересованный.
– Каким образом? – спросил парень по-деловому.
– Помогите мне разыскать Грея. Вы ведь, кажется, тоже каким-то образом принадлежите к художественной среде, – предположила я с некоторой долей сомнения.
– Так бы сразу и сказали, что подсели к нему на хвост. А то лезете со всякими заморочками…
Выслушав это замечательное высказывание из уст «художника», мне оставалось лишь удивляться его зашоренному лексикону. Будто имеешь дело не с творческой личностью, а с отпетым уголовником!
– Можно выразиться и так, – ответила я.
– Все зависит от цены, – сообщил Веня, потягивая джин с тоником. – Что поделаешь, рыночные отношения…
«Так вот и пожалеешь о социализме!» – подумалось мне.
– Ваши условия, – усмехнувшись, произнесла я вслух. Маленькие глазки «бизнесмена от богемы» алчно и суетливо забегали. Он судорожно прикидывал в уме, сколько «зеленых» ему удастся с меня содрать.
– Полтинник, – наконец отважился Веня.
– Не слабо для начинающего афериста, – прокомментировала я.
Веня обиделся:
– Не афериста, а информатора.
– Ага, – уточнила я. – Стукача.
Я не боялась разговаривать с ним подобным образом, так как не сомневалась, что он в любом случае все мне выложит, а жадность его когда-нибудь погубит. Отдав деньги, которые начинающий художник пересчитал с особой тщательностью, я коротко и резковато спросила:
– Где?
На что он ответил:
– В карты режется, в соседнем зале. У них там что-то вроде клуба.
Веня сгреб баксы со стойки и спрятал их в солидном кожаном бумажнике, который совсем не вязался с его расхлябанным обликом.
Бориса Радковского я заметила сразу, как только зашла в указанную комнату. Выглядел он все таким же потерянным и на Грея, по моим представлениям, совсем не тянул.
– Сколько лет, сколько зим, – проговорила я, тронув его за плечо. – Как жизнь молодая?
– Что вы здесь делаете? – изумился он.
– Вас разыскиваю, – откровенно призналась я.
– Меня? Зачем? – Радковский отодвинулся.
– Должна заметить, что вы в глубокой… – я заколебалась с выбором слова, – яме.
Грей отбросил в сторону карты. К его счастью, игра еще не началась.
– Что вы имеете в виду?
– Давайте отойдем в сторонку и поболтаем по-дружески, – мирно высказала я свое предложение.
– Ладно, – неохотно согласился он, что-то шепнул своему соседу, который кивнул в ответ, и вышел из-за стола. Однако большого желания разговаривать со мной я в нем не заметила. Мы покинули «клуб» любителей карточных развлечений и вернулись в дансинг, где у стойки уже никого не было. Видимо, «сладкая парочка» решила развеяться где-нибудь в другом месте, надо же было им промотать мои доллары.
Я заказала пару коктейлей все у того же красивого и умелого бармена.
– Так в чем же дело? – нетерпеливо осведомился Грей.
– В Лаки, – ответила я, но художник на этот раз даже не изменился в лице.
– Я не знаю никакой Лаки, – твердо произнес он, уставившись на дно фужера, как будто увидел там диковинную картину.
– И все-таки, – настаивала я. – Неужели вы не понимаете. Она ведь втянула вас в убийство. Связь с этой женщиной добром для вас не кончится.
– Я не знаю никакой Лаки, – повторил Грей упорно и закашлялся, поперхнувшись напитком.
– Лично у меня к вам нет никаких претензий, – продолжала я стоять на своем. – Я даже не буду вникать в подробности Марининой гибели, если вы меня к этому не вынудите и окажете кое-какую услугу. Мне необходимо найти вещь, украденную вашей подружкой, и во что бы то ни стало вернуть ее бывшему владельцу. Я предлагаю вам элементарную сделку!
– Я устал вам повторять, – взорвался Радковский. – Я не знаю никакой Лаки, не участвовал ни в каком убийстве и не иду ни на какие сделки! Ваш шантаж неуместен! Еще вопросы есть?
От досады я резко тряхнула головой. Его слепая преданность Лаки довела меня чуть ли не до настоящего шока.
– Нет, все вопросы исчерпаны.
– Вот и прекрасно! – делано обрадовался Радковский и покинул меня, оставив на стойке недопитый коктейль. Я поняла, что разговаривать с ним абсолютно бесполезно. Однако сомнений в том, что Марина Калугина не покончила жизнь самоубийством и что художник по уши замешан в этой истории, у меня не осталось. Вот глупец! Нашел же… как бы это сказать… объект для своей романтической любви!
Теперь мне необходимо было определиться, как действовать дальше. Я колебалась, заняться ли мне вплотную Светланой или сфокусировать все свое внимание на фигуре Бартвелла. Можно было, конечно, и Радковского прижать, использовать некоторые силовые приемы. Но я предпочитала не прибегать к ним без крайней нужды. В конце концов, интеллект гораздо важнее кулаков или пистолета!
Размышляя об этом, я почти не замечала, что происходит вокруг. Но неожиданно увидела, что Борис облачается в свое кашемировое пальто, видимо, собираясь оставить ночной клуб и бросить своих карточных партнеров, как говорится, на произвол судьбы. Он одевался сосредоточенно, так что не обратил на мою скромную персону никакого внимания. Кажется, тоже был занят рассуждениями на «вольную тему», подброшенную мной, естественно, его голову я основательно загрузила. В чем в чем, а уж в этом сомневаться не приходилось. Вывести человека из состояния внутреннего равновесия я всегда умела, тут бог меня талантом не обделил.
