Ознакомительная версия.
Патроны у мэра были. И Андрей Петрович унюхал, что на каждом из этих патронов густыми черными чернилами перьевого «паркера» мэра выведено: «Смерть Садчикову!»
«Я уже не жилец… – понял Андрей Петрович. – Он убьет меня…»
Однако Садчиков не стал рвать на себе рубаху и орать, что, падла буду, не расколюсь. Зачем? Это же бесполезно – мэр напуган так, что не поверит никаким обещаниям и даже наоборот – еще сильнее утвердится в своем решении убрать Андрея Петровича на два метра под землю.
«Так что не надо истерик… – подумал Садчиков. – Не надо…»
Между тем Вячеслав Витальевич снова склонился над комиксами и, послюнявив палец, перебросил последний лист.
– Все… – пробормотал он. – Взяли главаря…
Затем он уронил голову на упертые в стол руки и закрыл глаза.
Андрей Петрович молча поднялся с места и пошел к двери. В его висках стучала кровь.
«У меня теперь один выход… – думал он. – Опередить его… Опередить!»
А Витя в это время кричал через дверь нашедшим его гадам, что он их нюх топтал, и лоб долбал, и даже с мамами их, оказывается, совершал всякие непотребства.
– Может, все-таки скажете, что вам надо? – спрашивал в щель Турецкий.
– Скажу… – обещал Витя и снова включал свою поливалку.
И лишь когда выкричался, то действительно сказал:
– Мне нужна заправленная бензином машина и ключи от нее. Я собираюсь уехать на этой машине далеко-далеко. Бабу я увезу с собой, а когда окажусь в безопасном месте, то отпущу ее. Понятно?
Чего ж тут непонятного…
Турецкий задумался. Взять Витю сейчас не было никакой возможности: лезвие у Ингиного горла холодно поблескивало – это было видно в дверную щель, и тонюсенький металл оберегал Витю лучше всякой брони.
Так что же делать?
Витя еще раз напомнил присутствующим о своих близких отношениях с их матерями и настоятельно потребовал ускорить решение вопроса.
Наконец Турецкий кивнул:
– Хорошо…
Михаил Широков всполошился не на шутку. После того как Екатерина Илларионовна оставила его, он пару раз нервно обошел бильярдную, лупя по столам и стенам кулаками, шарами и чем попало, потом допил текилу и пошел за новой бутылкой.
– Че смеешься, дура?! – ни с того ни с сего налетел он на миловидную барменшу Галочку, встретившую его обворожительной улыбкой.
Галочка вздрогнула и сделала плаксивое лицо. Это неожиданно понравилось директору.
– То-то! – криво усмехнулся он, после чего сам взял бутылку и пошел обратно в бильярдную.
Там он вылакал половину и опьянел окончательно.
– А мне все по хрену! – сказал он столам, шарам и киям. – По хрену мне все, понимаете вы или нет?
Они не понимали.
Тогда Широков решил пойти к тем, кто поймет. Он вышел из бильярдной и схватил за грудки охранника:
– Мне все по хрену!
– Угу! – на всякий случай кивнул охранник.
Широков оставил его и двинулся дальше. По пути ему один за другим попались несколько сотрудников, и всем им он орал одно:
– По хрену мне все! По хрену!
Сотрудники удивленно провожали его взглядом и многозначительно переглядывались: во дурак, мол.
А дурак тем временем уже выходил из здания.
– По хре-ну! – оглашал он прилегающие к развлекательному центру окрестности. – По хре-ну!
Наконец ему это надоело. Он присел на ступеньки крыльца и пьяно уронил голову.
В этот момент из ряда припаркованных возле здания машин выдвинулась синяя «девятка». Она медленно подъехала к крыльцу и остановилась.
Широков захрапел.
Тонированное стекло «девятки» опустилось, и из него выглянуло черное винтовочное дуло.
Широков шевельнулся и пробормотал сквозь сон:
– Мне все по хре…
Когда он договаривал свое «ну», раздался выстрел.
Широков упал лицом вниз и скатился по ступенькам на асфальт.
Дуло винтовки снова скрылось в салоне «девятки», и она тронулась с места, быстро набирая скорость. Едва она исчезла за углом здания, как из-за противоположного угла выскочил зеленый «фиат». Его занесло на повороте, и он чуть не вылетел с парковочной площадки куда-то в кусты, но в последний момент удержался и вырулил-таки куда надо. Как только машина встала в общий ряд, из нее вылезла Екатерина Илларионовна.
Вылезла и сразу все увидела.
Широков лежал на асфальте, но ноги его были задраны на крыльцо, и создавалось впечатление, что это не человеческий труп вовсе, а подвешенная за задние конечности баранья туша, из которой вытекает теплая еще кровь.
– Миша! – завизжала Екатерина Илларионовна, бросаясь в эту кровь на колени и обхватывая пробитую пулей голову мертвого возлюбленного. – Мишенька!
Ей хотелось выть, и она выла, ей хотелось орать, и она орала, ей хотелось рвать себя в рыданиях, и она рвала.
А потом вдруг резко перестала.
– Ну хорошо же… – тяжело проговорила она, после чего поднялась и пошла к своему зеленому «фиату».
Мэр очень обрадовался тому, что Корневу решили дать машину. Ну вот просто очень-очень обрадовался. Даже подпрыгнул в кресле, когда ему позвонил Никитин и сообщил о таком решении Турецкого. С тех пор как начались переговоры, Павел Тимофеевич все время был на связи с мэром, потому что Павел Тимофеевич, как ни крути, хоть и начальник горуправления милиции, а все же не главный человек в городе, а мэр – главный.
– Это же просто прекрасно! – приговаривал Вячеслав Витальевич, ослабляя галстук и расстегивая верхнюю пуговицу рубашки, как бы в знак того, что и внутри у него чего-то там такое расслабилось и расстегнулось и легкие стали вдыхать шире, не боясь задеть сжавшееся в испуге и забившееся куда-то сердце.
Теперь нужно было не упустить предоставившуюся возможность выкрутиться из всей этой ситуации.
Как?
Да очень просто.
Грохнуть Корнева вместе с дочкой вице-премьера, когда они покатят на машине, как выразился этот белобилетник, «далеко-далеко»!
Каким макаром грохнуть?
Да любым. Расстрелять, взорвать, сжечь… Мало ли чего можно придумать! Главное, чтобы нашлись верные люди, которые смогут все это осуществить…
А люди найдутся! Не зря же Вячеслав Витальевич столько лет подкармливал городскую милицию!
Он потер руки и уже хотел было снять телефонную трубку, чтобы позвонить кому следует и отдать необходимые распоряжения, как вдруг его взгляд задержался на сборнике комиксов. Сборник так и лежал раскрытым на последней странице, и с нее на мэра смотрело мужественное лицо мента.
– Торжествуешь? – склонился над скуластым милиционером Вячеслав Витальевич.
Тот, казалось, еще больше расплылся в улыбке: да, мол, торжествую, а ты как думал, мэрская рожа?
– Ну-ну… – многозначительно прищурился Семенов и достал из кармана пиджака свой «паркер» с золотым пером. – Ну-ну… – повторил он и снял с ручки колпачок.
Мент плевать хотел на это.
Тогда мэр взял да и подрисовал бравому милиционеру фингал под левым глазом. Потом подумал и намалевал такой же под правым.
Мент поскучнел.
Вячеслав Витальевич раззадорился и изобразил на крепком ментовском лбу громадную синюю шишку.
– Это от пули! – усмехнулся он, явно издеваясь над рисунком. Затем опустил уголки губ мента книзу: – Больше не будешь веселиться!
И правда, персонаж комикса стал теперь унылый, побитый и совсем не геройский.
Морально уничтожив милиционера, мэр отбросил ручку в сторону и откинулся в кресле.
И тут открылась дверь кабинета и Вячеслав Витальевич увидел Екатерину Илларионовну.
И сразу почувствовал недоброе.
Как– то не так она смотрит, как-то не так она двигается, как-то не так она держит правую руку… А руку-то почему -не так? Ах да – она же никогда не имела привычки совать ее в карман, а теперь вот сунула… Чего это она, а?
Не вставая с кресла, мэр подался к жене:
– Что-то случилось?
Она подошла к столу:
– Случилось.
В ее голосе звучала такая ненависть, что Вячеслав Витальевич даже заморгал от удивления.
– Случилось… – повторила она и вдруг достала из кармана свой маленький пистолет.
Мэр ошарашенно посмотрел на него и открыл было рот для какого-то вопроса, но Екатерина Илларионовна направила пистолет ему в сердце и нажала на курок.
Раздался выстрел.
Мэра отбросило на спинку кресла, и, схватившись двумя руками за грудь, он прохрипел:
– За что?…
– За то, что ты убил Широкова! – сказала Екатерина Илларионовна.
В глазах Вячеслава Витальевича застыло изумление:
– Но я не убивал Широкова… Я не уби… – Тут он глотнул еще воздуха, намереваясь на выдохе продолжить фразу, но этот воздух вдруг застрял у него в глотке, и мэр с ужасом почувствовал, что не может протолкнуть его ни туда, ни сюда.
«Я же не убивал Широкова… – стучало у него в голове. – Я не уби…»
Он не сумел не только договорить, но и додумать эту фразу.
Конечно же Екатерина Илларионовна ошиблась. Широкова убил не мэр. Его убил верный слуга Садчикова Демьян Дымко. Естественно, по приказу Андрея Петровича.
Ознакомительная версия.
