Охранник привел гостей, и Келли поднялся. Он был очень высок — заметно больше шести футов. Несмотря на лишний вес, для своих шестидесяти пяти лет он был в хорошей форме. Круглое красное лицо Келли было выбрито до блеска, на голове — короткий ежик седых волос. Накрахмаленная розовая рубашка туго натянулась на полном животе, на джинсах заглажена не слишком уместная стрелка.
Хозяин слегка вопросительно улыбнулся и по очереди протянул гостям большую ладонь.
— Бывший полицейский и давний случай на Мосту Дина. Должен признать, вы меня заинтриговали! — он махнул рукой в сторону красных кресел. — Садитесь. Будете что-нибудь пить? Чай? Кофе?
Фин вежливо отказался. Они с Маршели уселись на краешках сидений.
— Мы пытаемся установить личность человека, который сейчас живет на острове Льюис. В середине пятидесятых годов прошлого века он жил в приюте Дин.
Келли рассмеялся.
— Вы точно бывший полицейский? Говорите так, будто служите до сих пор.
— Я действительно ушел из полиции.
— Ладно, верю вам на слово, — он задумчиво затянулся. — Почему вы думаете, что я могу помочь?
— Ваша семья тогда жила в деревне Дин, в бывшем поселке мельников.
— Да, — кивнул Келли. Потом рассмеялся:
— Сейчас деревню не узнать. Настоящий рай для яппи!
Помолчал.
— С чего вы решили, что я знаю какого-то типа из Дина?
— Он был замешан в историю с Мостом Дина так же, как и ваши братья.
В глазах у Келли что-то изменилось. Или цвет лица стал чуть более красным? Возможно, так у него выражалась боль.
— Как его зовут?
— Тормод Макдональд, — сообщила Маршели. Фин взглянул на нее и быстро произнес:
— Вы должны были знать его под другим именем.
Келли уставился на Маршели:
— Кто он вам, этот человек?
— Он мой отец.
В комнате повисла тишина, почти видимая, как дым от сигар, и очень долгая.
— Простите, — наконец произнес Келли. — Я всю жизнь пытался это забыть. Очень тяжело в детстве потерять старшего брата. Особенно если он для вас — герой, — он покачал головой. — А Патрик был моим героем.
Фин кивнул.
— Мы думаем, что мальчика из Дина звали Джон. А вот фамилию мы пытаемся выяснить.
Келли глубоко затянулся сигарой. Дождался, пока дым начнет серыми струйками выходить из его ноздрей и уголков рта, и только потом выдохнул его в и без того спертый воздух.
— Джон Макбрайд, — сообщил он.
Фин задержал дыхание.
— Вы его знали?
— Лично — нет. Я не был на мосту в ту ночь. Но были трое моих братьев.
— И Патрик тогда утонул? — спросила Маршели.
Келли перевел взгляд с Фина на нее.
— Да, — произнес он едва слышно. Потом снова затянулся. Фин с изумлением увидел, что уголки его глаз увлажнились. — Но я не говорил об этом больше пятидесяти лет. И не очень хочу начинать сейчас.
Маршели кивнула.
— Простите. Конечно, я понимаю.
Они в молчании шли по улице. Вокруг за деревьями и высокими заборами молчали виллы. Позади, в переулке, остался старый каретный сарай. Справа вверх уходила мощеная брусчаткой мостовая, утопающая в зелени.
Маршели больше не могла сдерживаться.
— Как ты думаешь, что в ту ночь произошло на Мосту Дина?
— Узнать это невозможно, — Фин покачал головой. — Все, кто там был, умерли. Ну, кроме твоего отца и Кейт. Возможно, она тоже умерла, мы же не знаем.
— Зато теперь мы знаем, кто мой отец, как его звали.
Фин посмотрел на нее.
— Зря ты сказала Келли, как его сейчас зовут.
У Маршели кровь отхлынула от лица:
— Почему?
— Пока не знаю, — вздохнул он. — Но лучше б ты этого не говорила.
Начинался вечер. Фин смотрел из иллюминатора на скалы, тянувшие свои черные пальцы далеко в Минч. Волны разбивались вокруг них в белую пену. Вглубь острова тянулось болото, изборожденное шрамами, которые оставили добытчики торфа. Озеро Лох-а-Туат отражало собирающиеся в небе темные тучи. Поверхность его морщилась от ветра. Маленький самолет «Бритиш Эйрвейз» сражался с этим ветром, стараясь совершить как можно более мягкую посадку на короткой полосе аэродрома Сторновея. И этот же ветер завывал вокруг Фина и Маршели на парковке, пока они бросали сумки в багажник. Они быстро укрылись в машине от первых крупных капель дождя, пришедшего с запада. Фин завел двигатель и включил дворники.
Они очень быстро нашли нужные данные в Центре семейной истории Национального архива Шотландии. Джон Уильям и Питер Ангус Макбрайд родились в тысяча девятьсот сороковом и сорок первом годах соответственно, в Слэйтсфордском районе Эдинбурга. Родителями их были Мэри Элизабет Рафферти и Джон Энтони Макбрайд. Джон Энтони погиб в сорок четвертом году, во время службы в Королевском флоте. Мэри Элизабет умерла спустя одиннадцать лет от сердечной недостаточности, причина которой не была указана. Маршели заплатила за выписки из свидетельств о рождении и смерти для всей семьи. Теперь копии лежали в конверте, а конверт — в сумке, которую она прижимала к груди.
Фин не знал, что она на самом деле думает. Все время полета Маршели молчала. Вероятно, она пересматривала все, что когда-либо знала или думала о себе. Выяснилось, что в ней нет ни капли островной крови, хотя родилась и выросла она на Льюисе. Мать-англичанка, отец — католик из Эдинбурга, который к тому же взял себе чужую личность и биографию. Все это стало неприятным открытием. Сейчас Маршели была бледна, под глазами залегли тени, тусклые волосы растрепались. Она выглядела несчастной и раздавленной, и Фину инстинктивно хотелось обнять ее, защитить. Но что-то произошло в Эдинбурге, и между ними выросла стена. Сначала казалось, они снова нашли друг друга после стольких лет. Потом это ощущение ушло.
Вся эта история с установлением личности ее отца изменила Маршели. Та девушка, которую он когда-то знал, исчезла, потерялась в кризисе идентичности. Фин боялся, что она больше никогда не выйдет к свету. А если и выйдет, то окажется кем-то совсем другим.
Кроме того, установление личности отца Маршели и его брата не пролило свет на причины убийства Питера Макбрайда на Эрискее много лет назад.
Они долго сидели в машине. Двигатель работал, дворники двигались взад-вперед по стеклу; снаружи бушевали дождь и ветер. Наконец Маршели повернулась к нему:
— Отвези меня домой, Фин.
Но он не стал переключать передачи и выезжать с парковочного места. Так и сидел, вцепившись в руль, глядя перед собой. Ни с того ни с сего ему в голову пришла идея, крайне простая и ослепительно очевидная.
— Я хочу поехать к твоей маме.
Женщина только вздохнула.
— Зачем?
— Разобрать вещи твоего отца.
— Для чего?
— Я не узнаю, пока не найду то, что нужно.
— Зачем все это, Фин?
— Затем, Маршели, что кто-то убил Питера Макбрайда. Полиция открыла дело об убийстве, на следующей неделе приедет следователь. Твой отец останется главным подозреваемым, если у нас не будет доказательств обратного.
Женщина устало пожала плечами.
— Ну и что?
— Тебе не может быть все равно. Это твой отец! То, что мы о нем узнали, ничего не меняет. Это тот самый человек, который таскал тебя на плечах на резку торфа. Это он целовал тебя в лоб, когда укладывал спать. Он был рядом с тобой всегда, когда был тебе нужен, с твоего первого школьного дня до самого дня свадьбы. А теперь ему нужна твоя помощь.
Маршели растерянно взглянула на него.
— Я не знаю, как к нему относиться, Фин.
— Я уверен: если бы он мог, он рассказал бы тебе все, Маршели. Все, о чем молчал все эти годы. Все, чем ни с кем не делился. Я не представляю, как ему было тяжело, — он в волнении пригладил свои светлые завитки. — Мы заходим в дом престарелых и видим: вокруг сидят пожилые люди. Пустые глаза, грустные улыбки. Мы считаем их просто… старыми. Старыми, усталыми, ни на что не годными. А ведь каждый из них прожил жизнь, у каждого своя история. Боль, любовь, отчаянье, надежда — знакомые нам чувства. И когда мы стареем, мы не перестаем чувствовать. Когда-нибудь и мы будем так сидеть и смотреть на молодых, а они будут считать нас просто… старыми. Разве тебе это понравится?
Маршели явно стало стыдно.
— Я люблю отца и всегда любила.
— Тогда верь в него. Ты должна верить: если он что-то сделал, значит, на то была причина.
Видимость на северо-западном конце Льюиса была почти нулевой. Дождь — мельчайшую водяную пыль — несло с океана сплошными пластами. Вдали, за махером, едва можно было различить белую пену волн на черном гнейсе. Даже мощный луч маяка на мысе Батт терялся в этой непогоде.
Когда они появились перед ее домом, прячась под курткой Фина, промокшие за время пути от машины до дверей, мать Маршели очень удивилась.
— Где вы были? — спросила она. — Фионлах сказал, вы летали в Эдинбург.
