– Он… бывает у тебя?
– Ты хотела спросить: не переехал ли он ко мне, как Григор к тебе. Нет. Он живет у себя дома. За все время после выписки он был у меня два раза. На ночь не оставался. Сразу скажу тебе, что я думаю. Для того чтобы уйти от Алены, ему нужен особый мотив. Больший, чем привязанность ко мне, в которую я очень верю. Ему нужно знать, что он там больше не нужен, что он ей не причинит боли. Леше кажется преступлением то, что он невольно лишил ее всех их общих сбережений. Что не вынес пыток.
– Ожидаемо. Он, кстати, может оставить ей квартиру, которая принадлежит изначально ему. Ну, это я просто тебе сказала, чтобы ты не слишком разделяла его надуманные терзания.
– Марина, прошу тебя: не надо так об Алексее. Он человек с редким сердцем и особой душой.
– Да ясно, подруга. Нам с тобой попадаются только самородки. Я свой раритет честно пыталась оставить его первым обладателям. Но они его приволокли ко мне и, по-моему, были довольны. Так что мой совет: не торопи даже в мыслях и не пытайся предугадать никакие события. Бойся своих желаний, которые, как известно, сами могут камнем упасть на голову. У вас с Алексеем сейчас трудный, но хороший период. Давай забудем обо всем на пару часов. Посмотри, какая прелесть стоит у ворот: нас встречают.
– Ванечка! – захлебнулась в волне восторга Ирина. – Моя радость, моя сладость, мой самый любимый птенчик.
Марина внимательно посмотрела на подругу и не посоветовала ей, как собиралась, поберечь эмоции и собственное сердце.
Мальчик встретил их, подпрыгивая от радости. Он щебетал что-то, как птенчик, на самом деле. А из калитки выкатилась Валентина, обвешанная тяжелой кладью. Она тащила раскладные шезлонги, пледы, скатерти и клеенки. А также кофточки, курточку и сменную обувь для Вани на любой случай.
Какой день они себе устроили… Это же просто сказка: не делать ничего нужного и тяжелого, не думать ни о чем, кроме сиюминутного удовольствия. Не раздражаться ни на секунду из-за глупого или бестактного слова лишнего, не своего человека. Тут только свои: им можно болтать без умолку, можно не отвечать на вопросы – каждый не просто понимает чувства всех, но и слышит молчание, дыхание тех, кому не нужно озвучивать свою любовь.
Марина растянулась на шезлонге, зажмурилась. Солнце, конечно, тратит свое тепло на них более чем экономно, но оно так ярко осветило их неожиданный мирный и ласковый покой. Валентина хлопотала, что-то убирала, меняла, мыла после длинного обильного обеда. А Ира… Марина только слышала их с Ваней голоса, которые доносились с открытой поляны. Когда удалось преодолеть свою лень, Марина встала и пошла посмотреть, чем они занимаются.
Чем они только ни занимались… Бегали за мячом, учились оба ездить на самокате, удивлялись и поражались каждой ерунде и громко смеялись на равных. А потом… Ваня бежал и вдруг вскрикнул: острый камешек попал в его кроссовку. Ира бросилась к нему, усадила на сложенную курточку, сняла обувь, тщательно вытряхнула, проверила, затем стащила носочки, сказала, что они влажные, и достала из кармана сухие. Стала надевать, но сначала прижала к губам детские сладкие ступни, затем поцеловала по очереди ладошки. Марину даже ознобом обдало, такое у Ирины было лицо. Как будто она прикасается к божеству, как будто ей открылось неземное блаженство. Тут Ира увидела подругу, подняла ребенка, быстро собрала игрушки и самокат, сказала, что надо потихоньку собираться домой. Ваня побежал с мячами к бабушке.
– Ты смотрела так… – произнесла Ира. – Это было совсем неправильно? Да? Я что-то могу испортить? Но я не в состоянии с собой справиться. Так хочу затопить мир вокруг него одной своей любовью.
– Что за вопросы, Ириша, – ответила Марина. – Мы с тобой учились по одним учебникам. Мы читаем очень похожие лекции. Мы умеем давать людям правильные советы. Насчет испортить, изнежить, закрыть от реальности – в том числе. Но я скажу то, что у любого специалиста, как и любителя, есть только для родных людей. Каждый случай уникален. А ваш с Ваней – исторический в планетарном масштабе. Ты сейчас меняла расстановку сил на земле. Ты своим обожанием уничтожала даже понятия жестокости, враждебности и войны. Именно для тебя и именно для Вани это не просто правильно. Это необходимо. Вы, как два путника, выбравшиеся из лесных пожаров, из болотной тины, из-под бомбежки, ослепшие от слез, онемевшие от крика – и вдруг попавшие в поле сплошной любви. И вы прозрели, заговорили, вы научились смеяться… Ты гениальна в своем чувстве, а я с тобой, как всегда.
А рядом с Валентиной стоял Алексей. Сказал, что сейчас вырвался, позвонил ей и примчался только повидаться. Он сначала поднял Ваню и крепко прижал к себе. Затем подал руку Марине и лишь потом прижался губами к щеке Иры… Марина смотрела на его лицо и думала, что такого яркого сочетания счастья и горя еще не встречала.
Домой она вернулась к вечеру. Стала разогревать ужин. В кои-то веки этой ночью у нее получились нормальные, вкусные и почти красивые котлеты и картофельное пюре, похожее на фото в интернете. Вскоре хлопнула входная дверь, на пороге появился Григор, посмотрел на нее внимательно, без улыбки и сказал, что сейчас примет душ и вернется ужинать.
– Я даже забыл, что не ел с утра, – произнес он на ходу.
Вернулся, сел, придвинул к себе тарелку. Марине очень хотелось начать рассказ о том, как она провела день. Но что-то в молчании Григора ее настораживало. Она ждала. Григор сначала выпил стакан холодной минералки, потом поднял вилку с кусочком котлеты… И вдруг бросил ее на тарелку.
– Извини, я потом, – он быстро вышел из кухни.
Минут через двадцать Марина вошла в комнату, которая теперь была кабинетом Григора. Он стоял перед своим столом, смотрел на монитор ноутбука. Лицо напряженное, отяжелевшее, неприступное. Рядом на столе стакан с коньяком. Посмотрел на Марину, как на непрошеного посетителя.
– Я же сказал: извини, я потом сам приду. Мне сейчас нужно разобраться.
– Но, может, ты мне расскажешь, вдруг мы вместе разберемся, –
