стенах. Вот только что разве на потолке они отсутствовали. В изобилии также были и подушки: бордового, ярко-зеленого, фиолетового цветов с золотой окантовкой и кистями. Подушки были разбросаны по ковру между двумя маленькими столиками. В центре кабинета нежно журчал небольшой фонтан. Сам Артугруль, полный, черноволосый и смуглолицый турок лет пятидесяти, сидел на низеньком диванчике и курил кальян.
– О-о! – протянул он, увидев меня, и глазки его, черные, как маслины, принялись плотоядно осматривать меня с ног до головы.
– Здравствуйте, господин Артугруль, – сказала я по-турецки, скромно потупив взор. – Мне нужна ваша помощь.
– О-о! – снова затянул он. – Ты знаешь наш язык? Ну, говори, в чем дело! – воскликнул он.
– Видите ли, господин Артугруль, – начала я, – я ищу работу.
Артугруль тяжело поднялся со своего места, обогнул фонтан и, приблизившись ко мне почти вплотную, с интересом посмотрел на меня.
– Я приехала из России, понимаете, моя мама вышла замуж за турецкого парня, потом родилась я, и почти сразу же они расстались.
– О-о, – снова проговорил Артугруль, – на этот раз неодобрительно покачав головой.
– Да-да. Сначала у них вроде бы все было хорошо, по крайней мере мама так мне рассказывала, а потом… начались ссоры, скандалы. Если верить маминым словам, то папа очень ревновал ее, хотя опять же, по ее словам, мама не давала к этому никакого повода. Вот, представьте себе, стоит мама на балконе, а папе кажется, что она специально вышла туда, чтобы заигрывать с мужчинами. Вы представляете себе? Ну, как можно флиртовать, находясь на шестом этаже? Это просто невозможно! Однажды папа взял и запер ее с обратной стороны комнаты, и она, бедняжка, несколько часов простояла на ветру в одном легком халатике! А ведь она в то время кормила меня грудью!
Не знаю, что на меня нашло, но я уже не могла остановиться, совершенно не представляя, куда меня может завести моя импровизация.
– И вот однажды мама не выдержала – папа ведь стал и руку на нее поднимать, – схватила меня, полугодовалую, в охапку и понеслась к российскому посольству с просьбой отправить ее домой. В России мама через несколько лет вышла замуж, хотя папа много раз звонил ей и умолял вернуться. И вот я выросла, а отца своего совершенно не помню. Поэтому я и приехала сюда в надежде разыскать его и хотя бы просто увидеть папу, – закончила я дрожащим голосом свою душещипательную наспех придуманную «легенду».
Глаза у Артугруля повлажнели, но явно не от слез. Он, тяжело дыша, провел рукой с толстыми, как сосиски, пальцами по моей щеке. Вернее, он сначала намеревался погладить щеку, но его рука предательски соскользнула вниз и остановилась на уровне моей груди, поскольку ростом он едва доставал до моих плеч.
– Господин Артугруль, – жалобным, почти плачущим голосом начала я, незаметно отклоняясь назад, так что рука босса застыла в нескольких сантиметрах от объекта его притязаний, – мне очень нужна работа, она мне, она мне просто необходима. Я согласна на любую. Могу мыть полы, могу убираться или на кухне мыть посуду…
– Как ты сказала? Ты хочешь мыть посуду? – переспросил он, словно не веря своим ушам.
– Я готова мыть посуду, – твердо сказала я, – ведь мне необходимо на что-то жить в Измире, пока я не разыщу своего отца!
– Нет, – отрезал Артугруль.
– Но почему?! Клянусь, я буду очень стараться! Вы будете довольны моей работой! Пожалуйста, дайте мне работу! – почти натурально взмолилась я.
Мне действительно необходимо было задержаться в клубе, чтобы разузнать, где именно находится Елизавета. А сделать это можно было, только внедрившись в «Наямиру». В самом деле, поболтавшись по клубу час, ну, два, от силы три часа, я вряд ли могла бы что-нибудь выведать. И то своим присутствием я наверняка бы вызвала подозрение.
– Хорошо, я дам тебе работу, – наконец-то сказал Артугруль. – Но только не поломойкой. С такой внешностью, как у тебя, ты достойна лучшего.
Он немного помолчал, как будто бы что-то обдумывал.
– Вот что, ты будешь ходить по залу и привлекать внимание гостей, – наконец сказал он.
«Он что, предлагает мне консумацию, что ли? – подумала я. – Но ведь этим обычно занимаются танцовщицы-стриптизерши. А я? Я только вызову у них ненависть тем, что отбиваю у них заработок. А ведь мне нужны сведения о Елизавете. И в первую очередь их можно добыть как раз таки у таких девушек. Но спорить с Артугрулем ни в коем случае мне нельзя. Надо соглашаться на эту работу. Потом что-нибудь придумаю».
– Ой, как хорошо! Я согласна, конечно же, я согласна! Спасибо вам, большое спасибо! – Я изображала бурную радость, только что в ладоши не захлопала. – Только у меня нет подходящей одежды, – сказала я.
В самом деле, не буду же я дефилировать по залу в джинсах и футболке.
– О, это не проблема, – тотчас откликнулся Артугруль, – сейчас я распоряжусь, и тебе подберут подходящую одежду. – Он снова масляно улыбнулся.
Артугруль подошел к стене и нажал какую-то кнопку. Почти сразу же в кабинет вошла пожилая, толстая и маленькая турчанка и, поклонившись, выжидательно посмотрела на хозяина.
– Проводи эту девушку, – он указал на меня, – в гардеробную, и пусть она выберет себе самый роскошный наряд.
Женщина снова согнулась в поклоне, а потом жестом пригласила меня следовать за ней.
Мы пошли по коридору и вскоре оказались в большой комнате, которая напоминала костюмерную в театре и грим-уборную одновременно. По одну сторону комнаты стояли ряды вешалок-перекладин с самыми разнообразными по фасону и расцветкам платьями. Там же находились полки с обувью. Вторую половину занимали несколько столиков-трюмо с необходимой косметикой.
Я прошлась между рядами платьев и выбрала приталенное платье в пол без рукавов нежно-голубого цвета с серебристым оттенком. Туфли я выбрала, как всегда, на среднем каблуке – это уже вошло в привычку: на шпильке в случае чего далеко не убежишь. Но модель открытых лодочек была очень изящная, как раз то, что нужно.
– А что я буду делать в зале? – спросила я турчанку.
Она с удивлением посмотрела на меня:
– А разве хозяин не объяснил?
– Он сказал, что я должна ходить по залу и привлекать
