развела я руками. – Переживаю за нее сильно, потому и сорвалась вот сейчас… Исчезла моя подруга, трубку не берет, телефон выключен. Никто про нее ничего не знает, известно лишь, что пропала она после той злополучной вечеринки в клубе. Не помните, куда вы ее подвозили?
– Кажется, на Слоновскую улицу, – немного поморщившись, неуверенно произнес тот. – Да, кажется, туда – там еще дома такие новые, хорошие. Я и подумал, что, раз девушка живет в таком доме, значит, копейки не считает. Еще бы, центр города, все благоустроено, цивильно. Не особняки, конечно, но все равно престижный квартал Тарасова.
Значит, Алиса после празднования отправилась к себе домой, подумала я про себя. Вслух спросила:
– Вы ее к подъезду подвезли? Где она вышла?
– Ну, куда она мне сказала, там я ее и оставил, – кивнул таксист. – Я специально подождал, когда она в дом войдет, мне как-то тревожно за нее было. Но она дверь своим ключом открыла, и я уехал.
– А почему вам за нее было тревожно? – полюбопытствовала я. – Какие-то причины имелись?
– Ну как вам сказать… – Федор Николаевич был человеком словоохотливым, поэтому мне не составило труда вытягивать из него нужную мне информацию. Я внимательно слушала, а таксист восстанавливал в памяти события того вечера, когда Оля вызвала подруге такси.
– Понимаете, она села в машину, а глаза – на мокром месте. Немного пьяная была и очень грустная. Такая грустная, что даже мне не по себе стало. Она молчала, когда клиент не разговаривает, я тоже тишину не нарушаю – сами понимаете. А тут не выдержал, спрашиваю, значит, у нее: «А что такая красивая девушка грустит? Может, вас кто обидел? С парнем поссорились?» Хотел ее успокоить – сказать, что помирится она с ним, не стоит так убиваться. А она только головой покачала и сказала нечто вроде того, что ни с кем она не ссорилась. А обиделась на людей, которые с ней только из-за денег общаются. Ну, вроде как она пытается ко всем хорошо относиться, а люди ее используют. Примерно так.
– А вы? – ожидала я продолжения истории.
– А что я? Ну, сказал ей, что, может, не все так плохо, как ей кажется. Она рукой только махнула и ответила, что ей грустно разочаровываться в людях, которых она считала своими друзьями. И что на самом деле она никому не нужна и все ее бросили.
– А еще она что-нибудь рассказывала? – допытывалась я. Таксист ненадолго задумался.
– Как я понял, она обиделась на своих друзей. Вроде как на ее деньги постоянно вечеринки закатывают, а потом на нее сердятся. Или оскорбляют – вроде кто-то ее обозвал или что-то в этом роде. Но мы быстро до ее дома доехали, я ее высадил у подъезда и посмотрел, как она открыла дверь. Потом я уехал.
– И больше ничего не происходило? – уточнила я.
Федор Николаевич отрицательно покачал головой.
– Нет, ничего. По крайней мере, я уехал и больше ничего не видел. А что могло произойти? Поди дошла до квартиры, может, там поплакала. Ну как обычно молоденькие девушки переживают неприятности или разочарования. Это уж вам виднее.
– Ясно… – протянула я. – Знаете, я передумала. Мне нужно на улицу Слоновскую, двадцать первый дом. Тут вроде недалеко, заплачу по счетчику. Повернуть надо вот сразу за этим знаком.
– А знаешь, однажды философ Чжуан-цзы во сне увидел себя бабочкой. И он не мог понять, когда проснулся, то ли бабочка была им, то ли он – бабочкой. Странно, правда?
– Почему ты это мне говоришь?
– Потому что я – это бабочка. Мне тоже в детстве снились сны, в которых я превращалась в прекрасную бабочку. Я порхала с цветка на цветок, представляла себя в бескрайнем небе и чувствовала необыкновенную свободу и легкость. Я просыпалась и долго грустила, что это только сон. Когда я была бабочкой, я обретала нечто большее, не могу это пояснить… В общем, бабочка – это мое настоящее, а я в обычной жизни всего лишь сон.
– Странное у тебя восприятие себя. Никогда бы не подумал.
– Я много читала про бабочек. Ну, про их разновидности, ареалы обитания… И про символ бабочки в различных культурах. Например, во многих культурах бабочка олицетворяла собой бессмертную душу. Скажи, а ты веришь в бессмертие? В то, что оно нас ждет после этой жизни?
– Сложный вопрос. Не задумывался.
– А я вот верю. Я верю в то, что после того, как умру, стану прекрасной бабочкой. И с тобой я тоже ощущаю себя прекрасной бабочкой, я чувствую себя свободной и счастливой. Я никогда раньше не испытывала этого, представляешь? А с тобой я – настоящая. Как бы мне хотелось, чтобы это счастье никогда не заканчивалось! Ты ведь всегда будешь любить меня? Всегда?
– Конечно, глупенькая. Всегда.
– И никогда меня не бросишь? Не обманешь?
– Не брошу. Не обману, не предам. Подожди немного – и мы навсегда будем вместе.
– Я устала ждать. Не могу больше. Когда это наконец-то наступит?
– Уже скоро. Совсем скоро. Подожди только…
– Я жду. И буду ждать, иначе моя жизнь не имеет смысла. Без тебя лучше смерть, я не хочу жить во сне. Знаешь что? Нарисуй мне бабочку. Чтобы она была вечно со мной, как и твоя душа.
Глава 8
Словоохотливый Федор Николаевич высадил меня аккурат возле подъезда, где жили Сафроновы. В мои планы на сегодня не входил осмотр территории – ясное дело, для этого следовало выбрать более подходящее время суток. Сейчас темно, хотя подъезды и освещают новехонькие светильники, все равно я рискую упустить важные улики. Да и потом, сколько времени уже прошло: если на Алису напали в подъезде, вряд ли я обнаружу следы борьбы. Если таковые и были, то сколько здесь уже народу прошло, сколько уборщиц потрудилось все убрать! Нет, вряд ли я поступила правильно, попросив таксиста доставить меня к дому безутешных родителей Алисы. Или не совсем безутешных? Людмила Игоревна у меня все еще числилась в списке
