Девушка взяла чулки и покрутила упаковку.
– К ним нужен пояс и туфли.
Из другого кармана Белецкий достал пояс в такой же упаковке.
– Туфельки купите сами. Деньги вам на них дадут. Моя мама очень богата. Так мы договорились?
Девушка усмехнулась:
– А почему бы нет?
– Тогда начнем прямо сейчас. Сюда никто не зайдет.
Медсестра уже улыбалась:
– А почему бы нет?
Обе упаковки были тут же распечатаны.
* * *
Кто-то окликнул писателя. Он обернулся и увидел на аллее профессора Листермана.
– Вы немного заблудились, Павел Михайлович. Позвольте я провожу вас до выхода. Нам в другую сторону. Прогулка нам не помешает.
– Я попал в райский сад?
– Что-то в этом роде.
Они неторопливо двинулись по аллее в противоположном направлении.
– Как прошла ваша встреча с Таисией Андреевной?
– Очень плодотворно. Одно открытие за другим. Я увидел новую картину событий. Тороплюсь в Малаховку, хочу получить очередную порцию впечатлений.
– Я думаю, Павел Михайлович, что после беседы со мной вы поменяете свое мнение. А в Малаховку вам ехать незачем. Там никого нет, кроме садовника, который редко видит своих хозяев. А дом принадлежит Марии Аркадьевне Мезенцевой.
Слепцов невольно остановился:
– Возможно, я чего-то не понимаю, но вы меня сбили с толку. Вы ничего не путаете?
– Путаницы тут никакой нет. В основе всех событий лежит интрига, которую придумала Маша Мезенцева. В этой области ей нет равных. Снимаю шляпу, как говаривали раньше. Маша очень ценит талантливых людей и всячески потакает им, используя их творчество себе на пользу. Но прежде чем обратиться к вам, она оценила талант Таисии, прочитав ее дневник. Он и вас не оставил равнодушным, не так ли?
– Нет. Вы путаете. Дневник принадлежит перу Оксаны Кустиновой.
Профессор взял под руку Слепцова и повел его дальше:
– Оксана – выдуманный персонаж. Роман-дневник о женщине-демоне написан рукой талантливой сумасшедшей Таисии Белецкой. Она как бы играла две роли: свою и Оксаны. Типичное раздвоение личности. Так удобно находить себе оправдание, Если обвиняешь одного, второй при этом невиновен. А по сути, речь идет об одном человеке, о его черной и белой сторонах. Чем сильнее у человека вывихнуты мозги, тем круче его творчество! Не совсем медицинская терминология, но определение точное.
– Но мать Анны и есть Оксана Кустинова.
– Да. Маша послала Казимира в Москву искать мать своей сводной сестры. Он нашел ее первый адрес, но там уже жила Таисия. Они с Казимиром познакомились и даже подружились, но Таисия никогда не знала Оксану. Она просто дала своей героине это имя. Когда Казимир собрался уезжать после безуспешных поисков, а пробыл он в Москве долго, Тая дала ему почитать свой роман. Казимир был в восторге и пообещал его издать. Он привез дневник и рукопись романа Маше. Ну а Мезенцева заводится с пол-оборота. Она решила «оживить» дневник. Придумать продолжение и воплотить его в жизнь, что ей и удалось.
– Сумасшествие! – воскликнул писатель.
– Именно. Таисия Андреевна очень больна. У нее тяжелая форма шизофрении. Свою жизнь она придумала и верила в нее. Если шизофреник осознает, что вся его жизнь выдумана, значит, он выздоровел. Но Господь Бог позаботился о несчастных: шизофрения неизлечима. Больные всю жизнь вспоминают о несуществующем прошлом, а некоторые, как вы уже знаете, пишут о нем талантливые книги.
– Позвольте. А как же ее сын? История мальчика?
– Таисия Андреевна никогда не была замужем, и у нее нет детей. Поверьте мне. Я наблюдаю свою пациентку не один десяток лет. Одиночество – страшная вещь. Таисия внушила себе, будто сосед из квартиры напротив – ее сын. Больной ребенок, нуждающийся в уходе и помощи. Она даже называла его сыночком. Виталий как врач и интеллигентный человек не обижался на психически нездоровую женщину, а потакал ей, называя ее мамочкой. Еще бы! Она давала ему деньги в долг и никогда не брала их обратно. Она подарила ему гараж, машину. Ну кто же отказывается от таких спонсоров.
К сожалению, предчувствие не подвело Таисию. Белецкий действительно нуждался в помощи и лечении, он оказался настоящим маньяком. Так что все, что происходило на ваших глазах, – сущая правда. Марии Мезенцевой пришлось заплатить немало денег, чтобы получить документы, подтверждающие родство Таисии и Виталия, и сделать ей новый паспорт. Ведь настоящая фамилия Таисии – Оленина. К сожалению, нам не известно, откуда у Таисии деньги, но она действительно очень богата. Может быть, клад ее отца и не фантастика. Многое осталось загадкой.
– А если она описала правду? – оживился Слепцов.
– Невозможно. Тая лежит в больнице по шесть месяцев в году. Я наблюдаю ее с тридцатилетнего возраста. А полгода на свободе не могут быть столь активными, как описано в книге. Она инвалид и сидит на сильных психотропных препаратах.
– Но последнее время она вела себя очень активно.
– Энергии добавил материнский инстинкт. Ваша первая глава, которую вы принесли ей домой, придала ей сил. Вы же откровенно намекнули ей, что знаете имя убийцы и найдете свидетелей. Это вы подтолкнули ее к убийствам. Не обижайтесь. Никто никого ни в чем не обвиняет. В итоге все оказались в выигрыше. Адвокаты Мезенцевой научили Белецкого правильно вести себя на суде. И вот он признан невменяемым, и вместо тюрьмы угодил в психушку. А тут рай, как вы выразились, а не «Черный лебедь». Но мы все равно избавили общество от маньяка, и я не думаю, что он выйдет на свободу. Таисия теперь лучше себя чувствует, зная, что сын рядом и ему ничего не грозит. Она стала тихой и задумчивой. Полагаю, уже сочиняет новый дневник. Маша в очередной раз показала всем свой талант, всемогущество и безграничные возможности человеческих сил. Вы вернули себе авторитет и славу.
– А вы по-прежнему любите Таю, которая теперь уже не рвется на свободу и всегда будет рядом с вами?
Листерман ответил уклончиво:
– Что касается меня, то я, подобно всем читателям, буду ждать продолжения вашего романа. Новых интриг, новых впечатлений и новых неожиданных поворотов сюжета. – Он указал на ворота. – Удачи! Выход перед вами.
Павел Михайлович не знал, чему верить. Дневнику Оксаны, рассказу Таисии или словам профессора Листермана. Скорее всего, о беседе с Листерманом придется забыть. Есть увлекательная история, стоящая читательского внимания. Листерман своей прозаичностью только испортил ее. Профессия не позволяет ему витать в облаках, но литература – не хроника и не требует точного воспроизведения событий.
Слепцов покинул территорию больницы, но уже не мог сказать с уверенностью, то ли сумасшедший дом остался за его спиной, то ли он вернулся в него, выйдя за ворота.
