В общем, он решил рискнуть.
– Честно говоря, я не большой специалист, – сказал он, начиная увлекательнейший поединок «продавец-покупатель», сам по себе порой будоражащий нервы почище звонкой монеты.
– Я показывал кой-кому… У нас… Говорят, это все настоящее. Археологические редкости. Скифская бронза.
– Ну откуда в Предивинске знатоки… – поморщился Смолин.
– Не скажите! У нас хороший музей… вы не слышали?
– Ну слышал, конечно…
– Музей основан еще в восемьсот сорок третьем, – гордо сказал Евтеев. – Люди там понимающие, некоторые даже в Москве известны.
Это была чистая правда – но Смолин, как и подобало толковому купцу-хитровану, сохранял на лице безразличие, чуть ли не брезгливость.
– И сколько же вы за все это хотите? – спросил он главное (но таким тоном, словно речь шла о безделице).
– По десять тысяч за штучку.
– Не долларов, надеюсь?
– Ну что вы! Рублей, конечно…
– Однако… – покрутил головой Смолин. – Я бы дал за каждую ровнехонько по пять.
– А я бы, простите, никак не взял, – с неожиданной твердостью сказал Евтеев. – По десять они стоят. Безусловно стоят.
Смолин и сам прекрасно знал, что цену гостенек запрашивает божескую. Еще один нюанс веселого антикварного ремесла: в столицах за такие вещи можно взять гораздо больше, в разы – но для этого нужно иметь должные связи и постоянную клиентуру. Тот, кто заявится в Москву или Питер, не имея ни малейших связей, ни черта не добьется, хрен разбогатеет – не дадут тамошние волчары настоящую цену, ох, не дадут…
Меж тем он прекрасно знал, что своим старым контактам вещички впарит как минимум по двадцатке. Так что упускать человечка никак не следовало.
Но и не следовало соглашаться сразу – в лучших традициях восточного базара следует выжать из ситуации все, что только возможно, и капитулировать не раньше, чем исчерпаны все варианты…
– А, скажем, по семь? – предложил он небрежным тоном.
– Не пойдет.
– Тяжело с вами… Ну, по восемь?
– Василий Яковлевич, говорю вам, не пойдет, – твердо сказал провинциал, оказавшийся крепким орешком. – Не будем затевать долгие дебаты. Или по десять, или – я пошел…
– И куда же? – светски поинтересовался Смолин.
– А вот… – гость уверенно полез в левый внутренний карман непрезентабельного пиджачка (прекрасно помнит, где у него что лежит, не растяпа), достал аккуратно свернутый вчетверо листок бумаги и положил перед Смолиным.
Тому достаточно было одного беглого взгляда. Там каллиграфическим почерком были выписаны адреса и «Дуката», и «Эльдорадо», и «Фрегата», и «Раритета» – вкупе с телефонами.
– Я купил на вокзале справочник, «Весь Шантарск», – охотно пояснил Евтеев. – Выписал вот… Вы уж простите великодушно, но я к вам заглянул в первую очередь оттого, что вы расположены ближе всех к вокзалу. До остальных шагать и шагать…
Смолин ухмыльнулся:
– Я смотрю, вас на кривой кобыле не объедешь…
– Да вроде бы есть немножко, – сказал провинциальный интеллигент с чем-то вроде скромной гордости. – Понимаете, Василий Яковлевич, если мы – глухая провинция, это ж не означает автоматически, будто мы глупые. Мы просто-напросто от цивилизации подальше, городок поменьше, да и деньги крутятся, по шантарским меркам, мизерные. Но это ж еще не значит, что мы свою выгоду усмотреть не умеем. Соображаем кое-что… Благо все ж не деревня, а старинный город, хоть и в упадок пришедший… Ну так как же, по рукам? Если не сойдемся, у меня еще четыре варианта, где-то да должно повезти…
– Вы так уверены, что с вами там будут заключать… подобную сделку? – небрежно спросил Смолин.
– Да, в общем… Немножко наслышаны о ваших антикварных делах. Наши у вас бывают, ваши у нас…
– А поконкретнее?
– Сорока на хвосте носит, – с видом крайней простоты развел руками Евтеев. – Как оно в провинции и положено…
Теперь Смолин не сомневался, что имеет дело отнюдь не с пролетарием от сохи. С кем-то, самую чуточку сведущим в антикварном бизнесе, этот замухрышка положительно общался, грамотно говоря, явно провел некоторые маркетинговые исследования.
Как бы небрежно Евтеев добавил:
– Это, так сказать, образцы. Если у нас с вами все получится, очень быстро можно будет дела продолжить…
Вот теперь Смолин совершенно точно знал, что отпускать клиента никак нельзя. Прежде он не слыхивал о Предивинске как о месте, где копают, но, если вещички не из какого-нибудь музея вынесенные, то, значит, и там все обстоит согласно старому шлягеру: ходы кривые роет подземный умный крот… А почему бы и нет, собственно? Если есть понимающие люди, если им очень захотелось денег… В тех местах и в самом деле можно рассчитывать на нехилые залежи нетронутого скифья, да и более поздних цивилизаций…
– А на паспорт ваш нельзя ли взглянуть? – спросил Смолин с обаятельной улыбкой. – Я ничего не собираюсь оформлять, но вот взглянуть хотелось бы…
– Не доверяете? Думаете, краденое?
– Ну что вы, к чему крайности, – все так же улыбаясь, отозвался Смолин. – Просто сделки подобного рода участников заранее ставят в неравное положение… Вы получаете настоящие, имеющие хождение денежки, за которые не надо отчитываться перед налоговой, а вот я… Я, очень может статься, себе за собственную трудовую копеечку приобретаю нешуточную головную боль. Улавливаете нюансы?
– Ну, коли уж так вопрос стоит… Извольте, мне бояться нечего.
Паспорт Смолин листал бегло, но вчитывался внимательно: в самом деле Евтеев, Николай Петрович, прописка предивинская, все вроде бы верно. Конечно, паспорт – это не антиквариат, тут Смолин не взялся бы со стопроцентной точностью изобличать подделку… но на кой черт приходить с такой «липой» ради жалких двадцати штук? Если это подделка, то с фальшаками такого класса гуляют люди, которые за миллионами охотятся…
– Убеждает, – сказал он, возвращая документ. – Так откуда дровишки, любезный Николай Петрович? Землица-матушка?
– Места у нас красивые, дикие, малообитаемые, – сказал с ухмылочкой гость. – Пойдут люди по ягоды-грибы, а попутно, по чистой случайности, еще чего другого и соберут… Вот только пока что не было случая сбыть… Меня на разведку и послали, мирским гонцом, так сказать…
Кодла, подумал Смолин. Ну, следовало ожидать, такими делами все же лучше не в одиночку заниматься, объект вроде кургана, погребения в одиночку замучаешься осваивать. Ладно, решено…
Он выдвинул ящик стола, отсчитал четыре красновато-кирпичных бумажки и положил перед Евтеевым. Тот с деланной небрежностью, явно стараясь предстать человеком солидным, сложил их пополам и сунул в нагрудный карман пиджака.
– Так вот, о дальнейшем… – начал он уже гораздо увереннее.
И деликатно замолчал, когда Смолинский мобильник заерзал на столе, замигал, с большим воодушевлением исполняя «Yesterday». Усмотрев краем глаза высветившееся «Инга», Смолин телефон схватил с большой охотой.
– Василий Яковлевич? Тут такая ситуация… У меня к вам дело, очень важное…
– Ну, я ж человек чертовски любопытный… – сказал Смолин. – Вы сейчас где?
– Я в делах сейчас, можно вечером… хотелось бы.
– Как скажете.
– Дела такие, что нам бы с вами лучше посидеть где-нибудь в спокойном тихом месте, и желательно не на людях…
Интересные дела, подумал Смолин. И, не без азарта прищурясь, абсолютно светским тоном предложил:
– А как насчет у меня дома? У меня там обычно никого, кроме старого верного дворецкого…
Не будь тут постороннего, разговор он, очень может статься, повел бы чуточку игривее – самую чуточку, – но что ж тут поделаешь…
– Давайте. Вы скажете, куда приехать?
– Я за вами сам заеду, идет? – спросил Смолин. – Мою хибару найти непривычному человеку трудновато…
Не называть же адрес при постороннем!
– Хорошо. Часов в семь сможете? К фонтану с амурами?
Горько сожалея, что и на сей раз не удастся применить какой-нибудь игривый каламбур (в связи с амурами), Смолин просто сказал, что сможет, и девушка отключилась. Ощущая некоторый душевный подъем, Смолин отложил телефон и весело поинтересовался:
– Так что вы там начали о дальнейшем?
Евтеев полез во внутренний карман пиджака – на сей раз в правый, – извлек на свет божий довольно толстый конверт, из него – пачку фотографий и, не говоря ни слова, положил перед Смолиным.
Качество, конечно, было не ахти – фотоаппарат не из самых современных, скорее всего, паршивенький «Полароид», какими в Шантарске, не говоря о более продвинутых городах, уже давненько не пользуются: ну, понятно, Предивинск… Однако запечатленные на снимках древности – где одна-единственная, крупным планом, где сразу несколько – без труда удавалось опознать. Бляхи в виде зверей, животных и птиц, парочка кинжалов (должны быть недурственны в натуре), полоса в виде незамкнутого круга (ч-черт, головная диадема, скифье стопроцентное, Артурыч кипятком писать будет и жмотничать не станет!), еще бляхи, круглые и продолговатые… В общем, неплохо потрудились провинциальные кроты. Есть ради чего суетиться – конечно, с абсолютно бесстрастным выражением лица…
