Марина Серова - Коллекционер запретных плодов

Филипп сказал, что он впервые видит эту женщину. Он сделал это не со зла. Мой муж действительно не узнал Кристину, которую видел только раз в жизни. Я наконец-то справилась со своими эмоциями и подтвердила ее личность.

– А я уж думала, что и вы, тетя Маша, меня не узнаете, – сказала Кристи, посмотрев на меня с благодарностью бездомной собачки, которую потрепали за ушком и вот-вот дадут косточку.

– Этот голос мне знаком, – сказал Филипп, внимательно присмотрелся к Кристине со всех сторон и присоединился к моим показаниям.

Когда мы сели в машину, муж спросил, не знаю ли я, что могло с ней произойти.

– Наверное, на нее так повлиял арест матери.

– Похоже, они обе сумасшедшие, – сказал он. – Пусть их обеих лечат на Родине. Нам своих психов хватает.

– Обеих? – удивилась я.

– Экспертиза признала у Нонны душевную болезнь. Если я откажусь от своих претензий, то ее отправят на лечение в Россию.

– А ты откажешься?

– Мария, ты думаешь, мне не стоит этого делать?

– Филипп, я приму любое твое решение.

На следующий день муж забрал свое заявление о краже часов. Нонну перевели из следственного изолятора в психбольницу и продержали там несколько дней до отправки на Родину. Кристине предстоит еще какое-то время находиться в центре временного содержания иностранных граждан, подлежащих экстрадиции. Ее вышлют в Россию, как только будут восстановлены документы», – прочитав эти строки, я поняла, что Ложкарева-старшая уже в Горовске.

Я позвонила Алинке и сообщила ей эту новость.

– Как ты думаешь, ее отправили на принудительное лечение или нет? – спросила меня Нечаева.

– Трудно сказать. Может, ты ей позвонишь?

– А что я ей скажу?

– Ничего. Просто попробуй выяснить, дома она или нет.

– Оставайся на связи, я позвоню ей с городского телефона... Тишина, никто не отвечает. Может, позвонить ей на мобильник?

– Я уже пробовала. Он отключен.

– А давай съездим на улицу Чехова, – предложила Нечаева, – потусуемся во дворе.

– Давай.

Я заехала за Алинкой, и вскоре мы припарковались на том же месте, где ждали Наталью, чтобы подкинуть ей идею слетать в Барселону. Все было, как в прошлый раз. Я разгадывала сканворды, а Алина переключала радио с волны на волну, ловя свои любимые хиты.

– Поля, кажется, это она, – вдруг сказала Нечаева.

– Где?

– Да вот же, идет прямо на нас.

Я подалась вперед, вглядываясь в лицо седоволосой женщины глубоко пенсионного возраста.

– По-моему, она разговаривает сама с собой, – заметила я.

– Точно.

– Алина, как ты ее узнала? – удивилась я. – Она же постарела лет на двадцать. Раньше выглядела моложе своих лет, а теперь старше.

– Я сначала узнала пальто, а потом ее саму.

Возвращение Юлии в Горовск задержалось. Прошло еще какое-то время, и я попросила Курбатова выяснить, выслали ее из Испании или нет. Сергей Дмитриевич навел справки и сказал, что Ложкарева-младшая уже неделю как ступила на родную землю.

– Так где же она? – удивилась я.

– Наверное, нашла себе новые приключения в Москве, – предположил Курбатов.

Я была того же мнения на этот счет. Пока Юлия отсутствовала, ее супруг не тратил времени даром – он готовился к разводу, избавляясь от имущества, совместно нажитого за годы брака. Чирков продал «БМВ» и фитнес-клуб «Джулия», а «Лендровер» и квартиру переписал на свою мать. За станцию техобслуживания он не волновался, ведь это было акционерное общество закрытого типа, и ему принадлежал контрольный пакет акций, который не подлежал разделу при разводе.

Юля вернулась в родной город под Новый год. Это была уже не та девушка, которая когда-то триумфально шагала по подиуму, это была самая обыкновенная тридцатитрехлетняя женщина с усталым взглядом и неуверенной походкой. Она поселилась вместе со своей свихнувшейся матерью на улице Чехова. Лишившись мужа и работы, она стала потихоньку распродавать антиквариат, оставшийся в квартире еще с тех времен, когда ее отец работал директором ломбарда. Практически все, кто знал прежде Ложкаревых, не могли понять, почему турпоездка в Испанию стала для обеих женщин роковой. Не знал всей правды даже Чирков. Фисенко рассказал своим друзьям о том, что нанял меня для расследования событий пятнадцатилетней давности, но о мести промолчал.

Я описала Елене Васильевне последние события, для того чтобы она могла закончить свою повесть. Я была уверена, что она захочет ее издать, но сеньора Ампбро просто выложила «Одиноких женщин» в Интернет.