Ознакомительная версия.
Том остановился и уставился на него.
— Что?
Хенриксон продолжал идти.
— Собственно, это далеко не новая теория. Проблема лишь в том, как выяснить все подробности. Вы ведь знаете, как работают археологи, — а может быть, и нет. Бла‑бла‑бла, нет доказательств; бла‑бла‑бла, ископаемые свидетельства; бла‑бла‑бла, наш профессор утверждает, что этого не может быть. Примерно это выглядит так: неандертальцы — одни из самых приспособленных к жизни видов, которые когда‑либо существовали в мире. Четыреста тысяч лет назад они уже владели копьями. Они распространились по половине мира, включая Европу, где в те времена мало кому хотелось бы жить. Земля была все еще покрыта ледниками, вокруг бродили звери с очень большими клыками, и не существовало ничего, повторяю, ничего, что могло бы облегчить им жизнь. И тем не менее они выживали в течение сотен тысяч лет. У них были похоронные ритуалы. Они умели лечить зубы, что, наверное, было просто ужасно без возможности почитать журнал в очереди на прием. Они умели рисовать орнаменты и делать украшения, и благодаря их торговым связям изделия, ими производимые, распространялись по всей Европе. В конце концов появились кроманьонцы — то есть мы, и какое‑то время два вида сосуществовали вместе. Потом неандертальцы ни с того ни с сего вымерли, оставив после себя достаточное количество костей. Собственно, и все.
— Так что же произошло? По‑вашему?
— Они вовсе не вымерли. Их никогда не было слишком много. Они просто научились хорошо прятаться.
— Прятаться? Где?
— В двух местах. Во‑первых, в глухих лесах, в северо‑восточной Европе, в Финляндии — но так же и здесь, в старых добрых Соединенных Штатах. Ученые утверждают, будто неандертальцы никак не могли сюда попасть, но, думаю, они их недооценивают. Они вполне могли добраться из России до Берингова пролива, перебраться через льды до северных территорий, а потом двигаться на юг вдоль побережья, до более или менее приспособленных для жизни мест. Потом, когда в конце концов появились мы, они просто ушли в леса. Лучшего места не найти. Тысячи квадратных миль дикой местности, куда люди особо не отваживаются забираться даже сейчас. Кое‑какие намеки можно найти и в индейской культуре этих краев. У индейцев племени чинук есть легенды о людях‑призраках, которые жили в лесах и с которыми племя поддерживало дружеские отношения. Есть еще и зверолюди: индейцы‑оканоганы, жившие прямо здесь, в горах, верили, что когда‑то тут жили звери, у которых была своя цивилизация, прежде чем в этих краях появились люди.
— А второе место? Где еще они могут прятаться?
— Прямо у нас под носом. Какие легенды больше всего распространены по всей Европе?
— Не знаю.
Том больше не был уверен, что они идут в правильном направлении. Спустившись в долину, они снова начали подниматься вверх. Местность становилась все более пересеченной, и это было ему знакомо, но не более того, а подъем делался круче, в какую бы сторону ни идти, так что здесь тоже не на что было ориентироваться. Какое‑то время он просто переставлял ноги, а Хенриксон продолжал говорить, гладко и без запинки, словно уже много раз предварительно продумал свои слова. Честно говоря, в голосе его звучала излишняя уверенность, отчего Тому казалось, что тот не настолько умен, как он думает.
— Огры. Эльфы. Тролли. Я полагаю, что все они — тоже примеры выживших неандертальцев. Существа, которые жили здесь до нас, со своими странными обычаями. Которые сперва были широко распространены, но затем стали встречаться все реже — пока в конце концов не оказалось, что их вообще никто больше не видел. Но мы их помним. Порой слова странным образом меняют смысл. «Когда‑то здесь жили гиганты»? Думаю, «гигант» в данном случае означает вовсе не «великан». Это означает, что пришедшие сюда люди обнаружили существовавшую до них расу могущественных и совершенных существ, которые были гигантами в культурном смысле, подобно зверолюдям оканоганов.
— Но ведь они вымерли.
— Не совсем. О чем нам немало приходится слышать по всему миру? О призраках. О привидениях. А о чем еще? Об инопланетянах. О зеленых человечках. Не кажется ли, между прочим, что их корабли довольно часто садятся в лесах, что странным образом напоминает авиацию? Привидения, феи, призраки — способ объяснить странные явления, которые нам то и дело приходится наблюдать. Довод в пользу существования целого вида, который якобы вымер, но на самом деле лишь слился с окружающим фоном, стараясь не попадаться нам на глаза.
— Но эти существа даже близко не похожи на неандертальцев, — сказал Том.
— Да, по двум причинам. Во‑первых, легенды склонны к преувеличениям, и в течение нескольких тысячелетий их герои обрели собственный вес и собственные внешние признаки, не имеющие ничего общего с реальностью. А во‑вторых, у неандертальцев есть способ запудрить нам мозги.
— Что?
— Утверждается, что их горло и рот были не приспособлены к членораздельной речи. Однако поскольку они обладали культурой, ясно, что они умели каким‑то образом общаться, причем языка телодвижений и системы звуковых сигналов для этого явно было недостаточно. Моя теория такова, что они, по крайней мере отчасти, владели телепатией. Собственно, они владеют ею до сих пор, так же как и мы. Телепатия — всего лишь сопереживание, включенное на полную мощность. И когда они встречаются с тем, что, по их мнению, представляет для них опасность — например, с нами, они посылают нам в мозг мысленные образы. Они лишь отражают картины, порожденные нашим собственным воображением.
— Все это чушь, — рассеянно пробормотал Том. — Простите, но я не верю ни единому слову.
— Если я прав и мы действительно ищем неандертальца — почему все говорят, будто снежный человек восьми футов ростом? Они заставляют нас думать, будто они большие, потому что большой — значит страшный. И почему столь многие — как и вы, Том, — сообщают об отвратительном запахе? Зачем им или любому другому существу дурно пахнуть? Незачем. Они просто заставляют нас думать, будто от них воняет, в качестве еще одного защитного механизма, одного из самых примитивных. Они прячутся от нас, затуманивая наш разум. Вот почему их так тяжело обнаружить. Когда мы ближе к цивилизации — нам кажется, будто мы видели призрака. Здесь вы видите нечто более близкое к их истинному облику, поскольку подсознательно мы всегда знали, что они до сих пор существуют.
Том остановился и повернулся к журналисту. На этот раз тот не улыбался. Он был смертельно серьезен. Хотя Том был и рад, что у него нашелся сторонник, он все же предпочел бы, чтобы тот просто считал, что неподалеку бродит неизвестный примат, вместо того чтобы рассуждать о призраках и телепатии.
Но пока что все это не имело особого значения. Он намеревался поделиться собственной новостью.
— Я окончательно заблудился, — сказал он.
Час спустя ситуация нисколько не изменилась к лучшему. Хенриксон терпеливо следовал за Томом, время от времени отходя чуть в сторону, чтобы дать тому возможность сориентироваться, предлагая ему идти вперед со словами, что догонит его, если тот крикнет, что нашел дорогу. Однако найти дорогу никак не удавалось. Чем дальше он шел, тем меньше ему казалось, что он знает, где находится. В конце концов он остановился.
— Ну как, теплее, приятель? — крикнул сзади Хенриксон.
— Нет, — ответил Том. — Черт возьми, я вообще понятия не имею, где мы.
— Не проблема, — сказал Хенриксон, поравнявшись с ним и доставая из кармана карту.
Он развернул ее, посмотрел на компас, висевший на шнурке, и нарисовал на карте маленький кружок.
— Мы примерно здесь.
Том взглянул на карту. «Здесь» представляло собой белое пространство, покрытое плотной сеткой топографических горизонталей — за последние полчаса им не раз приходилось то подниматься, то спускаться.
— Здесь ничего нет.
— Не совсем. Вот тут — ручей, — ответил Хенриксон, показывая на извилистую линию. — Как по‑вашему, мы достаточно близко от вашего рва?
— Я в самом деле не знаю. Думаю, надо поискать.
— Давайте.
Минут через двадцать послышалось размеренное журчание. Подойдя к большому скоплению камней, они обнаружили ручей шириной футов в пять, беспокойно струившийся между невысоких, покрытых мхом берегов.
Том покачал головой.
— Это не тот. И у меня начинает болеть нога.
Хенриксон посмотрел вверх по течению.
— Возможно, в той стороне берега несколько круче.
— Может быть. — Том почувствовал себя глупо, хотя знал, что у них может ничего не получиться, и предупреждал об этом репортера. — Я просто не знаю.
Хенриксон выглядел столь же уверенно, как и в самом начале пути, но уже довольно долго не улыбался.
Ознакомительная версия.
