слова, не понимает даже причины его гнева. Она встревоженно смотрит на адвоката: вид у него обескураженный.
Из кожаного портфеля, стоящего на полу, прокурор достает толстую папку и просит у судьи разрешения подойти. Судья берет материалы, просматривает их, и его взгляд загорается. Он жестко смотрит на Дженис, а потом откладывает слушание дела и велит отвезти подсудимую обратно на Окрестина.
Дженис не понимает, почему все так быстро встают. Она наклоняется к своему адвокату и просит его об услуге – ничего значительного, просто передать срочное сообщение другу. Молодой человек мерит ее взглядом и обвиняет в нахальстве. Его лицо посуровело. Почему она не сказала ему правду еще в тюрьме? Она оказалась в сложном положении из-за лжи, это подрывает доверие к ней.
Он хочет уйти, но Дженис ловит его за запястье:
– Какая правда, какая ложь, вы о чем?
– Ваша скандальная репутация вас опередила. Кажется, английская судебная система с вами хорошо знакома. Вы неоднократно обвинялись в клевете и попытках вымогательства, а уж о вашем образе жизни я вообще не говорю, – добавляет он, поднимая глаза к небу. – Зачем вы на самом деле приехали в Беларусь? Никто не поверит в вашу историю со статьей. Вы предали мое доверие, я умываю руки. И, к вашему сведению, вы получите двадцать лет.
Личный секретарь Эйртона Кэша очень продуктивно поработал.
На обратном пути Дженис сопровождают уже не милиционеры. В черный фургон садятся четверо: это омоновцы, сотрудники специального подразделения милиции, отвечающие за общественную безопасность.
* * *
Вторая половина дня, Тель-Авив
Капитан дочитал переданный ему рапорт. Взяв его с собой, он поднялся на пятый этаж и присоединился к мужчинам, ожидавшим его в переговорной. Первый, в гражданском, изучал то же досье. Второй, полковник, сидевший за противоположным концом большого овального стола, молча покусывал мундштук деревянной трубки.
– Непростое дело, – буркнул эмиссар в гражданском. – Если бы гражданин другой страны нелегально проник в Израиль, наше правосудие не оценило бы попыток повлиять на его решение. А судя по тому, что я только что прочел, говорить о неумышленном правонарушении мы не можем. Нужно подождать. Правительство определится со своей позицией после вынесения судебного решения. Сейчас поднимать шум не следует.
Капитан отдал ему честь и удалился. Полковник вздохнул, неторопливо раскурил трубку, холодно взглянул на эмиссара в гражданском и вышел, не произнеся ни слова. Вернувшись к себе в кабинет, он задумчиво уставился в окно. Из метро выходила стайка школьников – уроки закончились. Они беспечно смеялись, лица сияли. Понаблюдав за ними, полковник посмотрел на небо: погода была дивная. Он размышлял. Дело и правда непростое, но вовсе не по причинам, названным эмиссаром правительства. Кому выгодна подобная осторожность? Разве что политикам, не понимающим, что значит быть заключенным на вражеской территории. Неужели их не удивили невесть откуда взявшиеся потоки гнусных обвинений против отважной журналистки? И какое странное совпадение, что сегодня утром его службы перехватили разговор двух бизнесменов, за которыми он давно следит. Один, из Лондона, на ножах с этой журналисткой, а второго, из Тель-Авива, подозревают в заказном убийстве одного из агентов разведки. Кровь бросилась в голову полковника. Разбудить «спящего» агента – непростое решение… Но своих не бросают, это дело принципа и чести.
Полковник опустился в кресло, вытащил из ящика кисет, набил трубку и снова закурил. А потом взял телефон и позвонил в Амстердам.
Ранний вечер, аэропорт Скипхол, Амстердам
Зеленый «ауди» остановился на парковке «Джет Авиэйшн». Вышедшая из машины женщина достала из багажника вещмешок, сочетающийся с ее черной спецодеждой, закинула его на плечо и вошла в терминал бизнес-авиации.
Она уверенным шагом проследовала к бару, где ее ждал мужчина в темном костюме. Села на соседний стул, налила себе воды, осушила стакан одним глотком и заглянула в протянутый ей конверт.
– Ваш паспорт, наличные, планы – все, что нужно, – сказал мужчина в темном костюме.
Ноа кивком поблагодарила его.
– В вашем распоряжении будут два агента, это вся поддержка, которую вам могут предоставить. Они ждут вас в Вильнюсе и сегодня отвезут вас в Минск на машине. Вы втроем переночуете в апартаментах посольства, там вам выдадут запрошенное вами оружие. Два «узи», «глок» девять миллиметров и достаточно патронов, чтобы выдержать осаду. Правила вам известны. Если вас арестуют, вы просто наемники – мы будем отрицать какую-либо связь с вами. Ну что, летите?
Ноа, не ответив, убрала конверт в карман куртки.
– Во сколько вылет?
– Прямо сейчас. Пилоты уже ждут в самолете.
Ноа энергично пожала мужчине руку на прощание.
– И последнее, – сказал он. – Полковник поручил мне передать вам сообщение. Цитирую: «Мы квиты».
– И все? – бесстрастно спросила Ноа.
– Нет, еще он попросил сказать вам: «Дерьмо».
Ноа усмехнулась и направилась к застекленной двери – к выходу на бетонную площадку. Аэродромный работник сопроводил ее до «фалкона». Она быстро поднялась по трапу и устроилась на одном из шести сидений. Второй пилот закрыл дверь; двигатели уже ревели.
* * *
19:00, Окрестина, Минск
Снова оказавшись в стенах изолятора на Окрестина, Дженис думает только об одном: нужно найти способ связаться с внешним миром, даже если ради этого придется переспать с надзирателем. Сигнал необходимо дать до завтрашнего полудня. Ее друзья, по идее, уже выполнили свою миссию, подготовили оборудование, позаботились о логистике и, что еще важнее, предупредили женщин и мужчин, которые примут участие в операции. Теперь все зависит от нее, если только, не получив никаких новостей от нее до вечера, «Группа» не решила все отменить. Но Дженис в это не верится: Матео, конечно, первым проголосует за отмену, но, сама не зная почему, она все-таки рассчитывает, что Корделия и Екатерина его переубедят.
Время ужина. Ирина занимает ей место рядом с собой, но, кажется, по-прежнему не хочет с ней разговаривать.
– Отвратный получился денек, – начинает Дженис, садясь. – Меня кинули… причем мой адвокат, впервые со мной такое. Похоже, я просижу тут двадцать лет. Я все еще никак не могу осознать, что происходит, но, если ты хотела перестать на меня сердиться, сейчас самый подходящий момент.
– Прости, пожалуйста, – шепчет Ирина. – Ты сюда попала целой и невредимой, а мне вот не повезло. Когда омоновцы обыскивали мою квартиру, они заставили меня встать на колени. Я была полуголая, один из них схватил меня за шею и на глазах у дочки швырнул к стене. А потом меня начали избивать дубинками. Они требовали пароль от телефона, угрожали, что изнасилуют меня, если не скажу. А потом увезли, я даже
