– Спасибо, я помню.
– Еще хочешь попробовать?
– Ну, держись. В жизни не отгадаешь.
Арсений задумался. Нахлынуло воспоминание: он в командировке, в далеком северном городке Коряжма. Зима, снега, Советский Союз. В клубе идет на единственном сеансе – единственный фильм. Сеня пошел убить время. И оказался – единственным зрителем. В самом буквальном смысле. Один-одинешенек.
Но сеанс не отменили. Назначено – смотрите. Контролерша оторвала корешок билета, а киномеханик доблестно прокрутил картину. Что-то из грузинской жизни. Какая-то высокохудожественная лента – Сеня почти уснул. Пустой зал очень тому способствовал. Черт! Как она бишь называлась? Название вдруг вспыхнуло в его голове – как, бывало, перед ответом профессору всплывал безнадежно, казалось, забытый античный бог.
– «Древо желания»! – Вот как она называлась.
– Пф-ф, – фыркнул сын, – это ж классика. Тенгиз Абуладзе. Фильм снят в семьдесят седьмом году прошлого века на студии «Грузия-фильм», панымаешь!
– Слушай, Ник, – искренне восхитился отец. – Ты такой умный! – И зачем-то, идиот, добавил присказку, популярную с ранних капиталистических времен: – Что ж ты не богатый?
И парень, с которым у них в тот момент только наладился довольно редкий в последнее время разговор по душам, немедленно ощетинился и брякнул:
– А ты?
Тогда Арсений проглотил обиду. Потому что сын, конечно, был прав. И потому, что отец сам, что называется, первый начал. Но у Николая имелась железная отмазка: ему всего-то двадцать пять. А отцу в его годы, конечно, смешно уже рассчитывать на карьеру Ротшильда.
Но следующий разговор с сыном по душам – а беседовали они обычно при стандартно-российском антураже: на кухне, за пивом – закончился ссорой.
Арсений опять принялся учить сына жизни. Ненавязчиво и тактично, как он сам считал. Но то, что нам порой кажется образцом дипломатичности, другие зачастую воспринимают как вероломное вторжение в их частную жизнь. Особенно когда оба собеседника подогреты спиртным.
– Удивляюсь я тебе, – мягко пенял папаня сыночку, и голос его звучал искренне, – ты умный, много знающий человек – и так мало используешь свой потенциал!
– А что я должен делать?
– Ну, я не знаю… Хотя бы универ закончить.
– А зачем?
Сеня тогда посмотрел на него и явственно увидел: тот и вправду не понимает зачем.
– Когда есть знания и корочка, возможностей больше открывается.
– Возможностей? Зачем, папа? – повторил молодой человек.
– Н-ну, я не знаю… – даже потерялся Арсений. – Вон, мне мама рассказала – тебе предложили стать управляющим магазином, а ты – сам! – взял и отказался.
– Ох, мамуля наша, язык у нее без костей! – воскликнул Ник. Мужской разговор потихоньку повышал градус. – Да, отказался. И что?
– Но почему?!
– А зачем мне это?! – в третий раз повторил сын. Он уже почти кричал.
– Как – зачем?! Ты продвигаешься наверх, и у тебя появляются новые возможности.
– За, – раздельно произнес Ник, – чем?!
– Ну ты заладил, прям как баран! Возможности – сделать карьеру, заработать больше денег, обрести власть!..
– Извини, папа. – Николенька понизил голос, но сказал обидное: – То-то я смотрю, как много у тебя, с твоим верхним образованием, и денег, и власти. И карьеру ты сделал умопомрачительную.
Сеня от обиды аж зубами скрипнул. Прикусил язык, чтоб не вырвалось гневное. Нет-нет-нет! Они ведь с сыном разговаривают как равные. Как взрослые, настоящие мужики, за пивком.
– Ну ты ведь знаешь мои обстоятельства, – миролюбиво махнул рукой Арсений. – Тюрьма, а потом эта перестройка в стране, два раза я поднимался – да вот снова наступил временный спад.
– Да потому, па, что ты всю жизнь свою гонишься за чем-то и, извини, не догоняешь. Во всех смыслах – не догоняешь! Не думай, что ты один такой проницательный! – Алкоголь и на сына подействовал. Иначе не стал бы он высказывать отцу откровенно то, что о нем думает. – Я же, папуля, вижу тебе насквозь. Ты всю жизнь свою на потом откладываешь. Ну ладно, лагерь. Там сам Бог велел считать дни до освобождения и мечтать, какая у тебя после того, как выйдешь из-за колючки, счастливая жизнь будет. Но ты ведь все время не живешь, а ждешь. Вот, мол, достигну чего-то – тогда заживу. Сначала ты мечтал разбогатеть через свой кооператив акулий. И ждал – набьешь карманы, вокруг запляшут лес и горы. Да, разбогател. На короткое время. Но вокруг никакой лес и никакие горы не заплясали. Потом ты разорился. Остался у разбитого корыта. Теперь ты на свой труд гениальный все поставил. Мол, закончишь его, опубликуют, прославишься – и начнется у тебя совсем другая жизнь. Счастливая, будешь как сыр в масле! Тусовки, конгрессы, телевидение, успех!..
– Да откуда ты взял все это?! – в сердцах воскликнул Арсений.
– Думаешь, ты весь такой загадочный, как человек-невидимка и темный рыцарь в одном флаконе?.. Жизнь – она, папочка, начинается не завтра. Она происходит здесь и сейчас. Не надо ее на потом откладывать. Я живу сегодня. И наслаждаюсь этим. И делаю то, что мне нравится, а не для того, чтобы когда-нибудь, в неопределенном будущем, прославиться или разбогатеть! И я не хочу ради неопределенного завтра делать то, что мне НЕ НРАВИТСЯ!
Последние слова парень почти выкрикнул.
Отповедь сына крепко задела Арсения за живое. Не будь они оба подогреты спиртным, он бы, верно, нашел в себе силы понять, что в словах Николая много правоты. И еще неизвестно, чей подход к жизни, его или сына, правильней. Да и вообще, можно ли его отыскать, этот правильный подход? И стоит ли о нем спорить?
Но алкоголь размывает оттенки и убивает полутона. Жизнь становится резкой и беспощадной, как лезвие. И когда сын закончил свой монолог, Арсений уже не чувствовал ничего, кроме гнева. Ярость заполняла его. И он закричал, не подбирая слов:
– Тебе легко говорить – жить здесь и сейчас! Чего тебе заботиться о завтрашнем дне?! Ты все свои двадцать пять лет – на всем готовом!
Тут и молодой человек вспылил.
– А ты?.. Можно подумать – ты?.. – Ник осекся.
– Я? Я – что?
Сеня вскочил, весь красный, навис над сыном.
– Да ты, – презрительно воскликнул тот, – ты уж пару лет на шее у матери, считай, сидишь!
И Сеня не сдержался. Хлопнул парня по лбу. Не ударил наотмашь. Не замахнулся. Сжал зубы от негодования – и просто обозначил удар.
Парень весь сжался в комок. Испугался.
Арсений и продолжал кипеть от злости, и жалел сына – но не придумал ничего лучше, чем выскочить в коридор, нацепить башмаки, хлопнуть дверью, выбежать вон.
Назавтра он позвонил Николаю. Покаянно, от всего сердца извинился. Голос сына звучал холодно и принужденно:
– Да, папа. Конечно, папа. Да, все нормально. Ты меня тоже прости.
Инцидент вроде был исчерпан, однако осадок остался. Николай сам Арсению не звонил. А когда тот снова, дня через три, набрал номер сына – теплоты в его голосе не прибавилось.
– Все в порядке. Просто очень много работы. Нет, идти никуда не хочу, некогда.
И опять на несколько дней разлилось тягостное молчание, ни привета ни ответа.
Вот и пришлось Арсению, чтобы увидеть его, ехать к сыну на работу.
Махнув водочки и вкушая бизнес-ланч, он загадал: будет Ник в добром расположении духа, тогда он наберется смелости и подойдет к нему. А если нет – просто посмотрит и появится в другой раз.
Выглядел парень довольным жизнью и судьбой. Красивый, статный, чернобровый. Отец видел, как подошла к нему женщина – возраста, наверное, Насти. Стала о чем-то спрашивать. Коленька принялся вежливо и заинтересованно объяснять. Его лицо оживилось умом и обаянием. Арсений заметил, как смотрела на сына дама: этакая смесь материнской любви и тщательно маскируемой похоти. Ник протянул ей диск. Женщина поблагодарила, даже погладила парня по руке и отошла. Арсений ощутил мгновенный укол зависти и ревности. Им, молодым, теперь принадлежат мир и женщины.
Тут он заметил, что, кажется, не одного его интересует витрина магазина «Диск-Курс». Что за притча?
По улице, по тротуару, прогуливалась девушка лет двадцати. В руках она держала помимо сумочки еще и небольшой букетик, завернутый в красивую бумагу: коротенькие тюльпаны, хризантемы, ромашки. Такие мини-пучки любят составлять в цветочных лавках из обломавшихся растений.
Вот девчонка не спеша прошла вдоль витрины, пару раз исподволь глянув внутрь. Перешла на противоположную сторону улицы. Продефилировала под окном кафе, где сидел Арсений. Снова перебежала улочку перед медленно ползущим в пробке «мерсом». Опять минула «Диск-Курс».
Странная история! Как говорится, если у тебя паранойя – это не значит, что за тобой не следят. Девочка явно кого-то высматривала. А может, поджидала.
Одета юница оказалась невзрачно. Бывает, одежки у человека недорогие – но он умеет их носить щегольски (как в молодости умел Арсений, и эту способность унаследовал от него сын). Случается, наоборот, нацепит на себя гражданин целое состояние – а вещи дизайнерские сидят на нем хуже, чем на корове седло. С девчонкой было по-другому: настолько вся одежда невыразительная, что не поймешь, дорогая она, дешевая? Стандартный прикид: куртка, брюки, сумочка. Лицо тоже не особо примечательное – однако было в нем нечто, отчего казалось оно знакомым, уже где-то виденным. Может, и вправду он когда-то встречал сына с этой девушкой? Но во-первых, своих избранниц тот не афишировал. Двух-трех Арсению довелось повидать – но девушка была явно не из их числа, он бы запомнил.
