Картина, нарисованная его воображением, получилась такой живой и убедительной, что водитель вздрогнул и испуганно оглянулся на Белого. Судя по всему, Белому пришла в голову та же мысль, потому что он прижал толстый палец к губам, призывая коллегу к молчанию. Потом он присел, опустившись на корточки, и стал медленно поворачиваться из стороны в сторону всем корпусом, держа перед собой взведенный "ТТ", сильно напоминая со стороны орудийную башню линкора. Глаза его были внимательно сощурены, указательный палец лежал на спусковом крючке.
Водитель тоже опустился на корточки. Видимость сразу улучшилась, потому что теперь вместо непроглядной колючей мешанины сосновых ветвей перед ним был редкий частокол тонких серовато-рыжих стволов и усыпанная рыжей прошлогодней хвоей песчаная почва с метелками жесткой травы. Немного правее того места, на котором он сидел, водитель увидел кучу сухого хвороста. Там что-то блестело, отражая солнце, и, приглядевшись повнимательнее, водитель разглядел какой-то короткий никелированный цилиндр с широким отверстием в торце. Он решил, что смотрит прямиком в ствол направленного на него дробовика, и мгновенно покрылся холодным потом, но в следующее мгновение до него дошло, что это никакой не ствол, а горлышко обтянутой кожей металлической фляжки, и он с облегчением перевел дух.
Через несколько секунд водитель и Белый уже стояли на краю покинутой Абзацем рытвины, из которой тот вел огонь. Разряженная мелкокалиберная винтовка с оптическим прицелом лежала на дне промоины стволом к шоссе. Водитель поискал глазами и без труда нашел три стреляных гильзы, которые тускло поблескивали на солнце. Слева от рытвины валялся видавший виды рюкзак. Водитель отстегнул клапан, распустил шнурок и заглянул вовнутрь. В рюкзаке обнаружилось пластмассовое ведро, до половины наполненное боровиками и подосиновиками.
- Грибник, ядрена вошь, - сказал водитель, демонстрируя Белому содержимое ведра.
Белый поддел носком ботинка аккуратно сложенные мешковину и полиэтилен, в которые раньше была завернута винтовка.
- Готовился, - сказал он. - Мелкашку принес сюда заранее и спрятал под хворостом. А потом пришел с рюкзачком - типа, по грибы. Серьезный парень. Только не пойму, почему у этого серьезного парня такой несерьезный ствол.
- А чего тут непонятного, - ответил водитель. - Насчет ствола как раз все понятно. Видишь, какая оптика? И местечко выбрано перед самым мостом. Один выстрел по переднему скату - и мы в канале. Машина всмятку, мы в лепешку, и виноватых нет: авария, блин. Быстро, красиво и чисто. Я другого не пойму. Какого хрена он задумал одно, а сделал другое? Дело-то было верное, - вернее не бывает.
Белый повертел в руках простреленную навылет флягу, посмотрел на свет через пулевое отверстие и заглянул одним глазом в горлышко. Во фляге оставалось еще немного жидкости. Белый встряхнул сосуд, заставив его содержимое булькнуть, и провел горлышком у себя под носом, с шумом втянув воздух.
- Виски, - сказал он. - Кажись, шотландское. Этот крендель не дурак выпить. Если бы не эта штука, - он снова встряхнул флягу, - был бы нам верный абзац. Пришлось бы Папе речугу толкать аж на четырех похоронах.
- Абзац, говоришь? - задумчиво переспросил водитель, поднимая с земли винтовку и осматривая ее с видом эксперта-криминалиста. - Да, абзац...
- Да кинь ты, братан! - закуривая сигарету, сказал Белый. - Я знаю, что у тебя на уме. Фуфло это все, сказочки для детей. По-моему, этого Абзаца просто выдумали. А если даже не выдумали, то это все равно не он. Настоящий профи не мог нажраться до потери памяти, сидя в засаде, переть с тремя мелкокалиберными патронами против четырех стволов, да еще и курить при этом... Мы же его по дыму засекли. Если бы он не дымил как паровоз, одним Сомом дело бы не ограничилось.
- Черт знает что, - сказал водитель.
Он посмотрел в просвет между деревьями на стоявший у обочины "мерседес" и увидел остановившийся позади него черный с золотом джип.
- О, - сказал он, - а вот и Папа. Сейчас нам завинтят большой фитиль за то, что этот снайпер хренов от нас ушел.
Он сунул винтовку "грибника" под мышку и вслед за Белым, который нес в руке простреленную фляжку, двинулся к дороге.
Из джипа уже выбрались двое охранников. Мамай, который успел залепить дырку в боку пластырем, стоял перед открытой задней дверцей джипа и что-то объяснял, оживленно жестикулируя левой рукой. Правая была прижата к окровавленному боку, который наверняка сильно болел. Когда водитель и Белый, невнятно ругаясь и треща хворостом, выбрались из сосняка, все повернулись к ним. Из дверцы джипа показалась белая рука в светлом рукаве легкого летнего пиджака и нетерпеливо отстранила потного расхлюстанного Мамая. Вслед за рукой из машины неторопливо, с большим достоинством выбрался, поправляя на переносице модные солнцезащитные очки, крупный лысеющий человек с длинным породистым лицом и оттопыренной нижней губой. Это был Папа собственной персоной, известный широкой общественности под именем Владимира Кирилловича Кондрашова.
- Догнали? - глядя мимо Белого, недовольным тоном осведомился он.
- Ушел, гад, - ответил Белый. - Слинял с концами. Все свое барахло побросал и рванул когти. Обломали мы его, Владимир Кириллыч. Но вы, ей-богу, как в воду глядели. Или вам шепнул кто, что вас здесь дожидаться будут?
- Не твое дело, - сухо ответил Кондрашов, косясь на винтовку с оптическим прицелом, которую молча держал водитель "мерседеса". - А это что? - спросил он, указывая на флягу.
- Фляжка, - сказал Белый, протягивая Папе свой трофей. - Фляжку я ему прострелил. Жалко, что не башку.
- Жалко, - согласился Кондрашов. - Сом где?
- В багажнике, с пулей в мозгах.
- Вот черт, - выругался Кондрашов. - Ладно, тут уж ничего не попишешь. Везите его к нашему Айболиту, пусть выдаст справку о смерти. Причину пускай сам придумает - инфаркт или там несчастный случай какой-нибудь... Подсуетитесь там насчет похорон - венки, место на кладбище... В общем, как обычно. Родным позвоните. Скажите, что я их в беде не оставлю, помогу, чем смогу. Действуйте, ребята.
Он отобрал у Белого флягу, вернулся на заднее сиденье джипа и кивнул водителю, давая сигнал двигаться. Тот запустил мотор и включил передачу, но тут Папа, спохватившись, приказал остановиться.
- Подожди, - сказал он Белому, высунувшись из окна. - Черт, задурили голову, сам не знаю, что несу." Не надо к Айболиту. Положите Сома на место, спрячьте автомат и вызывайте ментов. На пистолеты-то у вас разрешения имеются?
- Разрешения-то имеются, - с сомнением произнес Белый, - но менты... Как-то... Может, не надо?
- Надо, Белый, - с нажимом ответил Кондрашов. - Я тебе не урка, а депутат Государственной думы! Значит, должен действовать по закону. Кроме того, покушение на жизнь депутата вызовет широкий резонанс... Улавливаешь?
- Улавливаю, - со вздохом сказал Белый, которому не хотелось перетаскивать с места на место труп.
- Вот и действуй, - распорядился Кондрашов и захлопнул дверцу.
Джип плавно тронулся, унося Владимира Кирилловича с места неудавшегося покушения. Кондрашов откинулся на мягкую спинку сиденья, снял с переносицы темные очки и стал придирчиво осматривать простреленную флягу со всех сторон, словно надеясь отыскать на ней сделанную мелким шрифтом надпись, объясняющую это нелепое происшествие. Фляжка была не ширпотребовская, и пахло от нее дорогим шотландским виски. Владимир Кириллович знал толк в спиртном и, хотя сам предпочитал коньяк, не мог ошибиться, приняв дешевую подделку за благородный скотч. Кто-то баловался дорогим виски, поджидая его в засаде с оснащенной оптическим прицелом винтовкой в руках.
Кондрашова передернуло, когда он представил, чем могла закончиться эта его поездка, не сообрази он подставить вместо себя охранников. Эту маленькую хитрость, которая сама по себе не блистала новизной, он использовал впервые. Прежде в таких мерах предосторожности не было нужды. "И впредь не возникло бы, - подумал Владимир Кириллович, - если бы черт не дернул меня связаться с Хромым. Сколько раз меня предупреждали умные люди: не связывайся с уголовниками, пожалеешь! Хорошо умничать, сидя на диване. Как, скажите на милость, в наше время можно обойтись без бандитов? У них деньги, у них сила, они потихоньку подгребают под себя власть... Но каков старый мерзавец! Что он о себе вообразил? Он что же, попутать меня решил?"
За последние три месяца Хромой превратился для Владимира Кирилловича в настоящую головную боль. Точнее, головную боль Кондрашову причинял не столько старый бандит, сколько опрометчиво взятые у него деньги. Сумма была велика, а услуга, которая была оплачена этими деньгами, оказалась депутату Кондрашову не по плечу. Собственно, он знал об этом заранее, еще до того, как взял у Хромого деньги, но вид под завязку набитого тугими пачками долларов пластикового кейса вызвал у него временное помутнение рассудка. Кондратов положился на авось в расчете на то, что кривая вывезет. Хромой мог погибнуть от рук конкурентов или просто загнуться от нажитого в лагерном бараке туберкулеза, да и услуга, о которой он просил, не казалась в тот момент такой уж невыполнимой. Сделать то, что просил Хромой, было, несомненно, очень трудно, но предложенная старым мерзавцем сумма с лихвой покрывала все издержки. Кондратов принял деньги и, не медля ни дня, вложил их в свой бизнес. Такое финансовое вливание пошло бизнесу на пользу, но очень скоро Владимир Кириллович убедился, что просьба Хромого невыполнима. Во всяком случае, у Кондрашова не было никаких шансов. Такие дела решались двумя уровнями выше, и после некоторых колебаний он сообщил об этом Хромому.
