Ознакомительная версия.
– Вы, Анна Ивановна, не спешите удрать, – заставил ее вздрогнуть Володин, осторожно тронув за локоток и поймав буквально на пороге. – Вам еще бумаги подписать нужно.
– Уже скоро?! – Она подняла на него расстроенные глаза. – Мутит, если честно.
– Меня, если честно, тоже, – шепнул он ей доверительно и опустил глаза вниз. – Там у вас, в квартире, чисто, уютно, наверняка пироги есть.
– Нету, – растерялась она, не понимая, напрашивается он к ней в гости или просто мечтает сменить обстановку все равно на что. – Не пеку. Некогда.
– Я так и думал, – кивнул Володин.
Тут же громко позвал кого-то по имени и через минуту потащил ее и седого с восьмого этажа за кухонный стол расписываться в бумагах. Но тут возникло неожиданное препятствие: авторучка перестала писать. Володин и дул на нее, пытаясь растопить застывший гель дыханием. И раскручивал, проверяя стержень на наличие геля. Все будто было, а ручка не писала. Ане даже показалось, что он нарочно все это проделывает, чтобы задержать ее в этой квартире подольше. Уж из вредности или как, неизвестно, но злой умысел был ею заподозрен. Проклятый педагогический опыт, заставляющий все и вся брать под сомнение. Выучили малолетние изверги, на всю жизнь выучили!
– Вот вам авторучка, господин полицейский, – протянула она ему авторучку, нашарив ее в кармане кофты. – Эта пишет сто процентов.
Володин кисло улыбнулся. Пошутил что-то про учительский специнвентарь в каждом кармане. Взял с них подписи и отпустил наконец. О том, что он явится к ней уже через час, предупредить он позабыл. А явился!
– Что-то еще?! – вытаращилась Аня на Володина, маетно зависшего в ее дверном проеме. – Где-то еще расписаться? Или авторучкой снабдить?
– Нет, нет. Все закончено, тела увезены, квартира опечатана, так что… – Он развел руками, потом опустил их, бока кожаной куртки виновато хрустнули.
– Так что? – Аня вставила кулаки в бока.
Если этот заросший мужик намеревается напроситься к ней на чай, обмахиваясь удостоверением, то он сильно просчитался. Ей некогда! У нее осталось три контрольные, которые ей надо было проверить. Контрольные принадлежали очень проблемным деткам (цитата Кольской), и поэтому она оставила их на потом. Решила сначала немного перекусить и даже приступила к приготовлениям, а потом уж и проверкой заниматься. И Ирке еще надо позвонить непременно. Чего ему надо?! Чего он снова пришел?
Настроение Анны Володин прочувствовал молниеносно. И ощетинился уже весь, надувшись, распыхтевшись.
– Надо задать вам парочку вопросов, – жестким, хрустящим голосом произнес он через минуту и покосился с укоризной.
– На предмет? – Она решила пока не отступать.
– На предмет того, что произошло у вас сегодня в подъезде.
– Не могу представить, чем могу быть вам полезна.
Она выдержала тон и осанку великолепно, невзирая на то, что одета была в вельветовые Сашкины портки, износившиеся чуть не до дыр, и его же клетчатую байковую рубаху.
– И все же вопросы есть, – проскрипел Володин и нагло попер в ее квартиру.
Вошел, огляделся, тут же снял куртку и грязные ботинки и пошел без приглашения в ее кухню, на ходу пояснив, что подозревает, там что-то горит. Картошка, слава богу и Володину, не сгорела, покрывшись хрустящей корочкой. И рубленый бифштекс, который она разогревала сверху, остался цел. Сейчас бы самое время покушать. И по времени, и по желудочным спазмам было пора. Но не есть же при этом наглом полицейском. А бифштекс был один. И картошки полторы ложки.
– Одна живете? – Он выключил газ, успев заглянуть под крышку сковородки.
– С чего это вы взяли? – Аня села к столу, пододвинула к себе непроверенные контрольные.
– Приготовлено на одну порцию, – бесхитростно пояснил Володин и тут же без переходов спросил: – Вы не знали погибших?
– Нет, – ответила она поспешно, пожалуй, слишком поспешно. – Нет, не знала. Я тут вообще никого не знаю.
– Недавно переехали?
– Да нет, давно живу.
– А что так? – Темные усталые глаза смотрели на нее с недоумением. – Не желаете общения?
– Мне общения за глаза в школе хватает. – Аня вздохнула, кивнула на стопку тетрадей. – И общения, и занять себя есть чем. Так что с соседями контактировать некогда.
– И что, даже не здороваетесь ни с кем? – не поверил Володин.
И вдруг полез в ее посудный шкаф, достал две тарелки, аккуратно разделил картошку, разломил бифштекс прямо в сковороде, все разложил на две тарелки, поставил их на стол и уселся без приглашения.
– Есть хочу – сил просто нет, – пояснил он просто, хватаясь за вилку, и мотнул головой в сторону второго стула. – Да вы присаживайтесь, покушайте.
– Спасибо! – фыркнула Аня.
Сил возмущаться и орать на наглого копа не было. Все силы высосали изверги. Потом еще это страшное убийство буквально над головой. Честно? Она немного даже рада была, что он напросился. Поначалу-то хотелось укрыться у себя в доме. А как укрылась, страх поспел. Пускай немного посидит, поговорит. Пускай даже разделит с ней ее нехитрый ужин. А оставшиеся плохие контрольные она потом проверит. Радость-то невелика, продираться сквозь груду ошибок.
Она села, взяла вилку, ухватила из плетеной корзинки кусочек хлеба, начала есть. На Володина она почти не смотрела. Зато он ее рассматривал без стеснения, справившись с половинкой бифштекса и ложкой картошки за пару минут.
– А вы очень красивая, Анна Ивановна, – подвел он черту под своими наблюдениями через какое-то время.
Хорошо, она жевать к тому времени закончила, а то подавилась бы непременно.
– Это кто говорит? – решилась она на вопрос, довольно глупый, но не молчать же.
– Это я вижу, – кивнул он заросшим до безобразия подбородком. – Очень красивая.
– Не все так считают, – отозвалась она задумчиво, а потом со вздохом призналась: – Вернее, никто так не считает.
– Глупости! – не поверил он и тут же полез включать чайник. Хорошо, догадался, обернулся на нее и спросил разрешения: – Позволите?
– Валяйте, – скупо улыбнулась Аня.
День сегодня был вообще непонятный какой-то. Неправильный. Сначала Петровский к ней пристал с просьбой, а потом на каждой перемене благодарственно мерцал глазищами в ее сторону. Потом Игорек учудил, дурачок маленький. Судиться с родной матерью собрался за право жить с отцом! Это надо же! Потом убийство этажом выше. Володин этот…
Вернее, Володин был сначала.
– Кстати, а откуда вы узнали, что я учительница?
Аня с интересом наблюдала, как уверенно распоряжается Володин ее сахарницей, чайником, упаковкой с шоколадными пряниками. Ну свой просто, в доску свой. Везде, интересно, или только у нее?
– Так второй понятой сообщил. Мы когда квартиры обзванивали, он нам и сообщил, что учительница живет там-то и там-то. И она должна быть дома. Он будто из окон видел, как вы из школы возвращались.
– А-а-а, понятно.
Аня попыталась вспомнить седого пожилого дядьку. Но сколько ни морщила лоб и ни теребила память, не вспомнила. Ни разу не видела она его. Или не замечала. Такое с ней могло случиться запросто.
– Чай, сударыня.
Володин поставил перед ней щербатую Сашкину чашку, которую она пыталась трижды выбросить, да так и не смогла. Сашка ее с отдыха как-то привез. И с чего-то постоянно над ней печалился. Сядет, бывало, за стол, на неподвижную чайную гладь смотрит и вздыхает, и вздыхает.
«Это у него какие-то паскудные воспоминания с этой баклажкой связаны, – хищно шипела на чашку Ирка, выслушав подругу. – Не иначе кобелировал, гад, на отдыхе».
С тех пор прошло пять лет. Чашка часто падала, выкрашивалась по краям, но странно оставалась целой. Забрать с собой ее бывший муж не пожелал. Проглядел, наверное. А она пыталась выбросить, но не смогла. И ее теперь ей Володин всучил. Намеренно или как?
– Я думал, это ваша любимая чашка, – вдруг брякнул он, угадав ее замешательство. – Но, видимо, ошибся. С ней связаны неприятные воспоминания? Я угадал?
– Вы постоянно все угадываете? – надула она губы. – Так бы преступления раскрывали. Кстати, что думаете об этом убийстве?
Она подняла голову к потолку. Поежилась, снова вспомнив вид окровавленных, растерзанных тел.
– Пока ничего не думаю, – поскучнел сразу Володин и опустил голову. – Пока сижу у вас, коротаю время, может, народец с работы соберется, пойду с опросом.
– Ах, вот как! Время, стало быть, коротаете! Сожрали мой ужин, теперь жрете мои пряники, и это называется: коротать время?! Да… Да пошли вы! – Она запнулась под его усталым взглядом, который, допусти его, и тетрадки, не раскрывая, проверять сможет. И добавила почти шепотом: – Пошли вон.
– Не пойду я никуда, Анна Ивановна. Мне в самом деле время убить надо. Но я ведь мог и в кафе напротив вашего дома посидеть. А я не пошел.
– Экономный какой! – Она оттолкнула от себя ненавистную чашку, расплескала чай.
– Не в экономии дело. Просто… Просто с вами мне приятнее коротать это самое время. Я вас обидел?
Ознакомительная версия.
