Здание на Пост-стрит оказалось многоквартирным домом, куда Наджент и вошел, оставив нас с мисс Бренэм в такси.
Я воспользовался возможностью завязать с ней разговор:
- Скажите, мистер Кэйтерер знает, что вы делаете?
- Пока нет.
- Как по-вашему, он это одобрит?
- Не думаю. Да мне все равно, понравится ему или нет. Надеюсь, что не понравится? Я не собираюсь туда возвращаться - ни в жизни! Я уезжаю с Фордом. И слава Богу, что мне не надо туда возвращаться!
- Ну же, мисс Бренэм, - попытался я урезонить ее неожиданную горячность, - разве работать на мистера Кэйтерера было так плохо?
- Хуже, чем вы можете себе представить, мистер Тин! Хуже всего на свете! Вы... вы, наверное, слышали, что ему трудно ужиться с секретаршами и ни одна из них дольше нескольких недель не задерживалась?
- Да, мисс Бренэм, конечно, слышал.
- И что вы об этом думаете?
- Ничего не думаю, мисс Бренэм.
- Ну так слышали, что думают другие. И лучше в они были правы - но ведь нет! Между мистером Кэйтерером и его секретаршами не было никаких... ну, вы понимаете, взаимоотношений. Для него секретарша - это публика. Как Форд говорит, "перед кем можно хвост распустить". Вот потому они и не задерживались. Девушки очень быстро начинали видеть его насквозь, и стоило дать это ему понять - а на это у него соображения хватало, - как он их увольнял.
- Ну, честное слово, мисс Бренэм, ведь мистер Кэйтерер не...
- Знаю! И ведь не дурак он, никоим образом, вот что противно! Он может... он проворачивает совершенно замечательные дела. Но вы бы видели, как он к ним готовится! Вначале прячет нерешительность и робость под маской небрежности. Потом начинает хорохориться, хвастаться, вставать в позу поначалу в шутку, чтобы ничем не связывать себя, если у него все же не хватит смелости начать.
Вот тут вступает секретарша. Она должна глядеть на него большими изумленными глазами. И тогда он начинает набрасывать предварительный план кажется, больше для того, чтобы секретарша вздыхала от восхищения. И каждый раз, как она вздохнет, он выпячивает грудь все дальше и прибавляет еще какую-нибудь смелую деталь, пока наконец не разработает план, действительно являющийся чудом дерзости, и, более того, накрутит себя до того состояния, что в силах его выполнить.
И все это время его секретарша знает, что стоит ей допустить хоть малейший промах по части обожания, дело испорчено, потому что не такой он человек, чтобы заставить его что-то выполнить. Его нянчить надо. Ему нужен кто-то, кто льстил бы ему, и восхищался, и мурлыкал под боком. И оттого, что при этом условии он может свернуть горы, только еще тошнотворнее делается.
Я это поняла с самого начала, потому и продержалась гораздо дольше других. Я поняла, чего он от меня хочет и за что на самом деле платит, и сочла это частью своих обязанностей, как если бы он об этом распорядился. С моей стороны не было нечестным к нему подлизываться и льстить, ведь за это он мне и платил, но... другого слова, кроме "тошнотворно", не подберу. А после того как появился Форд, я... не могла этого больше выносить.
Она опустила взгляд на перчатку, которую мяла все это время, потом снова посмотрела на меня.
- Вы думаете, что я преувеличиваю, да, мистер Тин. Думаете, что я строю экстравагантную теорию на голом месте?
На самом деле я так и полагал, но мне не хотелось ни высказывать это впрямую, ни лгать. Покуда я колебался, она заговорила снова:
- Слушайте, я поясню вам, что имею в виду. Эти Трогмортоновы письма - о первых двух мистер Кэйтерер не сказал мне ни слова, пока не были отосланы чеки. Он бы так и молчал, если бы я сама не наткнулась на них - точнее говоря, на третье. Он сделал то, что было для него естественным, подчинился этим смехотворным требованиям и выбросил на ветер тридцать пять тысяч, потому что слишком бесхребетен, чтобы сопротивляться. Спустя полчаса после того, как я нашла эти письма и поговорила о том, что он собирается по этому поводу предпринять, он послал за вами и вашим отцом и решил больше не платить. Вот вам честное слово, мистер Тин, я могла...
- История твоей молодой жизни? - поинтересовался Наджент, помогая сесть в такси исключительно худой женщине в исключительно короткой юбке.
- Почти, - ответила мисс Бренэм, краснея. - Я рассказывала о мистере Кэйтерере.
Затем она принялась обмениваться поцелуями и неразборчивыми приветственными возгласами с худой девушкой, чье имя, как я выяснил, будучи представлен, было Бетти (предполагаю, Элизабет) Бартуорти.
Здание, у которого все мы выгрузились из такси, оказалось домом священника, где Наджент с мисс Бренэм и обвенчались. Из пасторского дома мы на том же такси отправились в обиталище новобрачной - маленький домик на Четырнадцатой улице. Мисс Бартуорти и я остались в такси, а молодожены вошли в дом.
- Я так и знала, что она его окрутит, - сказала мисс Бартуорти, когда дверь закрылась.
- Полагаю, что молодому человеку очень повезло, - вежливо предположил я.
Мисс Бартуорти намеренно скорчила мне преотвратительную рожу - черты ее исказились весьма жутким образом.
- Моя дорогая юная леди! - воскликнул я.
Она рассмеялась и отвернулась, глядя на противоположную сторону улицы, ее тонкие пальцы нервно теребили посеребренного шипастого морского конька на черной ленточке.
Уловить смысла в ее действиях я не мог и, хотя она в дальнейшем молчала - даже не глянула на меня, - я почувствовал облегчение, когда, сбежав со ступенек, к нам присоединились Надженты; его руки были заняты чемоданами, она махала крупной женщине, стоявшей на верхней ступеньке, не то смеясь, не то плача.
Мы снова двинулись в путь, на этот раз к пристани; времени оставалось в обрез.
- Не кажется ли вам, - спросил я, пока мы устраивались в тесном салоне, - что на пристани вам из-за спешки будет не до меня, и вы могли бы сообщить мне то, что собирались, прямо сейчас?
- Никакой спешки. Я могу уложиться в... ну-ка... в десять слов.
- Что ж, замечательно.
На пристани у нас не оказалось и минуты лишней. Нам пришлось бежать, причем две молодые женщины двигались впереди, а мы с Наджентом сражались с чемоданами. У трапа мы с Наджентом пожали друг другу руки, пока его супруга и мисс Бартуорти прощались так бурно, что измяли шляпки.
- А вот вам обещанное: ни Эльма, ни я не имеем к этому никакого отношения!
- На многое я и не рассчитывал, - крикнул я, когда он поднимался по трапу, - но я надеялся услышать правду, а ее-то вы и не сказали.
Он, не останавливаясь, обернулся, и его загорелое лицо выразило самое искреннее недоумение.
- Если вы меня подвезете до Паласа, - сказала мисс Бартуорти, когда мы возвращались в такси, - я обещаю больше не пугать вас гримасами.
- Я был скорее изумлен, чем испуган.
- Это делает вам честь.
Больше на эту тему не было сказано ни слова; она, безусловно, была не только исключительно худой, но и исключительно странной молодой особой.
- Ну что? - осведомился папа, когда я вошел в его кабинет. - Смиттс говорит, что ты уехал с парнем и девицей.
- Наджент и мисс Бренэм поженились и отплыли в Китай.
- Китай?
- Да, сэр. Кэйтерер сегодня утром сказал мне, что собирается отослать Наджента. Очевидно, свадьба и все прочее планировались заранее, поскольку паспорта и лицензия были уже готовы.
- Ну-ну, - сказал папа. - Так Кэйтереру и надо - это он решил избавиться от парня после того, как ты ему наябедничал? Ему следовало...
- Как вам это понравится, мистер Тин? - перебила его мисс Кинан, врываясь в кабинет и размахивая сложенной газетой.
Папа взял газету, прочел и передал мне.
- Темная лошадка Кэйтерера, - объявил он.
- Пари держу, - добавила мисс Кинан.
Я тоже согласился с ними, когда прочел, что, по сообщению из Кантона, был найден труп тучуна одной из крупных провинций. Как сообщалось далее, вдова, врач и личный секретарь тучуна арестованы по обвинению в отравлении и сокрытии смерти под тем предлогом, что тучун якобы отправился в горы для поправки здоровья. Предполагалось, что они поместили крупные суммы в один из парижских банков и готовились покинуть страну, когда их арестовали.
- Ждали взноса от Хопа Кэйтерера, прежде чем удрать, - прокомментировал папа. - Пошли, повидаем его.
Когда нас с папой допустили в кабинет мистера Кэйтерера, бизнесмен был заметно растерян и встревожен.
- Вы, случайно, не знаете... - начал он, едва поздоровавшись, и замолчал. - Мисс Бренэм, моя секретарша, вышла около полудня и не вернулась.
Это было утверждение, но подразумевало оно вопрос.
- Она не просто вышла, а вышла замуж за вашего племянника и уехала с ним.
Он, пожелтев, кивнул, словно ожидал или даже опасался подобных известий.
- Вы это видели? - спросил папа, вручая ему газету.
Мистер Кэйтерер прочел сообщение из Кантона с таким невозмутимым выражением лица, что я начал уже сомневаться, а в самом ли деле тучун из газеты и тучун мистера Кэйтерера - одно и то же лицо, но, когда он уронил газету на стол и тихо захрипел, я понял, что отсутствующее выражение лица на самом деле являлось оцепенением предельного ужаса. Мягкий свет настольной лампы отразился в сотнях крохотных капелек пота, усеявших его лоб.
