— Принеси воды, — попросила Лариса, стряхнув осмелевшие мужские руки со своей талии.
Ему тоже хотелось пить, и он поплелся на кухню. По пути то и дело попадались разбросанные элементы одежды, которых они лишали себя вчера по пути к постели. Заколов нашел в холодильнике бутылку «Боржоми», отчпокнул крышку, подвернувшимся под руку ножом, и вернулся в спальню.
Они сидели в кровати, прикрывшись одеялом, и пили минеральную воду из горлышка, передавая бутылку друг другу. В глазах Ларисы уже не было вчерашней бесшабашности, и Тихон спросил:
— Что дальше?
— Я не знаю, — пожала плечами девушка.
— Было хорошо?
— Не то, что с пузатым помрежем, — согласилась Лариса.
— Не напоминая мне про него, — выразил недовольство Заколов.
— Ревнивец! Сколько мы с тобой не виделись? Три года?
— Это не значит, что ты должна с каждым…
— Эх, Тиша, я не из тех принцесс, кто живет в замке и ждет, когда рыцарь на белой «Волге» заглянет в их пыльное окно, — спокойно призналась Лариса.
— У меня нет «Волги», — продолжал дуться Заколов.
— Но ты ближе к рыцарю, чем наши киношники. Хотя… за ночь с тобой меня на роль не пригласят.
— Это еще посмотрим! — упрямо возразил Заколов.
— Какой самонадеянный. Кстати, чем ты сейчас занимаешься? В прошлый период нашего головокружения мы оба были студентами. Одинокими и безрассудными.
— Жены и детей нет, если тебя это интересует.
— Не только. Социальный статус, доходы, связи. Про отсутствие «Волги» я уже слышала.
— Ты меркантильная девушка.
— Не меркантильная, а современная. Надо же знать, с кем в постель ложишься.
— Не поздновато? — Заколов широким жестом показал на смятую постель, разбросанную одежду и будильник на тумбочке.
— Не так важно с кем упала в постель, а вот с кем проснулась… — пальчики девушки пробежались по мужскому плечу, игриво царапая.
— Работаю в НИИ кибернетики, научный сотрудник, — признался Тихон, постеснявшись добавить к должности «младший». — А ты?
— Актриса театра «куда позовут». На Новый год Снегурочкой халтурила. Столько денег срубила.
— Это квартира на зарплату Снегурочки? — Заколов обвел взглядом хорошо обставленную комнату.
— Отец отселил. Он «жаворонок», а я «сова», в одном гнезде нам не ужиться.
Заколов вспомнил, что Лариса дочь академика Трушина — Героя Соцтруда, генерального конструктора ракетной техники, лауреата всевозможных премий и прочая, прочая, прочая.
Тихон взглянул на будильник и убедился, что безнадежно опаздывает на работу.
— Мне надо идти, — уныло сообщил он. — Когда встретимся?
Лариса отпила минералку и посмотрела сквозь бутылку на парня, словно через лупу:
— А зачем?
— Как зачем? — чуть не задохнулся от возмущения Тихон.
— Что в тебе такого особенного? — Лариса смещала бутылку сверху вниз, продолжая разглядывать сквозь нее Заколова. — Фу, волосы на груди!
— Лариса, я хочу серьезных отношений.
— Ты, как мой папа. Онец хочет выдать меня замуж за перспективного доктора наук. Молодого — всего тридцать девять. — Последние слова девушка произнесла с плохо скрываемым сарказмом.
— Я тоже перспективный, — нахмурился Тихон.
— Станешь доктором наук — мы с папой рассмотрим твою кандидатуру.
— А как же помощник режиссера? — сам разбередил рану ревности Тихон.
— Чем претендентов больше, тем лучше. Третьим будешь?
Заколов выхватил из-под спины подушку и шлепнул ею Ларису. Девушка плеснула в него остатками воды, засмеялась и пихнула пяткой. Завязалась шутливая борьба. В какой-то момент Тихон понял, что еще мгновение, он не сможет себя контролировать и останется в ее объятиях на полдня. Однако на глаза вновь попались неумолимые стрелки будильника.
Он отстранился от девушки, спустил ноги с кровати и пошлепал босиком в поисках своей одежды, пытаясь ее собрать в обратном порядке.
— Ты куда так рано? — удивилась Лариса.
— Если ученые будут спать столько, сколько артисты, прогресс остановится, — застегивая брюки ответил Тихон. — Телефончик дашь?
— И не подумаю!
— Тогда сама позвони.
— Размечтался!
— Я буду ждать. — Тихон заметил на комоде выставку женской косметики, выбрал тюбик алой помады и написал ею на зеркальной дверце шкафа свой домашний телефон.
— Эй, не порти зеркало!
— В рабочее время прошу не отвлекать, а вот вечером я целиком и полностью к вашим услугам, прекрасная хромоножка.
— Проваливай, ученый! Тебя прогресс заждался!
Надев рубашку, Тихон вернулся к постели и поцеловал нарочито надувшуюся Ларису в щеку.
— Ты мне все больше напоминаешь прежнюю, бесшабашную и очаровательную Ларису Трушину. Я твой верный поклонник, королева эпизодов.
— Что? Как ты меня назвал? У меня будут главные роли!
В Тихона полетели обе подушки. Он выскочил в коридор, подхватил свою сумку и поспешил на работу, придумывая отговорку, оправдывающую опоздание. Конференция в Институте истории вполне подходила для этого. Он мог провести первую половину дня там.
5. Ватикан. Первый манускрипт
Кардинал Джорджо Морино коснулся пальцами тяжелого нагрудного креста, склонил в почтении голову, прошептал молитву и в нетерпении подошел к окну. Он ждал своего посланника из Мадрида. Из высокого стрельчатого окна был виден внутренний дворик и часть окружающей галереи. Вот за колонами, пересекая полосы света и тени, проследовала фигура. Прямая осанка и размеренный шаг выдавали в стройном мужчине бывшего военного. Кардинал узнал посланника и вспомнил их первую встречу.
Четырнадцать лет назад Джорджо Морино, тогда еще в сане архиепископа совершал миссионерскую поездку по Западной Африке. Там было неспокойно, местами шли бои, в которых участвовали «солдаты удачи» из Европы. На одной из проселочных дорог автомобиль архиепископа натолкнулся на раненого бойца. Молодой испанский офицер попал в плен, сумел бежать, но его догнали, прострелили ногу и, куражась, переехали джипом обе руки. Бандиты оставили умирать беглеца в джунглях, рассчитывая, что дикие звери его растерзают. Так бы и случилось, если бы не провидение в лице Джорджо Морино. Раненный боец находился в полубессознательном состоянии, но успел предупредить, что мост впереди заминирован. Так они спасли жизнь друг другу.
Архиепископ посчитал встречу знаком судьбы и вывез раненого испанца в город, а затем и в Европу. Правую руку бедняге собрал по частям лучший хирург. Сейчас только жуткий шрам на запястье напоминает о том, что брошенный в джунглях пленник мог лишиться жизни. Теперь спасенный верит Богу и кардиналу Морино. Впрочем, кардиналу он предан больше, чем Всевышнему.
Тогда офицера звали Луис Гарсия, теперь — Мигель Санчес или Луис Гомес. Сейчас ему тридцать шесть. С тех пор у него было много имен, в зависимости от обстоятельств. Кардинал его звал с доверительной нежностью: сын мой. Луис Гарсия выполнял особые поручения влиятельного кардинала. Во все времена требуются решительные смелые рыцари, способные пойти на риск ради Церкви и Веры.
Кардинал Джорджо Морино встретил посланника, стоя в центре кабинета. Повелительным жестом он протянул гостю руку с перстнем. Луис Гарсия, опустившись на одно колено, прикоснулся губами к алому рубину.
Кардинал той же рукой осенил его крестным знамением и лишь после этого ритуала позволил вырваться ноткам нетерпения:
— Передай мне находку, — поманил он пальцами, садясь за стол.
Луис Гарсия извлек из сумки кожаную тубу и бережно положил перед кардиналом. Морино откинул кожаный клапан и вытащил черно-светлый цилиндр. Блестящими от возбуждения глазами он рассмотрел три кольца, скрепляющие темную и светлую половинки цилиндра. Железное кольцо было с буквами, золотое с единственного знаком навесного замка, а стальное с римскими цифрами.
— Это наборный замок. Ты пробовал ее открыть? — спросил кардинал.
— Нет. Я не получал такого приказа.
— Ты поступил правильно, сын мой. Посмотри: черная и блестящая половинки — они олицетворяют кремень и огниво, изображенные на Ордене Золотого Руна. И это неспроста. Внутри футляра манускрипт и легко воспламеняющийся порошок. Если применить силу, порошок вспыхнет, и бесценный манускрипт сгорит. Чтобы открыть футляр и не допустить искры, нужно правильно подобрать код.
— Код мог знать Сесар Перес. Но вы велели…
— Старый упрямец все равно бы ничего не сказал. Он слишком трепетно относился к своему званию — Хранитель Ордена. И считал, что обязан передать тайну Ордена Золотого Руна будущим поколениям. Но я лучше других знаю истинное положение дел. Иноверцев и безбожников в мире становится все больше, они действую открыто и наголо. Смирение и покорность, призывы к добродетели и пастырские поездки, которыми так увлекся новый Папа, — не те методы, которыми можно возродить былое влияние Церкви.
