«Вот я и вернулся в свою молодость, — подумал мистер Саттертуэйт. — В то время, ему, мальчишке, здесь всегда были рады. И родители Тома, и его тётя, и другие родственники, и даже двоюродный дедушка. Сейчас членов семьи поубавилось, но всё же это та же семья. Том в своих дурацких домашних тапочках, красном и зелёном. Совсем уже старый, но весёлый и совершенно счастливый. Еще бы: с такой-то семьёй! И дом — такой же или почти такой же, каким был всегда. Может, не такой ухоженный, однако лужайка превосходна. Деревья разрослись, но сквозь листву вдалеке всё так же видна река. Возможно, стоило бы покрасить дом заново. В конце концов, Том далеко не бедняк. Земли у него — дай бог каждому. Вкус у него неприхотливый, тратит он мало... За границу почти не ездит, не путешествует. Иногда устраивает небольшие приёмы для приезжающих погостить друзей, как правило, старых — и всё. Гостеприимный дом.
Мистер Саттертуэйт немного развернул стул, чтобы лучше видеть пространство между домом и рекой. Внизу виднелась мельница, на другом берегу реки — поле с традиционным соломенным пугалом. На какое-то мгновение мистеру Саттертуэйту показалось, что оно как две капли воды похоже на его друга мистера Арле Кина.
«А может быть, — неожиданно подумал мистер Саттертуэйт, — это он и есть?»
Мысль, конечно, дикая, но всё же... Создателю пугала удалось как нельзя лучше передать присущую мистеру Кину элегантность, без которой прекрасно обходилось большинство виденных мистером Саттертуэйтом огородных пугал.
— Разглядываете наше страшилище? — спросил Тимоти. — У него даже имя есть. Арли. Арли-Барли.
— Да ну? — переспросил мистер Саттертуэйт. — Как интересно.
— Что интересно? — заинтересовался Роланд.
— Больно уж оно похоже на одного моего знакомого. Его, кстати, тоже зовут Арле.
Молодые люди переглянулись и затянули:
Арли-Барли строг и суров,
Арли-Барли не любит воров.
Арли -Барли велик и ужасен
И для воришек страшно опасен.
— Бутерброд с огурцом, кусочек пирога? — предложила Берил Джиллиат.
Мистер Саттертуэйт выбрал домашний пирог и положил его рядом со своей чашкой. Красновато-коричневого цвета — того самого, которым так восхищался в магазине. Сервиз изумительно смотрелся на столе. Жёлтый, красный, синий, зелёный...
«Наверное, у каждого своя любимая чашка», — подумал мистер Саттертуэйт.
Он уже заметил, что Тимоти пьёт из красной, а Роланд — из жёлтой. Возле чашки Тимоти лежал какой-то предмет, в котором мистер Саттертуэйт не сразу узнал пенковую трубку. Заметив, что гость разглядывает её, Роланд сказал:
— Тим привез её из Германии и курит днями напролёт. Помяните мое слово, он наживёт себе рак!
— А ты не куришь, Роланд?
— Нет уж, спасибо. Ни сигарет, ни травки.
Инесс подошла к столику и села напротив Роланда. Молодые люди наперебой принялись её угощать. Завязался весёлый разговор.
Мистер Саттертуэйт чувствовал себя совершенно счастливым среди этой молодёжи. Они, правда, не собирались общаться с ним больше, чем того требовала обычная вежливость, но он к этому и не стремился. Ему просто нравилось слушать их и пытаться понять каждого. Вскоре у него появилось подозрение — а потом и уверенность, — что оба молодых человека неравнодушны к Инесс.
«Ничего удивительного, — подумал он. — Собственно, иначе и быть не могло. Они же соседи. Симпатичные молодые люди, красивая девушка...»
Он обернулся. На холме за деревьями виднелся дом доктора Хортона. Совершенно такой же, каким он его запомнил в свой последний приезд сюда лет семь или восемь тому назад.
Он посмотрел на Инесс. Кого же из молодых людей она выбрала? Или есть кто-то третий? Собственно говоря, с чего он взял, что она обязательно должна была влюбиться в одного из них?
С возрастом мистер Саттертуэйт ел всёменьше, и вскоре он уже отодвинул свой стул от стола, чтобы спокойно наблюдать за окружающими.
Берил Джиллиат все ещё хлопотала.
«Слишком уж она суетится, — подумал он. — Посидела бы хоть минутку спокойно — всем было бы лучше. В конце концов, я и сам не без рук».
Берил Джиллиат действительно не сиделось на месте. Она то и дело вскакивала, предлагала гостям печенье, уносила и наполняла чашки, обносила всех по кругу пирожными.
«Что-то уж больно она нервничает», — подумал мистер Саттертуэйт.
Он взглянул в сторону кресла, на котором устроился Том Эдисон. Тот исподлобья наблюдал за хозяйкой.
«Недолюбливает, — решил мистер Саттертуэйт. — Точнее, откровенно не любит. Впрочем, чего и ожидать? Ведь она заняла место его дочери. Лили... Моя прекрасная Лили!»
Неожиданно ему показалось, что она здесь, что она тоже присутствует за столом. Нет, конечно, её здесь не было, и всё же... Всё же он чувствовал её присутствие.
«Наверное, возраст, — вздохнув, подумал мистер Саттертуэйт. — Хотя, что ж тут такого, если она спустилась посмотреть на сына?»
Он с нежностью посмотрел на Тимоти и тут же опомнился. Сыном Лили был Роланд. Тимоти — сын Берил.
«Интересно, а Лили знает, что я здесь? Наверное, ей бы хотелось со мной поговорить, — подумал мистер Саттертуэйт и тут же оборвал себя: — Ну что за глупости лезут мне нынче в голову!»
Искоса взглянув на пугало, он лишний раз убедился, что оно выглядит в точности как его друг Арле Кин. Закатный свет, игра теней и красок... И маленькая чёрная собака, что-то очень уж похожая на Гермеса, гоняется за птицами.
«Всё дело в цвете, — подумал мистер Саттертуэйт и снова повернулся к столу. — Но почему я здесь? Зачем? Есть ведь какая-то причина...»
Он был почти уверен, что ощущает за столом напряжение, источником которого могли быть как все сразу, так и кто-то один. Вот Берил Джиллиат, миссис Джиллиат... Явно нервничает. Чуть не на грани срыва. Том? Ничего такого. Но его ничем и не прошибёшь. Счастливчик... Владеть такой красотой, Довертоном. Иметь внука, которому можно будет всё это оставить. Интересно, что бы он сказал, женись Роланд на Инесс? Многие считают, что брак столь близких родственников нежелателен. Хотя, если взять историю, братья и сёстры веками женились друг на друге без всяких последствий.
«Да полно! — успокаивал себя мистер Саттертуэйт. — Что может случиться? И потом, я здесь... Лезет же всякое в голову! Более мирной сцены трудно и представить. Чай, цветные чашки. Да, сервиз «Арлекин». Белая пенковая трубка возле красной чашки».
Берил что-то сказала Тимоти. Тот кивнул, встал и пошёл к дому. Берил убрала несколько стульев, пошепталась с Роландом и предложила доктору Хортону глазированное пирожное.
Мистер Саттертуэйт наблюдал за ней. Он чувствовал, что должен наблюдать. Проходя мимо стола, она взмахнула рукой, и красная чашка, упав со стола, разбилась о железную ножку стула. Берил огорченно вскрикнула и принялась убирать осколки. Потом направилась к подносу с чаем, вернулась назад и поставила на стол голубую чашку с блюдцем. Передвинула пенковую трубку, положив её рядом с чашкой. Принесла чайник и налила чай. Ушла.
Инесс тоже ушла и теперь беседовала с дедушкой. За столом остался один мистер Саттертуэйт.
«Господи, — терзался он. — Ну что здесь может произойти?»
Стол с разноцветными чашками... Вернувшийся Тимоти... Волосы в точности такие же рыжие и вьющиеся, как у Саймона Джиллиата, горят на солнце. Недоуменно посмотрел на стол и пошёл к месту, где лежала пенковая трубка возле голубой чашки.
Подошедшая Инесс рассмеялась.
— Тим, оставь мою чашку в покое. Твоя — красная.
— Не мели чепухи, — возмутился тот. — Что я, свою чашку не знаю? Может, скажешь, и трубка не моя?
Внезапно в мозгу мистера Саттертуэйта что-то вспыхнуло. Разрозненные части сложились в одно целое. Всё было предельно ясно. Он надеялся только, что это он сошёл с ума, а не мир, позволивший сотворить такое.
Он стремительно поднялся и, подойдя к столу, резко сказал Тимоти, уже поднесшему чашку к губам:
— Поставь на место! Поставь, тебе говорят!
Тимоти недоуменно поднял на него глаза. Тут же подоспел доктор Хортон:
— Что такое, Саттертуэйт?
— Чашка. С ней что-то неладно. Из неё нельзя пить.
Хортон поднял брови:
— Послушайте...
— Я знаю, что говорю, — упорствовал мистер Саттертуэйт. — У него была красная чашка. Она разбилась, и её заменили голубой. Он ведь не различает цветов, так?
Доктор Хортон слегка замялся.
— Вы имеете в виду... Ну, как и Том?
— Да. Вам, надеюсь, известно, что Том не различает цветов?
— Ну да, естественно. Все это знают. Стоит взглянуть на его тапочки.
— Вот и парень такой же.
— Но... Да нет, что вы. Это же наследственное. Если с кем и могло быть то же, так это с Роландом. Но он в порядке.
— Дальтонизм, — сказал мистер Саттертуэйт. — Так это, кажется, называется?
