Она вопросительно взглянула на него.
— Счета не надо?
— Нет, это тебе.— Он со смехом взмахнул рукой, давая понять, что инструктаж окончен. Стен Винге тоже хихикнул.
— Восхитительно,— сказал он. Потом, слегка помешкав, встал.— Ну, думаю, мне тоже пора — я еще должен проштудировать бюллетень ЕАСТ[3] перед уходом. Боюсь, мамочка будет волноваться.— С извиняющейся улыбкой он вышел из кабинета и так осторожно прикрыл за собой дверь, как будто боялся прищемить хвост.
— Вот видишь — навязался такой тип на мою шею. Ну, ничего, когда-нибудь он действительно зарвется, и тогда, черт подери…
— И тогда, черт подери…? — вопросительно сказал Тирен.
— И тогда уж точно вылетит отсюда. Я как раз собираю материалы…
— Собираешь — что?
— Ну, материалы. Записываю все, что так или иначе можно поставить ему в вину. Сейчас покажу.— Он подошел к столу, выдвинул ящик и достал записную книжку Быстро пролистнув ее, как за несколько минут до этого меморандум, он продолжал: — Я называю эту книжку «Бесчестные свидетельские показания о Винте». Здесь зафиксированы почти все компрометирующие его факты, о которых мне известно,— от нескольких грубых ошибок в справках, подготовленных им для Совета по экспорту и делегации ОЭСР[4], до походов в кино на порнографические фильмы в рабочее время.
— Бесчестные показания?
— Ну да, конечно.— Вульф, казалось, нисколько не был смущен.— Разумеется, не слишком честно и красиво заниматься подобными вещами за спиной собственного сотрудника, однако какой-никакой, но это все же способ избавиться от него. Да, между прочим,— он вдруг просиял,— а как ты думаешь, с точки зрения национальной безопасности — он не представляет никакого интереса?
— Ты имеешь в виду…?
— Вот именно.
— В этом отношении я ничего не могу исключать. Однако хочу тебе заметить, я ведь не из Полиции безопасности. А Винге догадывается, чем ты занимаешься?
— Думаю, что да. Хотя я и пытаюсь все время притворяться.
— Ну конечно, ты ведь отличный актер.
Последовала короткая напряженная пауза. Вульф постарался разрядить обстановку очередной шуткой:
— Ну, ладно, вернемся к вернисажу в Культурном Центре.— Он положил записную книжку обратно в ящик и подошел к Тирену.— Я действительно не успею туда, хотя и хотелось бы. Графика — забавная вещь. Ты ведь знаешь, у нас в Швеции, если мечтаешь разбогатеть, едва ли не самое лучшее — вкладывать деньги в графику. Это почти такое же верное дело, как лотерея…
Их взгляды встретились — глаза Вульфа весело поблескивали, и Тирен не смог удержать смеха. Он обнял приятеля за плечи, дружески встряхнул и сказал:
— О'кей, старина, придется, видно, мне принести себя в жертву. Я передам твои сожаления и объясню, что интересы государства требуют твоего присутствия в другом месте.— Он направился было к двери, но внезапно остановился и обернулся.— Да, Виктор, что касается этой тетрадки. Если хочешь послушать добрый совет старого друга, отдай ее туда, где у нас обычно уничтожают секретные документы, и давай никогда больше не будем об этом вспоминать.
По дороге на свой этаж он то и дело сталкивался с сотрудниками посольства, которые с озабоченным видом с плащами в одной руке и портфелями в другой спешили к выходу из здания. Про себя он отметил, это — практически всегда одни и те же люди, которые, видно, никак не могут приспособиться к времени работы учреждений во Франции и считают сверхурочной каждую минуту после того, как пробило пять. Сам он уже давно привык задерживаться по меньшей мере до шести, а то и дольше. Эти полчаса были для него самыми спокойными за весь рабочий день. Именно в это время он мог набросать себе план на завтра, написать пару личных писем, подготовиться к докладу, полистать шведские журналы, изучить «Курьер МИД» — точку зрения родного министерства на события в разных уголках земного шара и заодно узнать на его страницах, как обстоят дела с карьерой у старых товарищей по работе.
Он снова достал шерри и уселся на свое излюбленное место у стеклянного столика. Открыв бутылку, он плеснул немного в стакан и, сделав глоток, слегка помедлил, прежде чем проглотить вино, с наслаждением чувствуя, как оно приятно обволакивает язык и небо. Он размышлял о том, что ждет его впереди. Будучи на несколько лет младше Вульфа, Тирен продвигался по служебной лестнице значительно быстрее своего коллеги. Получив дипломатическое образование, он был назначен вторым секретарем посольства в Лиме, где в его обязанности входило оказание помощи живущим там соотечественникам, подвергшимся разбою или грабежу. Вслед за этим с него сошло семь потов в раскаленном от солнца Бомбее, а попав затем в Варшаву, он впервые узнал, что такое трескучие польские морозы. Да уж, поистине, как любили шутить дипломаты, распределение вакантных должностей за границей происходило с учетом погодных условий стран — чтобы никто не мог пожаловаться на несправедливость начальства. Кто-то мудро решил, что пара лет невыносимой жары в Нью-Дели обязательно должны быть компенсированы пребыванием в ледяном холоде где-нибудь поблизости от Полярного круга. Тирен прихлебнул вино,— все же та поездка в Варшаву много значила в его жизни. В то время ему было тридцать лет, тогда же он женился и у них родился первый ребенок, за которым вскоре появились и остальные. Он мягко улыбнулся своим воспоминаниям. После Варшавы все тоже было вполне успешно — первый секретарь посольства в Оттаве, потом несколько лет дома в МИД, секретарем департамента, затем три года в Лондоне, пять в Италии — советником посольства,— и снова в Швеции — советником канцелярии[5]. И вот — Париж. Еще несколько лет и…
Он встал, подошел к окну и посмотрел на флигель посла с зеленым садиком под окнами. Последние лучи заходящего солнца, пробивающиеся сквозь тучи, оставляли на листьях причудливые отблески. Открыв окно, он несколько раз с удовольствием вдохнул свежий прохладный воздух. Однако, конечно, не здесь,— продолжил он свои размышления. А где? Лучше, конечно, не так далеко от дома — где-нибудь в Копенгагене, в Осло, можно в Хельсинки… Но когда? Еще до того, как стукнет пятьдесят? Ну что ж, может быть, если, конечно, фея счастья с помощью какой-нибудь всемогущей инстанции взмахнет волшебной палочкой и возьмет его под свое покровительство. Вот с Вульфом — другое дело. Можно с уверенностью предсказать, что уж кому-кому, а ему ни за что не светит стать послом…
В этот момент раздался телефонный звонок, и резкий звук подействовал на приятный ход его мыслей так же, как щетка уборщицы на искусно сплетенную паутину. Он подошел к столу и взял трубку.
— Тирен слушает.
Пытаясь вновь вернуться к действительности, он придал своему голосу оттенок холодной деловитости.
— Джон, это я — Эльза Вульф.— Слышно было, что она сильно взволнована. Каждое спокойное слово давалось ей, по-видимому, с большим трудом.— Джон, ты меня слышишь? Случилось нечто ужасное…
— Да-да, я слышу.— В мозгу его забрезжило сразу несколько неприятных догадок.— В чем дело, Эльза?
На том конце провода замолчали. Он представил себе, как Эльза делает усилие, чтобы взять себя в руки.
— Джон, Виктор мертв.
— Он… он разбился?
— Нет-нет, он вернулся домой как всегда. Но потом… его кто-то убил.
Вторник, 13 октября, около 18.30
Тирен вздрогнул. Прикрыв глаза, он постарался собраться с мыслями. Он слышал, как Эльза Вульф тяжело задышала в трубку, стараясь сдержать рыдания. Наконец он пришел в себя.
— Слушай меня, Эльза, — сказал он и сам поразился, насколько спокойно прозвучал его голос.— Для начала — попытайся коротко ответить на мои вопросы. Ты сама не пострадала?
— Нет, Джон, со мной все в порядке, это Виктор… его убили… Кто-то ударил его ножом в затылок…
— Ты звонила в полицию?
— Нет. Прежде я решила сообщить тебе…
— Хорошо. Я займусь этим делом. Ты видела, как все это случилось?
— Нет, Джон, я нашла его в машине — в гараже,— он незадолго перед этим приехал. Он лежал в багажнике…
— В багажнике? — Тирен почувствовал, что ему не хватает воздуха.
— Да.
— Постарайся как можно более связно рассказать мне все, что знаешь. Ты сказала, что он вернулся домой,— ты сама его видела?
— Да, я видела, как он въехал в гараж. Я в это время была на кухне — раскладывала на подносе канапе: мы ждали сегодня гостей…
— Знаю. Итак, ты была на кухне?
— Да. Виктор въехал в ворота и остановился перед гаражом. Потом вылез из машины и открыл гараж. Снова сел в машину и въехал внутрь. Я как раз покончила с канапе и отнесла поднос в холодильник. Когда я вернулась к окну и взглянула на гараж, ворота были закрыты, а Виктора не было видно. Сперва я подумала, что он как раз входит в дом, но тут же как-то интуитивно почувствовала, что что-то здесь не так, что-то случилось… Не знаю, почему у меня появилось это ощущение. Может быть, потому, что я подсознательно ожидала увидеть его идущим к дому? Ведь поставить поднос в холодильник — это не больше нескольких секунд. Я снова занялась канапе, время от времени поглядывая на входную дверь — ведь если бы он уже был в доме, я бы это слышала. Потом мне пришло в голову, что он каким-то образом умудрился случайно запереться в гараже и не может выйти. Изнутри гараж открывается нажатием кнопки, и могло случиться, что ворота вдруг захлопнулись и замок заело. Я решила выйти и посмотреть.
