Я остался один в небольшом номере на двоих с широким окном, за
 которым виднелись домики города, сбегавшие вниз к пускающему на солнце
 блики морю. Ветра не было. Южная волшебная тишина проникала в комнату.
 Сначала, с непривычки, она меня настораживала и уже я сам боялся нарушить
 ее, словно был окружен врагами и не хотел выдать себя ни вздохом, ни
 шорохом. Вскоре боязнь прошла, но вместо нее появилось некое уважение к
 тишине и теперь я не хотел ее нарушать совсем по другой причине, по
 причине, которую трудно было бы объяснить в словах.
 Я присел на кровать. Звякнула металлическая сетка под матрасом.
 Посидев еще немного, я поднялся - сетка еще раз звякнула - и вновь подошел
В Рє РѕРєРЅСѓ.
 Там внизу, совсем недалеко от берега, кто-то учился плавать на яхте.
 Яхта была крошечная, но даже над ней кружилась чайка.
 Наблюдая за галсами этой яхты я словил себя на совершенно порочной
 мысли - мысли о том, что в такую маленькую яхту попасть из пушки береговой
 артиллерии должно быть совсем нелегко. Закрыв глаза, я легко представил
 себе ту же самую маленькую яхточку под обстрелом, но тут же прогнал сей
 плод больного воображения.
 Начиналась иная жизнь, и начиналась она со всего, замечаемого мною в
 этом городе. С улыбок незнакомых мне людей, о которых я знал лишь одно -
 герои, отличившиеся в мастерстве убивания врагов своей страны, своего
 правительства или племени, со светлых просторных кафе на широкой
 набережной, с полного отсутствия стариков и старух, в ином месте
 заполнивших бы скамеечки, с которых так приятно и успокоительно наблюдать
 за приближением морских волн и их постоянным единоборством с песком и
 камнями этого южного берега.
 Начиналась иная жизнь и единственно во что я не верил и не хотел
 поверить, так это в то, что жизнь эта продлится всего лишь двадцать дней.
 Зайдя в первое попавшееся мне кафе, я присел за столик к русоволосому
 парню.
 Молодая девушка подошла ко мне почти балетной походкой - принесла
 кофе и спросила: не желаю ли я пирожного или взбитых сливок.
 Я усмехнулся сам себе: меня никогда еще не спрашивали: не желаю ли я
 чего-либо! Только в самом раннем детстве бабушка могла побаловать меня
 подобным вопросом.
 - Сливок с орехами и шоколадом! - произнес я, чувствуя некоторую
 неловкость, словно собирался съесть чей-то военный паек, оставив
 неизвестного мне человека голодным.
 - Минуточку! - каким-то удивительно певучим голосом пропела девушка и
 той же почти балетной походкой прошла к стойке.
 Мы разговорились с русоволосым парнем. Ринтересно то, что лишь после
 начальной стадии разговора, из которой мы узнали, что взгляды наши на
 многие вещи и материи совпадают, решили представиться друг другу. Его
 звали Вацлав. Да, первый мой знакомый по этому городу наверно не мог не
 оказаться поляком. Рта нация, Рє которой СЏ сам частично причисляю себя,
 повторяет историю еврейского народа, только при полном отсутствии гонений
 со стороны фараона или иных египтян.
 Девушка принесла заказанные мною сливки и совсем повергла меня
 вопросом относительно последующих моих желаний. Я чуть было не признался в
 желании поцеловать ее.
 Прекрасный крепкий кофе, взбитые сливки, прозрачная стеклянная стена
 кафе, улица, собранная из средневековых домов, краешек моря, выглядывающий
 из-за невысокой магнолии, и вдруг: статный старик в генеральской форме
 появляется перед стеклянной стенкой кафе и смотрит на нас, нет больше чем
 смотрит: он разглядывает нас в полевой бинокль, потом переводит свой
 увеличенный многократно взгляд на мои еще недоеденные сливки.
 - Генерал Казмо, - негромко сообщает мне Вацлав, кивая на старика.
 Так вот он каков, человек, имеющий право нарушать все правила
 проживания РІ этом РіРѕСЂРѕРґРµ. Рнтересно, Р·Р° что ему такая честь?! Чем РѕРЅ
 заслужил ее?
 Старик опустил полевой бинокль и смотрел уже "невооруженным" взглядом
 на меня и Вацлава.
 Вацлав кивнул ему приветливо, на что генерал улыбнулся и решительным,
 если не сказать - военным, шагом направился ко входу.
 - Только не перебивай его и не спрашивай ни о чем! - шепотом успел
 предупредить меня мой новый друг.
 Генерал уселся за наш столик. Тут же возникла наша "кофейная
 балерина", как я ее окрестил, и застыла в ожидании желаний нового, судя по
 всему именитого посетителя.
 - Кофе с водкой и кусочек наполеона! - довольно мягким голосом
 произнес он и только после этого перевел свой взгляд на нас.
