Ознакомительная версия.
Вмешался Ромеру:
— Ничего страшного. Во Франции три раза была реставрация, пока все ни встало на места. Людям нужно время. Вот когда через пару годков спохватятся — поймут.
— Верно, поймут, — согласился Павел Михайлович.
Он налил рюмки:
— За революцию! За Великую Октябрьскую социалистическую революцию!
Выпили все. Даже Мальвина. Павел Михайлович не останавливался:
— До тех пор, пока есть богатые и бедные, бедные всегда хотят жить как богатые, а когда богатые наглеют — а нувориши всегда наглеют — тогда бедные берутся за оружие. И они возьмутся. И позовут нас.
Ромеру выбрал кусок папайи и подал Мальвине. Потом выбрал другой и протянул мне. Павел Михайлович продолжал:
— У нас есть люди. У нас есть деньги. У нас есть опыт. У нас есть терпение. Мы непобедимы.
— Опыт — это очень важно, — вступил Ромеру. — Важно не повторить ошибок. А они были.
— Ошибок не было, — строго обрезал Павел Михайлович. — В истории не бывает ошибок. Бывает только неизбежная череда событий.
Ромеру положил руку на плечо Мальвины.
— Не надо спорить. Девочка уже почти спит. Тем более, что они такого же мнения, что и мы.
— Верно, — согласился Павел Михайлович. — Евгений Николаевич честный человек.
«Честный человек» очень хотел спать.
Павел Михайлович посмотрел на часы:
— Мне скоро ехать.
Он повернулся ко мне:
— Кейс отдайте Ромеру. Он все сделает, как надо.
Я поднял кейс, вручил Ромеру.
— Там ничего нет вашего? — спросил Павел Михайлович.
— Нет.
Ромеру взял кейс, поставил в угол:
— Вы отдохнете в гостинице. Там вас встретит наш человек. Его зовут Мануэл. Он учился в Москве в комсомольской школе, говорит по-русски. У вас есть деньги?
— Да.
— Завтра утром я к вам приеду, и мы все урегулируем. Павел Михайлович встал, подошел ко мне:
— Чем вы хотите заняться, Евгений Николаевич?
Я не понял и смущенно развел руками.
— Чем вы хотите заняться? — повторил Павел Михайлович. — Коммерцией, преподаванием?
Я вспомнил про разговор в самолете:
— Я открыл бы салон по продаже европейских машин. «Мерседесов», например.
Павел Михайлович вопросительно посмотрел на Ромеру:
— А что? Хорошая идея!
Ромеру кивнул головой:
— Отличная. Десяток новых машин мы подкинем сразу. А потом еще поможем.
Павел Михайлович похлопал меня по плечу:
— Главное, Евгений Николаевич, душой не стареть.
— Не позволю, — вступила Мальвина.
— Молодец, Мариночка, не позволяй.
Павел Михайлович и Ромеру вышли из дома вместе с нами.
— Устраивайтесь плотнее, — говорил Павел Михайлович.
— Нам будут нужны богатые бразильские торговцы. Торговцы, понимаете. Никакие не русские, никакие не бывшие чекисты. Международные торговцы. А когда мы победим…
— Это будет скоро, — продолжил Ромеру.
— Не думаю, — возразил Павел Михайлович. — Для этого потребуется времени значительно больше, чем думают некоторые наши отчаянные головы. Когда будет трудно, надо повторять одно: мы вернемся. Мы не можем не вернуться, потому что мы правы.
Мы с Мальвиной сели в машину. Она сразу положила голову мне на плечо и закрыла глаза. Я открыл окно. Машина плавно тронулась.
Навстречу совершенно непонятной новой жизни.
* * *
В гостинице нас встретил парень лет двадцати пяти.
— Меня зовут Мануэл, — представился он по-русски.
— Я вас провожу в номер. Мне сказали, что вы уже поужинали. Багаж в номере.
Поднялись на четвертый этаж. Багаж занимал половину небольшой, с одной широкой кроватью, комнаты. Мальвина сразу бросилась к чемоданам, Мануэл остался у двери.
— Нужны ваши паспорта.
Мальвина открыла сумочку, вытащила документы…
— Вы не могли бы спуститься вместе со мной в регистратуру? — обратился ко мне Мануэл.
— Я нужна? — спросила Мальвина.
— Нет.
В комнате, которая служила Мануэлу кабинетом, пахло кофе. Он протянул регистрационные карточки.
— Если что непонятно, спросите.
Вопросы по-португальски, по-английски и по-французски.
— Нет, пожалуй, все понятно. А вы хорошо говорите по-русски.
— Я учился в Москве, в комсомольской школе. У вас есть крузейро?
— Нет, только доллары.
Он вынул из стола несколько купюр, протянул:
— На первое время хватит.
— Сколько я должен?
— Это вы решите с товарищем Ромеру.
— Спасибо.
— Завтрак внизу в холле с шести до десяти.
Я отдал заполненные листки. Мануэл взял их, внимательно прочел, положил в стол:
— Спокойной ночи. До завтра.
Я вернулся в номер. Часы на прикроватной тумбочке показывали десять минут третьего. Уличный фонарь освещал стол, чемоданы, спящую на кровати Мальвину. На ней была желтая пижама, разбросанные на две подушки волосы закрывали лицо.
Спать почему-то не хотелось. От усталости, что ли. На полу валялась расстегнутая сумка Мальвины. Вероятно, в мое отсутствие Мальвина что-то в ней искала. Я взял сумку, положил на стул, хотел закрыть и заметил, что из сумки торчит листок бумаги. Я слегка засомневался. Потом осторожно взял его, подошел к окну и при свете фонаря начал читать:
«Мне будет не хватать тебя. Но, вероятно, ты права, так надо. Это моя последняя записка, ты ее получишь в аэропорту в Будапеште. Теперь у тебя есть все, что ты хотела — деньги, пусть не очень большие, но надо суметь ими распорядиться, надежная опора — я не знаю этого человека, но все говорят, что на него можно положиться. Ты должна исчезнуть из моей, из нашей жизни навсегда. У тебя будет своя новая жизнь. Ты всегда любила авантюры. Эта новая авантюра, в которую ты ввязалась, по крайней мере, не опасна. Выйдет — хорошо, даже очень хорошо. А не выйдет, ничего страшного. Я сделал все, что мог, даже больше, чем мог. Сейчас не самые лучшие времена, но правда обязательно победит. Потому что правда всегда остается правдой, даже несмотря на то, что мы с ней сотворили. Не хочется прощаться. Но надо. Надо уметь подводить черту. Будь счастлива».
Подписи не было.
Я положил записку в сумку, подошел к кровати. Мальвина спала сном тяжелоатлета, только что выигравшего олимпийскую медаль.
— Ты проспишь завтрак.
Я открыл глаза. Мальвина стояла передо мной, в светлом синем платьице, умытая, причесанная, улыбающаяся:
— Быстро в душ!
Я вскочил, попытался обнять ее. Она оттолкнула:
— Этим надо было заниматься ночью.
Душ был старомодным, с очень сильной струей. Я плескался недолго.
Завтрак подавали на первом этаже. Кофе, круассаны, соки, — все, как в Европе.
Не успели мы допить кофе, как около нашего стола возник Мануэл:
— Доброе утро. Пройдемте ко мне в комнату.
По дороге он остановил какого-то служащего и начал ему что-то очень быстро втолковывать.
— Как отдохнули?
Он протянул мне два паспорта. Канадские паспорта на имя Эужениу Сокраменту и Марины Сокраменту.
— Ваши родители, товарищ Евгений, — бразильцы, вы с ними жили в Чехословакии, потом к Канаде. Там встретили свою будущую супругу. Она русская. Португальский вы знаете плохо. Вы бизнесмен, торгуете машинами. Приехали на родину предков. Хотите здесь открыть дело и вспомнить родной язык. — Он улыбнулся. — Так распорядился товарищ Ромеру.
— Что ж, это правильно, — согласился я.
Все было верно. Человек, прибывший в страну для залегания, никогда не сможет владеть языком этой страны так, как коренные жители. Мне всегда было достаточно десяти минут, чтобы понять, кто передо мной: человек, владеющий русским с детства или обученный за рубежом. Особенно если речь идет о человеке интеллектуальной профессии. Он должен пройти все десять классов школы, чтобы знать, как произносится по-русски Пифагор, Нерон, котангенс, нитрат кальция. Он должен знать шутки из всех популярных фильмов. Поэтому всегда лучше, чтобы человек имел не очень распространенную, но типичную фамилию жителя страны залегания, а паспорт или место постоянного жительства до приезда — другой страны. Поэтому в России легче всего залечь с фамилией, скажем, Титов, но с паспортом, где отмечено длительное проживание, а лучше и рождение в Польше или Чехословакии.
Мануэл продолжал:
— Есть разрешение на проживание в Бразилии на год.
Я нашел соответствующие отметки в паспортах.
— Товарищ Ромеру просил вам передать, что вам надлежит вылететь в город Сан Бартоломеу. Там вы будете жить. В гостинице «Боа Вишта» вам заказан номер.
Он помялся:
— Прямой самолет из Рио летает туда два раза в неделю. Товарищ Ромеру полагает, что лучше с первым самолетом. Это через три часа.
Ознакомительная версия.
