— А как раньше брались анализы? — спросила я, переваривая полученную информацию.
— Раньше просто лаборанты ходили, брали образцы со склада, с конвейеров, делали анализы, результаты заносились в журнал, начальник смены и начальник лаборатории расписывались, — говорил Кравцов с раздражением. — Но потом стало понятно, что или в лаборатории засланный казачок, или кто-то подменил пробы. Поэтому пришлось ужесточить меры безопасности. Теперь по всему молочному комбинату установлены камеры наблюдения, по цехам ходит охрана.
— И что, эти меры дали какой-нибудь результат? — спросила я.
— Да, конечно, нашей продукцией перестали травиться, — ответил он, — только потом случилось кое-что почище. Наше предприятие питается электричеством с городской ТЭЦ. До него проложены четыре высоковольтных кабеля: два рабочих и два резервных. Кто-то прикрепил к ним в месте, где кабели выходят на эстакаду, что-то наподобие термитного заряда и поджег. Смесь прожгла оболочку, кабели замкнуло, причем все четыре, и предприятие на сутки осталось без электричества. Понимаете, что значит для молочного комбината остаться без электричества? У нас непрерывный цикл работ. Пока чинили кабели, пока бюрократические проволочки с ТЭЦ, испытания там всякие и разрешение на включение, у меня скисло шестьдесят тонн молока плюс одиннадцать тонн мороженого. Это миллионные убытки. Из кислятины потом понаделали творога, но кому, скажите на милость, нужно такое количество творога! Я потом рвал на себе волосы и бегал, не зная, куда его пристроить. Две тонны ушло в магазины, еще тонну спихнул в пекарню, а остальное по бросовым ценам отправили на птицефабрику.
— В каком месте были повреждены кабели, на территории предприятия или за его пределами? — спросила я.
— За территорией, в двадцати метрах от забора, — пояснил Кравцов, наливая себе в стакан виски, — там еще трубы теплотрассы из земли выходят. Ну ничего, пусть теперь только сунутся к ним. Я велел поставить там вышку с охранником, и если что, то пусть стреляет на поражение.
В кабинет резко вошла Юлия Матвеевна и недовольным голосом сказала, косясь на меня:
— Что же вы не идете, стол уже накрыт!
— Сейчас. Подожди. Видишь, мы разговариваем! — рявкнул на нее разгоряченный Кравцов. Его жена замерла с открытым ртом, а Аркадий Никифорович, поняв свою оплошность, быстро заговорил, вскакивая с кресла: — Извини, золотце, нервы ни к черту, сейчас спускаемся.
Кравцова, бледная, со сверкающими злобой глазами, молча удалилась. Я глянула на клиента. Он с тревогой смотрел ей вслед.
— Больше попыток повредить кабели не было? — спросила я, выводя Кравцова из задумчивости.
— Нет, к кабелям не прикасались, — ответил он, опускаясь обратно в кресло. Кожаная обивка под ним протестующее заскрипела. — Но дальше было еще хуже. Подряд две утечки аммиака из линий холодильно-компрессорной станции. Каждый раз приходилось эвакуировать по ползавода. Потом комиссия из МЧС и технадзора натянула меня по полной программе. Начальник охраны выгнал весь караул в полном составе.
— Вы не считаете утечки случайными, — уточнила я, — предприятие-то старое, износ оборудования и коммуникаций.
— Да проверяли мы. Линии намеренно были испорчены. В одном случае продувочный кран был вырван с «мясом». — Кравцов с досадой бухнул по столу кулаками. — Ох, поймать бы мне эту гниду! После утечек пришлось опять усиливать охрану, устанавливать дополнительные камеры и посты.
— Аркадий Никифорович, а почему вы решили, что опасность угрожает непосредственно вашей жизни? Когда вы это поняли? — спросила я.
— После убийства Геворкяна некто написал на воротах моего дома кровью «Готовься сдохнуть», — сказал Кравцов, глядя мне прямо в глаза. — Как вы считаете, угроза это или нет? Я думаю, что это самая что ни на есть угроза.
— Знак действительно зловещий, я согласна, — кивнула я.
— Милиции же этого не докажешь, сказали: кровь на воротах свиная, просто подшутил кто-то! — с досадой воскликнул Кравцов, вскакивая. В нервном напряжении он забегал по кабинету. — Они не связывают все эти случаи. Убийство Геворкяна худо-бедно расследуют, а про остальное говорят — совпадение, несчастный случай или сваливают все на психа, говорят, что пройдет полнолуние и он успокоится. Я, конечно, задействовал связи и прижал им хвосты, но все равно следствие не движется.
— На первый взгляд все действительно очень запутанно и кажется, что все эти случаи не связаны между собой, — произнесла я с расстановкой. — Сказать что-либо конкретно я смогу, лишь досконально изучив дело.
— Феофанов мне сказал, что вы хороший сыщик, — вспомнил Кравцов, — так что, может быть, вам удастся то, что не удается милиции.
— Да, действительно, занимаясь охраной клиента, я провожу параллельно расследование, чтобы нейтрализовать источник опасности, — призналась я. — Настоящий профессионал должен уметь предотвратить удар до того, как он будет нанесен, а сделать это можно, лишь вычислив злоумышленника.
— Вот и великолепно. Прошу вас, вычислите этих злоумышленников, пока я не разорился и не получил пулю в голову, как Геворкян, — взмолился Кравцов.
— Хорошо, вычислю, — пообещала я. — Давайте еще раз обговорим оплату моих услуг.
Кравцов не возражал. Он безропотно согласился на все мои условия. Видать, страх сделал его уступчивым. В итоге я должна была по условиям соглашения получать тысячу двести рублей в день плюс дополнительные расходы, если потребуется. Оплата в конце недели. Кравцов расщедрился настолько, что пообещал мне премию, если я сумею предотвратить очередной акт саботажа. Премия, по его заверениям, будет составлять десять процентов от суммы возможного убытка. Я прикинула в уме. Повреждение кабелей обошлось «Молочным рекам» потерей одиннадцати тонн мороженого и шестидесяти тонн молока. Отпускная цена на мороженое для оптовиков в среднем восемьдесят рублей за килограмм, а молока — восемь рублей за литр. В общей сложности это примерно миллион рублей.
— Значит, в случае чего вы вот так запросто выложите передо мной сто тысяч? — напрямую спросила я. Кравцов сердито потер переносицу.
— Я сказал: десять процентов от суммы предполагаемого ущерба, — значит, десять процентов.
Глядя на него, я сильно засомневалась в правдивости его слов. Не похож был Аркадий Никифорович на человека, щедро раздающего подарки.
— Насчет графика работы, — сказала я, меняя тему. — Как вы хотите? Я могла бы каждое утро приезжать к вам и сопровождать вас на работу, или…
— Мне было бы спокойнее, если бы вы на некоторое время поселились у меня, а то, честно сказать, последние ночи я глаз не сомкнул, мерещилась всякая чертовщина. — Кравцов отвернулся к окну, чтобы я не видела его лица. — На работе и так напряг. Всякий норовит кинуть — и поставщики, и потребители, а тут еще какая-то гадина завелась. Я всю жизнь к этому шел…
— Успокойтесь, неразрешимых проблем не бывает, — заверила я его, — всегда можно найти выход.
Повернувшись ко мне лицом, Кравцов грустно улыбнулся.
— Евгения Максимовна, а мне нравится ваш оптимизм. Чувствую, вы действительно сможете мне помочь.
— Конечно, смогу, — вскинула я голову, — только при условии, что вы неукоснительно будете выполнять все мои требования, касающиеся мер безопасности.
— Считайте, что уже начал выполнять, — оживившись, проговорил Кравцов. Я смогла вселить в него уверенность. Тоска и растерянность ушли из его взгляда, в глазах засветился озорной огонек. — По рассказам Феофанова, вы просто творите чудеса, — сказал он, улыбаясь уже по-настоящему.
— Чудеса — это мой профиль, — усмехнулась я.
— Что ж, давайте спустимся в столовую. Наверно, там уже вся еда остыла, — предложил Кравцов, подходя к моему креслу.
— Когда мне приступать к работе? — спросила я, с неохотой поднимаясь из удобного кожаного кресла.
— Немедленно! — воскликнул Кравцов поспешно. — Я даже заплачу вам за этот день, как за полный.
— Нет проблем, — ответила я, — утром съезжу к себе, заберу кое-что необходимое для работы.
— Конечно, конечно, съездите, — Кравцов взял меня за локоть и повел к двери, — ужин ждет…
Кравцова встретила нас в столовой.
— Все уже давно остыло, пока вы там совещались, — бросила она раздраженно, — велю Татьяне подогреть и подавать.
Она вышла из столовой, а я спросила у Кравцова, кто знает, что он собирался нанять меня.
— Никто, только жена, — ответил он, сбитый с толку моим вопросом. — Что, нужно это скрывать?
— По возможности, — ответила я. — Пока я во всем не разобралась, все, кто вас окружает, под подозрением.
— А что я скажу на работе, когда спросят, кто вы такая? — задал он резонный вопрос.
— Скажете, что я консультант из экономического университета, — предложила я. — Вы наняли меня консультировать руководство комбината по вопросам экономической безопасности бизнеса и методам конкурентной борьбы.
