Бросив взгляд на легкомысленные барельефы по периметру потолка, я еще раз внимательно посмотрела на больного. Дышал он с трудом, подчас прорывались хрипы. Восковой профиль Корнелюка заострился, под глазами темнели широкие синяки, взгляд помутнел.
Когда Дима подошел к отцу и взял его за руку, дряблые мускулы даже не шевельнулись. Похоже, дни Владимира Георгиевича сочтены — впрочем, дней этих могло быть еще довольно много: в таком состоянии больные иногда находятся годами.
— Вот так мы и живем, — беспомощно проговорил Дима, обращаясь ко мне. — И так тяжело, а тут еще этот криминал, будь он неладен.
— Разберемся, — как заправский мент пообещала я. — Дайте только срок.
— Ну что ж, — Дмитрий погладил отца по руке и поднялся с кровати, — пойдемте. Ваша комната направо. Удобства — прямо по коридору.
Я кивнула и прошла в свои временные владения. Комната оказалась небольшой, но уютной. Кровать, тумбочка, кресло, маленький японский телевизор… А вот и напоминание о том, что это бывшая детская — стена возле кровати была увешана вымпелами со значками, которые маленький Дима собирал еще в школе и, судя по их количеству, изрядно преуспел в этом коллекционировании.
Дима дал мне полчаса на освоение обиталища — потом был обещан обед. Похоже, трапезы в этом доме были заведены совместные, так как Корнелюк назвал точную цифру — ровно в четыре.
Мне, честно говоря, не улыбалось сидеть за одним столом с сиделкой Ангелиной Павловной и то и дело ловить на себе ее возмущенные взгляды. Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут, и я смирилась с этой перспективой. Впрочем, как показали дальнейшие события, у «доброго ангела» дома Корнелюков, как охарактеризовал мне Дима Ангелину Павловну, появился еще один повод для выражения своих эмоций. Но обо всем по порядку.
Я прихорашивалась перед зеркалом, когда расслышала мелодичный звонок. Я высунула голову из-за двери: так и есть, открывать шел Дима! Я немедленно выскочила из комнаты и нагнала его у самого порога. Перехватив руку юноши, которая уже легла на головку замка, я твердо заявила своему клиенту:
— Чтобы этого больше не было! Если я с вами работаю, то извольте вашу активность свести до минимума. Я понятно выражаюсь?
— Н-не очень, — проговорил оторопевший от моего напора Корнелюк. — Я ведь ничего такого не делал! Только хотел открыть дверь…
— Это и есть «такое», — заверила я его. — Пока я отвечаю за вашу безопасность, прошу меня слушаться. Иначе — я пас.
— Так что же, вы будете со мной и на занятия по музыке ходить? — ужаснулся Дима.
— Ага, — кивнула я. — В крайнем случае посижу перед классом в коридорчике. Можете не беспокоиться, меня примут за студентку. Никто не подумает, что я вас охраняю. Более того, никто и не должен будет так подумать. Я вообще могу к вам не приближаться, если угодно. Но я всегда должна быть рядом!
Дима был потрясен. Похоже, он не предполагал, что я буду так серьезно подходить к своему делу. А что же, интересно, он думал? Что я буду сидеть в своей комнате и ждать, пока его пристрелят или прирежут?
Между тем человек по ту сторону двери проявлял признаки нетерпения. Звонок прозвонил снова, и на этот раз был более долгим и настойчивым.
— Ну открывайте же! — улыбнувшись, предложила я. — Я же не запрещаю вам ограничивать круг своих знакомых. Я буду просто стоять рядом.
Дима покорно кивнул и открыл дверь. На пороге стояла невысокая девушка в кожаном плаще серо-зеленого цвета. В руке у нее был скрипичный футляр.
— Ты что, заснул? — спросила она Диму с порога, не здороваясь. — Я звоню-звоню, а ты нулем. Да и сейчас молчишь. Что-то случилось?
Было ясно, что в последней фразе девушка имела в виду отца Димы. Значит, белокурая гостья в курсе домашних дел Корнелюка.
— Нет, ничего, — пролепетал Дима. — Просто я замешкался…
— Да ты и сейчас мешкаешь, — с легким раздражением проговорила девушка. — Так ты пригласишь меня войти или нет?
Дима расшаркался, заахал и, отвесив неуклюжий полупоклон, отступил. Гостья вошла в холл и сразу же заметила меня. Удивленный взгляд смерил мою фигуру с ног до головы, а потом переместился на Диму.
— Это Евгения Максимовна, — представил Дмитрий. — А это Оля. Мы вместе учимся. Я говорил вам, помните, Евгения Ма…
— Очень приятно, — подала мне руку подруга Димы, изобразив на лице улыбку. — Интересно, что же вам Митя про меня наболтал?
— Только самое хорошее, — заверила я ее. — Рада с вами познакомиться.
Ольга явно не знала, как реагировать на мое присутствие. Пока что для нее было секретом, в каком качестве следует воспринимать появление незнакомки в столь хорошо известном ей доме.
— Вы по делам отца? — спросила она меня невзначай, когда мы проходили в зал.
— Скорее по делам сына, — ответила я. — Но и отца тоже в какой-то степени.
— Снова неприятности в фирме? — настороженно поинтересовалась Ольга. — Или вы представляете интересы кого-то из родственников?
— Родственников? — удивилась я. — Разве кто-то может предъявить какие-то права?
Ольга прикусила язык.
— Так вы не ответили на мой вопрос, — с недобрым выражением глядя мне в глаза, проговорила Ольга. — Или вам нравится нагнетать тайну?
— Просто всему свое время, — спокойно ответила я. — А сейчас время обеда.
Стол уже был накрыт. На крахмальной скатерти блестели серебром столовые приборы, посверкивал хрусталь, а белый фарфор сервиза весело отражал солнечные лучи. Обед был довольно скромный: крабовый салатик с кукурузой и капустой, бульон с клецками и толстенький антрекот с лечо.
Совместная трапеза, как и подсказывала мне интуиция, не обошлась без скандала.
«Добрый ангел» Ангелина Павловна не выдержала такой, по ее мнению, наглости со стороны Димы. Привести домой сразу двух женщин и усадить их вместе с собой за обеденный стол! Ведь семейная трапеза — это священнодействие для дома Корнелюков!
Понятно, что Ангелина Павловна не могла сказать все это в лицо «молодому хозяину». Но и терпеть такое безобразие сиделка тоже не собиралась.
Началось все с долгих, внимательных и тяжелых взглядов, которые Ангелина Павловна «дарила» присутствующим по очереди. Я наблюдала, как «добрый ангел» пытался безмолвно выразить силой своего взгляда возмущение пополам с укоризной, и меня эта пантомима немало позабавила. Надо сказать, что Оля с честью вынесла это испытание — когда Ангелина Павловна, в очередной раз тяжело вздохнув, уставилась на девушку, та подняла голову и выдержала взгляд пожилой женщины, причем в это время на ее губах играла торжествующая улыбка — слабо, мол!
Ангелина Павловна была вынуждена признать поражение. Даже не покончив с первым блюдом, она с опущенным долу взором встала из-за стола и, еще раз вздохнув на прощание, молча удалилась.
— А как же мясо?! — прокричал ей вслед Дима.
Но Корнелюк-младший не успел как следует прожевать пищу, и это восклицание выглядело уж никак не заботливым, а, скорее, издевательским. Ангелина Павловна лишь махнула рукой, даже не обернувшись.
— Какая муха ее укусила! Наверное, что — то с желудком, — недоуменно пожал плечами Дима.
Мы обменялись с Ольгой понимающими взглядами, причем обе не смогли сдержать улыбки.
— Эта муха называется ревность, Димочка, — проговорила Ольга.
Корнелюк поперхнулся.
— В каком смысле? — Он подозрительно посмотрел на свою подругу. — Ангелина Павловна вроде бы уже в возрасте. Да и вообще…
— Ревность в более широком смысле. Можно сказать — ревность семейная, — терпеливо пояснила Ольга своему приятелю. — Ты, Димочка, можно сказать, в душу ей наплевал. Да-да, можешь не таращить так глаза. Впрочем, ты слишком толстокожий, чтобы сразу это понять…
Дима обиделся. Он отложил вилку, отодвинул от себя тарелку с недоеденным антрекотом и вопросительно посмотрел на Ольгу.
— Что, не очень-то приятно? — усмехнулась та. — Но не обижайся, пожалуйста. Правда — вещь неприятная. Наверное, эмоциональная бестактность — общая беда всех мужчин. Они хорошие стратеги, надо отдать им должное, но плохие тактики. Извини за каламбур, но с чувством такта у тебя явно не фонтан…
— Может быть, ты объяснишь поподробнее? — сухо проговорил Дима. — И я смогу как-то исправить свой недостаток, учтя твои упреки.
— Упреки? — удивленно подняла брови Ольга. — Это вовсе не упреки, дорогой. Много чести… Впрочем, я не намерена ничего объяснять при посторонних. Давай как-нибудь в другой раз…
Я украдкой бросила взгляд на Диму. Он поймался на крючок Ольги с первой попытки и сказал именно то, что она в данный момент хотела услышать.
— Ты можешь говорить совершенно свободно, тем более что Женя вовсе не посторонняя, — начал разъяряться Дима. — По крайней мере, в данный момент… В общем, ее присутствие не должно тебя волновать.
