Джон Карр - Стук мертвеца

– На меня?

– Да. А ты не знал? Ты тоже не замечаешь ни людей, ни событий?

– Ты удивишься, – возразил Тоби, – но, пожалуй, я соглашусь. Послушай, Марк! Я был прав. Клянусь тебе, я прав.

– Подожди! – остановил его Марк. Его низкий голос, всей мощью которого он пользовался очень редко, заполнил всю комнату. – Может, ты и прав, Тоби. Я не утверждаю обратного. Но ты неправильно подходишь к этой проблеме.

– То есть?

– Ну, например… Мы ведь очень мало знаем о Джонсонах, о Джордже и о Губерте.

Тоби скривил губы.

– Мы не проявляем внимания к людям, не так ли, если они стоят ниже нас? А вот я-то знаю о них немало.

– Кто мог настолько ненавидеть Джорджа и Губерта? Или хотел убить их?

– Всю семью? – не без сарказма уточнил Тоби. – В любом случае таких злодеев я не знаю.

– Значит, ненависть этого шутника не была направлена на них. Мотива тут не просматривается. Похоже, что наш весельчак специально привлек наше внимание к спортивному залу, чтобы наши мысли крутились только вокруг него. Типичный для студентов номер, как ты сам сказал.

– Да, и это как раз не дает мне покоя. Этот тип с его злобой. То ли он так жесток, то ли просто недоумок, который не понимает, что делает.

Бренда подала голос, мягкий и нежный, как шелк.

– Почему вы все время говорите «он»? – удивленно спросила она. – А не могла ли это быть женщина?

У Кэролайн отхлынула кровь от лица, и она отвернулась. Но когда пауза стала уже тягостной, Тоби отреагировал совершенно неожиданно.

– О господи, – прошептал он, глядя прямо перед собой, – о господи, каким же я был тупоголовым… Ну и дурак!

– Подожди! – мрачно остановил его Марк, но Тоби не стал ждать.

– Эта мысль крутилась у меня в голове! – заорал он, ударив себя кулаком по лбу. – Но я со своей тупостью не придал ей значения. Я даже подумал об изоляторе, но так и не мог связать его со спортзалом. Конечно же! Там мог быть только один человек. Роз Лестрейндж.

И снова Марк почувствовал ее присутствие рядом, но на этот раз он быстро справился с собой. Все вдруг вздрогнули, словно в комнату вошла сама Роз Лестрейндж.

– Как интересно! – пробормотала Бренда.

– Но это же абсурд, – вмешалась Кэролайн. – Женщина? – прошептала она почему-то испуганным голосом. – Ж-ж-женщина входит в мужской спортзал? И смеется там?

– И смеется, – угрюмо согласился Тоби. – Вот именно.

– Но невозможно, чтобы…

– Ангел мой, ты слишком невинна для этой жизни. Именно такое могла сделать наша Роз, и с большой радостью. Таково ее чувство юмора. О чем я говорил? Или о злобном монстре, или о детской беспечности человека, который не ведает, что творит. Я не хочу выглядеть негалантным, но ей свойственно и то и другое.

Тоби! – едва не заорал Марк. – Да выслушаешь ты меня, наконец?

– В самом деле, Тоби, – произнесла Бренда, глядя в другую сторону. – Пожалуйста, выслушай Марка!

– У меня к тебе только один вопрос, – настойчиво сказал Марк. – Чего ради Роз Лестрейндж так себя вести?

– А я задам тебе другой вопрос, – возразил Тоби. – Объясни ту историю в изоляторе, что произошла около месяца назад. Это куда проще.

– Что за история? – вскинулась Кэролайн.

– Наша Роз привела туда своего приятеля и даже не стала отрицать этого. Она просто хохотала и говорила, что никто не сможет ничего доказать. Перестань краснеть, ангелочек, и не старайся изобразить невозмутимость. Бренда, я к тебе обращаюсь!

– Да? – спокойно отозвалась Бренда.

– Ты когда-нибудь слышала разговоры Роз Лестрейндж на ее любимую тему?

– Нет, не думаю.

– Еще до того, как ее перестали приглашать в гости, она выдавала реплики, от которых тарелки взлетали со стола. Я помню одну из них. Мол, ей нравится заниматься любовью – цитирую – «в странной или необычной обстановке».

– Думаю, что некоторым мужчинам, – кивнула Бренда, – это тоже нравится. И что же?

– Ничего. Но такова она, наша Роз. Характер! Обращаю ваше внимание: меня не волнует, сколько у нее приятелей. Но когда речь заходит о злобных и бесчеловечных поступках в спортивном зале…

– Ясно, – прервал его Марк. – И вот тут твоя версия дает сбой.

– Марк, почему, черт побери, она дает сбой?

– По крайней мере, нам понятно, что случилось в изоляторе. – Краем глаза он видел выражение лица Бренды, но не остановился. – Мы не в силах понять другое. Чего ради она рисовала статую Основателя, чего ради делала попытки – подлинные или театральные – убить Джорджа и Губерта Джонсонов?

– Не знаю. Это я признаю. Но позволь я вернусь к ее любимой теме…

– Ее любимая тема не имеет отношения к предмету разговора. Как бы то ни было, ты же не будешь утверждать, что она – мартовская кошка?

– До чего странно, – сказала Бренда, глядя в потолок, – до чего странно, что Марк взялся защищать ее.

– Иди ты к черту, я вовсе не защищаю ее! Я…

– Пожалуйста! – вскричала Кэролайн.

Накал страстей в гостиной достиг такого предела, что воздух, казалось, вот-вот зашипит, как вода на раскаленной плите. И тут Кэролайн попыталась остудить его.

Она и сама взяла себя в руки: опустившись на диван, старалась проглотить комок в горле. На Бренду же, похоже, эта вспышка не произвела никакого впечатления: она окинула всех рассеянным отстраненным взглядом. При этом она безостановочно крутила в руках запечатанную пачку сигарет.

– П-п-прошу прощения, – извинилась Кэролайн, – но, похоже, и моя мать, и миссис Уолкер, и все остальные только и делают, что говорят о Роз Лестрейндж. Кто она такая? Откуда она взялась? Что она здесь делает? Вот что всех интересует.

– Успокойся! – нервничая, пробормотал Тоби.

– И этот ее коттедж на Харли-Лейн…

– В начале восемнадцатого столетия, милая, он именовался «Синими Руинами».

– Сейчас, дорогой, его уже так не называют. Все интересуются, каким образом ей удалось купить этот коттедж, хотя он считается собственностью колледжа в той же мере, как и старая таверна. Я сыта по горло Роз Лестрейндж! Я видела ее только раз, и она мне совершенно не понравилась. Но не думаю, что она так плоха, как о ней говорят. Мой отец хорошо отзывался о ней. Как и доктор Хьюит.

– Доктор Хьюит? – переспросил Тоби. – Доктор Арнольд Хьюит?

– Да, конечно. Кто же еще?

– Ну и ну! – сказал Тоби, щелкая пальцами. – Доктор Хьюит, мастер Куин-колледжа, прямой потомок Септимуса Хьюита. Объясняет ли это появление рисунка Основателя? Не замешан ли во все это дядюшка Арнольд Хьюит, старый… ну, не стану говорить кто.

– Ну, Тоби, это просто смешно.

– Да, да, признаю, что так и есть! Более нелепую мысль трудно себе представить. И все равно это жутко забавно!

– Нет, вовсе не забавно! Пожалуйста! – снова завелась Кэролайн. – Я… я не могу толково объяснить все, но вот что я имею в виду. Вы все время думаете о мисс Лестрейндж, вам она мерещится везде и всюду. Вы бы вовсе не удивились, если бы она заглянула в окно или постучала в двери.

Тоби подскочил и выругался. Бренда выпрямилась в кресле.

Звук, который донесся до них, не имел ничего общего с трелью дверного звонка. Раз за разом пронзительно звонил телефон в нижнем холле.

Всем четверым в голову пришло одно и то же. Секунд десять никто не произносил ни слова. Бренда Рутвен бросила пачку сигарет на кресло и привстала. Спокойным легким шагом она через открытую арку направилась в холл. Марк опередил ее.

Бренда сделала два стремительных движения, и подол ее белой юбки колыхнулся. Марк почти бежал к телефону.

Протянув руку к трубке, он как бы заслонил от жены аппарат и развернулся, словно бы отгородившись барьером.

В любое другое время его неприличная торопливость показалась бы странной и даже смешной. Но сейчас в ней не было ни малейшего повода для насмешек, и Марк это понял, едва только прикоснулся к трубке.

Бренда остановилась у подножия лестницы, лицом к нему, держась одной рукой за перила. Он видел ее пылающие глаза: широко открытые, окаймленные черными ресницами, они были полны эмоций, столь же обнаженных, как и ее руки. Он с трудом понимал, что делает. Скользнув взглядом мимо, Бренды, он заметил, что из-за арки на него напряженно смотрит Тоби, а рядом с ним застыла Кэролайн.

Последний звонок он прервал на середине. Марк поднес трубку к уху и услышал мужской голос.

– Да, доктор Кент? – произнес он.

Кто-то испустил вздох облегчения. Марк тут же выкинул из головы свои страхи.

– …Если они не против вернуться? – спросил он изумленно. – Да, конечно, доктор Кент, – пришел в себя Марк. – Надеюсь, ничего не случилось?

– По крайней мере, хуже не стало, – ответил отец Кэролайн. – Но мастер только что спешно вернулся. Он сейчас со мной. Э-э-э… кажется, в понедельник у вас будет гость?

Доктор Сэмюел Треверс Кент был англичанином до мозга костей, хотя прожил в Америке тридцать лет. Один его голос, который мог быть низким и вибрирующим или слабым и далеким, когда он погружался в сложные лабиринты своего воображения, напоминал Марку о чем-то давно забытом; о том, встреча с чем потрясла его.