Марина хихикнула.
— Ну и поезжай, — Шапиро обиженно смотрел в сторону. — Потом волосы на жопе рвать будешь. Такие предложения, знаешь ли, не каждый день делают. А мне еще со спонсорами объясняться.
— Так ты уже с ними договорился? Без меня?
— Но мы ведь работаем вместе, и я даже предположить не мог, что ты упрешься, как ишак. Год за колючкой ему не нравится… Некоторые по двадцать лет сидят, и ничего.
— Так они за дело сидят. Вот замочу тебя… — Роман посмотрел на Марину, — Марину еще и до кучи человек пятнадцать, тогда и буду сидеть там до второго пришествия.
— Не будешь, — мстительно ответил Шапиро, все так же глядя в сторону, — тебе вышку дадут. Я сам взятку судье дам, чтоб тебя расстреляли как врага народа.
— Да не стреляют уж теперь, — засмеялся Роман. — И вообще, как ты судье взятку дашь, если будешь моей первой жертвой?
— А я завещание верным людям оставлю. Сегодня же.
— Ладно, упырь, позвони мне завтра.
Роман протянул Леве руку, и тот не глядя небрежно дотронулся до нее.
Марина, воспользовавшись тем, что Шапиро смотрел в сторону, едва заметно кивнула Роману, вопросительно глядя на него, и Роман ответил ей утвердительным кивком.
Когда Роман ушел, Марина взяла Шапиро под руку и сказала:
— Левчик, выпей водки, а то опять будешь нервничать. Да не эту детскую рюмочку, что ты — не мужик, что ли?
Глава 2
ВОЛЯ ТЫ, ВОЛЯ, ГОРЬКАЯ ДОЛЯ…
Огромный черный «БМВ» с выключенной мигалкой неторопливо свернул под запрещающий знак и уверенно поплыл прямо по пешеходной аллее Павловского парка. Аллея вела в глубь так называемой дикой части парка — той, что восточнее речки Славянки и Розовопавильонных прудов. Тонированные стекла «БМВ» равнодушно отражали окрестные красоты.
Так же равнодушно смотрел на них и единственный пассажир машины — Сергей Иванович Петров, депутат Государственной думы и председатель комитета по стратегическому планированию. Не до красот ему было — впереди важная встреча. Точнее, совещание.
Причем такое, которое лучше проводить не в уютном офисе или полагающейся депутату приемной. Отнюдь не все вопросы государственной важности надо решать на виду у десятков случайных людей, каждый из которых при этом может оказаться совсем не случайным. Конечно, проверенные люди еженедельно сканировали его кабинет и приемную на предмет разнообразных электронных сюрпризов, и пока все было чисто — однако именно это и тревожило Сергея Ивановича. Слишком высоко он взлетел, чтобы им так демонстративно никто не интересовался, и слишком хорошо знал нравы и методы своих коллег по высокой политике.
Да и техника современная, мать ее, прет, где не надо, семимильными шагами!
Что толку во всех этих сканированиях, если вполне можно записать любой разговор и без клопов — просто считывая лазером колебания оконного стекла!
Хоть с двухсот метров, хоть с пятисот. А все окна кирпичом не заложишь, тем более автомобильные.
Поэтому лучше уж вот так — в пригородном парке, в будний день, в малолюдной его части. Там, где огромная поляна, а в самом центре ее — естественная беседка в виде небольшой рощицы. Круг белых берез называется. Не подберешься незаметно ни с каким лазером-шмазером.
Сергей Иванович завозился в недрах пахнущего кожей просторного салона, устроился поудобнее. С усмешкой посмотрел на жмущихся к обочинам аллеи редких прохожих. Большинство из них безропотно уступали дорогу государственному автомобилю. Однако некоторые отваживались на робкий бунт — загораживали дорогу до последнего, даже когда массивный черненый бампер уже готов был упереться в задницу. Мол, ничего не знаю, иду, где положено, имею право. Ну и что? Все равно потом трусливо прыгали в сторону. Да еще и с виноватой улыбочкой на всякий случай — я ничего такого, просто не заметил!
Ага, вот и самый смелый выискался!
Сергей Иванович заметил в зеркале заднего вида, как какой-то потертый старикан показал фигу вслед отъехавшему уже метров на тридцать «БМВ», да еще и плюнул. Ну прямо Стенька Разин! Заступник народных бедствий Радищев!
Да, дрянь народец…
Сергей Иванович поморщился и вздохнул.
Что делать — какой есть. Как там у писателя Бунина в «Окаянных днях»? Что-то насчет людей, которыми можно управлять, только притиснув дуло нагана к их виску… Только тогда из этих людей может выйти хоть какой-нибудь прок, какая-то польза для государства.
Молодец Бунин! Не зря жена уговорила прочитать его.
«Действительно, а как иначе? — подумал Сергей Иванович. — Ведь именно к пользе государства мы и стремимся».
Говоря «мы», Сергей Иванович, конечно, уж никак не имел в виду партию «Великая Россия», по спискам которой прошел в Думу в этот раз. Давно он не питал никаких иллюзий по поводу всей этой партийной суеты, которая если для чего и нужна, так только для того, чтобы своевременно выпускать у населения пар в свисток. Да еще стоять горой за начальство, получая за это благодарность в виде доступа к бюджетным молочным рекам и кисельным берегам.
Поэтому он и менял партии, как перчатки, все время оказываясь в той, которая к начальству поближе. И коммунистом был, и демократом, и у Черномырдина в «Нашем доме» отметился, теперь вот в «Великой России». Ну и что? Население в этих партиях все равно ни ухом ни рылом, а опытные в государственном управлении люди России нужны.
А кто сравнится по политическому опыту с тем же Сергеем Ивановичем Петровым? Бывший адвокат, семнадцать лет в парламенте — сначала в Верховном Совете, теперь вот в Думе. И не на задней скамейке — в ведущих комитетах и комиссиях. И все время на правильных позициях.
Как такого не заметить? Вот и заметили, и сразу стало ясно Сергею Ивановичу, что есть организации посерьезнее всех этих клоунских партий. Поначалу даже испугался.
А началось все буднично и просто.
Как-то Сергей Иванович обедал в думском кафе.
Расправился с наваристым борщом за четырнадцать рублей пятьдесят копеек, с котлетой по-киевски за десятку. Отдуваясь, вытянул «маленький двойной» арабики за пятерку. И уже было собрался уходить, когда к его столику подошел старый знакомый — Адольф Богданович Самоедов. Тоже депутат, отставной милицейский генерал, уже второй срок заседающий в комитете по охране правопорядка.
Сергей Иванович сошелся с ним на первомайской пьянке в приемной у председателя фракции. Здорово выпили тогда! Кое-каких слуг народа так и оставили на диванах до утра, а один из них не пожалел и старинной китайской вазы, коллективного подарка председателю фракции от товарищей по партии — наблевал туда, подлец!
На такой вот вечеринке и разговорились под виски «Глендфиш» двенадцатилетней выдержки.
Добродушно поиронизировали над нынешним своим партийным пристанищем (Самоедов тоже был не дурак нос по ветру держать). Сошлись на том, что организующая сила обществу, конечно же, необходима — тем более такому недоразвитому, как наше. И не дело, когда рулить государством пытаются всякие шуты гороховые. Это под силу только ответственным, опытным людям. Только такие люди способны укрепить державу, повести неразумных сограждан по правильному пути. И вовсе необязательно спрашивать об этом самих граждан — что поделаешь, если они не в состоянии понять своей собственной пользы…
Посокрушались: в том-то и беда наша, что нет сейчас такой вот сознательной, полезной для государства силы. Всяк себе рвет, не понимают, что сообща можно гораздо большего добиться. И ведь сколько швали мешает безнаказанно, путается под ногами!
— Кстати, Сергей Иванович, — вдруг прищурился Самоедов, — а помнишь, в начале девяностых ходили слухи о такой организации — «Белая стрела»?
Они уже выпили на брудершафт и перешли на «ты».
— Припоминаю, — кивнул Петров, — было что-то в газетах. Вроде бы какие-то шибко идейные менты отчаялись бороться с преступностью по закону и решили наводить порядок сами — казнить особо зарвавшийся криминалитет без суда и следствия. Как бы по законам военного времени.
Подвыпивший Сергей Иванович попытался замаскировать внезапно подступившую икоту ироническим смешком.
— Да ведь время-то и впрямь почти военное было! — не поддержал веселости собеседника Самоедов. — Что же им оставалось — сидеть сложа руки, когда демократические суды скопом оправдывали насильников и грабителей?
— Постой, Адольф Богданович, но ведь это же слухи. Безответственные газетеры для поднятия тиражей придумали какую-то пародию на колумбийские эскадроны смерти шестидесятых годов — и все дела!
— А ты подумай вот о чем. Ведь любой слух, даже самый глупый, отражает какие-то общественные ожидания. Между прочим, в середине девяностых «Белая стрела» всплывала на некоторых судебных процессах — кажется, в Воронеже и еще где-то. Так не пример ли это той самой необходимой обществу активности ответственных государственных людей, о которой мы говорили? Может, из таких зерен и проклюнутся ростки нашей новой государственности? И нашего благосостояния?
