— Как ее имя?
— Чье имя? — Мистер Кохрейн повернулся к нему от раковины, резко дернувшись, как с ним часто бывало. — Вам всегда нужно знать, как кого зовут. Имя моей невестки? Вам-то оно зачем? Конечно, миссис Кохрейн. Естественно. А как еще может быть?
Мартин не решился спросить адрес. Он подумал, что, судя по тому, как мистер Кохрейн неоднократно описывал многоквартирный дом в Кенсингтоне и его географическое положение, это можно выяснить самостоятельно. Если не пропадет желание. Десять минут, проведенных в обществе уборщика, вызвали у него ощущение, что возможны более достойные кандидаты для его щедрости, чем семья Кохрейн, Сума Бхавнани, мисс Уотсон и мистер Дипден. Мартин сунул листок со списком в карман, чтобы мистер Кохрейн не наткнулся на него и не стал с параноидальной подозрительностью его изучать.
Как обычно, Мартин ушел на работу в десять минут десятого и поехал по Арчуэй и Хорнси-лейн. Иногда для разнообразия он выбирал маршрут до Хай-гейт-Виллидж, а затем по Саутвуд-лейн, через Арчуэй-роуд на Вуд-лейн. А один или два раза, чудесным летним утром, он шел на работу пешком, как в тот день, когда встретил Тима в парке…
Офис Урбана, Ведмора, Маккензи и Кº, членов Ассоциации дипломированных бухгалтеров, располагался на Парк-роуд, в квартале между Этелден-авеню и Кранли-Гарденс. Уолтер Урбан был экспертом в делах, связанных с подоходным налогом, Клайв Ведмор занимался инвестициями, а Гордон Титертон как свои пять пальцев знал налог на добавленную стоимость. Мартин ни на чем не специализировался, а называл себя ишаком, выполняющим самую тяжелую работу, и кабинет у него был самым маленьким.
Мартин точно знал, что этой работой ему придется заниматься всю жизнь, хотя у него не лежала к ней душа. Как он ни пытался, у него никогда не получалось испытать такое удовольствие от манипулирования абстрактными суммами денег, как у отца, или даже понять восхищение, которое вызывала фондовая биржа у Клайва Ведмора. Возможно, ему следовало выбрать какую-нибудь другую профессию, хотя желания, которые обуревали его в школе, были безнадежно непрактичными — писатель, путешественник, кинооператор. Всерьез они не рассматривались. Не он выбрал бухгалтерское дело, а оно его. Иногда Мартин думал, что позволил себя выбрать, поскольку не вынес бы разочарования отца.
Кроме того, его устраивали надежность, безопасность и респектабельность этого занятия. Ему не нужно было беспокоиться по поводу работы или образа жизни — как, например, Тиму. Он гордился годами учебы, оставшимися у него за спиной, гордился приобретенными знаниями и всегда следил, чтобы недостаток энтузиазма не приводил к ошибкам или просчетам. И ему нравилась эта комната с видом на верхушки деревьев Александра-парка — сам парк и деревья в нем были знакомы ему с детства.
В то утро Мартин не ждал никаких клиентов, ему не нужно было кому-либо звонить или отвечать на звонки. Почти три часа он разбирался в запутанных и бессистемных счетах владельца строительной фирмы, который держал свой бизнес уже пятнадцать лет и не заплатил ни пенса подоходного налога. Заглянул отец и одарил его лучезарной улыбкой. Новость о выигрыше в тотализатор заставила его вести себя по отношению к Мартину точно так же, как в те моменты, когда сын получил сначала аттестат о среднем образовании, а затем — диплом университета. После его ухода Мартин попросил Кэролайн, которая была секретарем одновременно и у него, и у Гордона, принести папку с делом мистера Сейджа.
Он открыл папку, но не стал углубляться в статьи и параграфы налогового кодекса, а также счета самого Тима, которые лежали внутри. Всего через два часа Сейдж будет сидеть здесь, напротив него. А он еще не знал, как поступить. Твердое решение, принятое накануне вечером, было… ну, не то чтобы отменено, но явно поколеблено газетой «Норт Лондон пост». За пару оставшихся часов он должен определиться.
Обедал Мартин обычно в одном из местных пабов, а раз в неделю — в греческом ресторанчике на Масуэлл-Хилл, вместе с Гордоном Титертоном. Однако сегодня он поехал в «Вудмен» один. Это место казалось ему подходящим для разрешения проблемы, которая перед ним стояла.
В это время года было слишком холодно, чтобы устраиваться с сэндвичами и пивом в саду. Летом, несмотря на оглушительную близость шоссе, по которому на север с ревом проносились машины, здесь чувствовалось соседство двух лесопарков, зажатых между расходящимися веером улицами. На севере был Хайгейт-Вуд, а на востоке — Куинс-Вуд, под бледно-зеленой листвой которого майским утром встретились они с Тимом. Теперь, в ноябре, эти рощи выглядели просто стеной из бесчисленных серых веток — холодной и негостеприимной.
Но Тим… Говорить Тиму или нет? Разве он не обязан ему сказать, разве это не его моральный долг? Потому что без Тима он точно не выиграл бы сто четыре тысячи футов и вообще не делал бы ставок в тотализаторе.
Мартин познакомился с Тимом Сейджем в Лондонской школе экономики. Шапочное знакомство, не более того, и Тим оставил учебу после первого курса. Мартин не видел его до того утра в Куинс-Вуд, восемь лет спустя.
Утро было туманным, насыщенным синевой и золотом, что обещало дневную жару, и северные окраины Лондона выглядели как пейзаж кисти Тернера. В такое утро машину обычно оставляют дома. Мартин прошел пешком по Джексонс-лейн, потом по Шепердс-Хилл и вошел в лесопарк по дорожке, отходившей от Прайори-Гарденс. Среди зелени деревьев сновали белки, а тишина нарушалась лишь редкими криками соек. Под ногами шелестели слои коричневых листьев бука, а над головой распускались новые, похожие на лоскутки зеленого жатого шелка. Он шагал по дорожке и вдруг увидел вдали фигуру Тима, появившуюся над кромкой холма, и догадка, что это может быть Сейдж, постепенно превращалась в уверенность. Его охватило странное волнующее чувство. Когда между ними осталось не более пятидесяти ярдов, Тим подбежал к нему и резко остановился, словно лошадь, которой натянули поводья.
— Доктор Ливингстон, я полагаю?[18]
Почему бы и нет? Журналист встречает исследователя в лесу.
Странным было другое: сколько эмоций вызвала в тот момент их неожиданная встреча и какое удовольствие испытали они оба. Словно братья, разлученные много лет назад. Может, это потому, что встреча произошла летним утром под сенью зеленого дерева? Или потому, что вероятность такой встречи в лесу просто ничтожна? Мартин так и не смог разобраться, почему эта случайная встреча мгновенно вызвала у него ощущение радости и надежды и почему ему показалось, что она даст начало дружбе на всю жизнь. Чувство, которое возникло у них с Тимом по отношению друг к другу неожиданно и одновременно, было похоже на любовь.
Мысленно произнеся это слово, Мартин ощутил волнение и одновременно страх. Прежде чем они расстались, Тим приобнял его, слегка похлопал по плечу и стиснул — обычный дружеский жест мужчины по отношению к другому мужчине, но с Мартином еще никто так себя не вел. Он был смущен и растерян, и два дня спустя, когда Сейдж позвонил, ему потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и говорить нормальным голосом.
Тим хотел всего лишь узнать, можно ли с ним проконсультироваться как с бухгалтером. Его беспокоил налог, который он должен был уплатить с дохода от своей внештатной работы. Мартин сразу же согласился, ничего не мог с собой поделать, хотя у него были определенные опасения.
Уолтер Урбан придерживался незыблемого принципа: мужчина не может признать привлекательность другого мужчины. Такое суждение приемлемо только в отношении противоположного пола. Мартин думал об этом, и это его беспокоило. В данном случае принцип был нарушен, что посеяло сомнения в душе Урбана-младшего.
Тим был очень миловиден, даже красив — если это определение можно использовать в отношении мужчины. Его красота была сродни красоте актера, лихая и довольно яркая. Черные волосы, короткие по современным меркам (хотя и не такие короткие, как у Мартина), и живые сине-зеленые глаза. В его широких скулах, сильном подбородке и полных женских губах проступало что-то славянское. Он был очень высоким и очень худым, а длинные узкие ладони, начиная с кончиков указательных пальцев, были коричневыми от никотина. В лесопарке он курил, а войдя в кабинет Мартина, зажег сигарету «Голуаз».
Счета Тима пребывали не в таком беспорядке, как у других новых клиентов, с которыми обычно имел дело Мартин. На него также произвело впечатление, что, пока он изучал столбцы цифр, Сейдж с абсолютной точностью воспроизводил их по памяти. У него оказалась фотографическая память. Мартин обещал помочь сэкономить деньги, и Тим был ему очень благодарен.
Собирались ли они еще увидеться? В свободное время? Очевидно, собирались. Мартин уже не помнил, то ли он позвонил Тиму, то ли наоборот. Как бы то ни было, результатом стал совместный ланч в пабе, затем выпивка в пятницу вечером, и во время этих встреч Мартин испытывал неловкость и нервничал, хотя был удивительно счастлив, прямо до дрожи, и пребывал в настоящей эйфории.
