С таким же успехом шутником может быть кто-то из конкурентов Вдовина. Или недовольный сотрудник, уволенный из фирмы и считающий данный акт незаслуженным. Или оскорбленная любовница, брошенная ради более молодой и перспективной пассии. Вариантов масса, а так как о Петре Аркадьевиче мне практически ничего не известно, ни в плане бизнеса, ни в плане личной жизни, двигаться дальше ни в одном из направлений я в данный момент не могу. Зато я могу попытаться расшифровать записки. Если в них вообще что-то зашифровано.
Время давно перевалило за полночь, а я все сидела в своей уютной квартире, обложившись со всех сторон странными посланиями неизвестного шутника. Мои полночные труды не пропали даром. Я обрела уверенность, что рисунки содержат в себе смысл, какими бы бессмысленными они на первый взгляд ни казались. И еще я была почти уверена в том, что зашифровано во втором и пятом послании. Последняя записка давала мне надежду на благоприятный исход беседы с Петром Аркадьевичем, потому что в ней содержалась прямая угроза его жизни. На это я и буду делать ставку в завтрашней беседе. Удовлетворенная результатами, я отбросила записки в сторону и спокойно уснула.
Ровно в десять утра я стояла перед административным зданием Химкомбината в ожидании Андрея Кускова. За час до этого мы созвонились, и я выложила ему результаты своего ночного бдения. Кусков предложил приехать в офис и попытаться совместно уговорить Вдовина начать поиски шутника. Пять минут спустя Кусков вышел на крыльцо.
– Доброе утро. Как настроение, боевое? Петр Аркадьевич у себя. Я не стал заранее предупреждать его о вашем приходе. Думаю, будет лучше застать его врасплох, – поздоровавшись, сообщил Кусков.
– Не будем терять время, – поторопила я его. – Ведите меня к Петру Аркадьевичу. На месте разберемся.
Мы поднялись на шестой этаж. Перед дверью кабинета Вдовина образовалась очередь из шести человек. Игнорируя присутствующих, Кусков провел меня в приемную. Там за внушительных размеров столом восседала дородная матрона. Увидев Кускова, она приветливо заулыбалась, но как только разглядела меня за его спиной, улыбка тут же слетела с ее лица. Грозно сдвинув брови, она жестом остановила нас и зычным голосом поинтересовалась:
– И куда это вы собрались? Петр Аркадьевич не предупреждал, что ждет посетителей. Опять самовольничаем?
Последний вопрос был обращен к Кускову. Ничуть не смутившись, он широко улыбнулся и примирительно произнес:
– Нонна Владимировна, это же со мной. Петр Аркадьевич в курсе. Наверняка он и вам говорил, только вы запамятовали.
Пока секретарша соображала, что это она «запамятовала», Кусков распахнул внутреннюю дверь, протолкнул меня вперед и, войдя следом, быстро захлопнул ее за собой. Оказавшись в кабинете, я огляделась. За столом, не менее внушительных размеров, чем сам кабинет, сидел мужчина совершенно обыкновенной наружности. Средний рост, средний вес, среднее телосложение и такая же усредненная внешность. Прямо глазу зацепиться не за что. Низко склонив голову над бумагами, мужчина что-то быстро писал. Сделав шаг вперед, Кусков негромко кашлянул, привлекая внимание хозяина кабинета. Тот оторвался от своего занятия и, выгнув брови домиком, вопросительно взглянул на телохранителя. Тот прочистил горло, набираясь смелости, и произнес:
– Петр Аркадьевич, тут к вам Татьяна Александровна, – и, помолчав, добавил, будто это все объясняло: – Иванова.
– Решили совместить обязанности телохранителя и личного секретаря? – шутливо проговорил Вдовин.
Голос у него был что надо! Низкий, бархатный, чисто мужской. «Ну, хоть здесь его природа не обделила», – усмехнувшись про себя, подумала я.
– Доброе утро, Петр Аркадьевич, – перехватив инициативу, произнесла я. – Не сердитесь на Андрея. Собственно, это была моя идея явиться без предварительного звонка. Дело в том, что у меня были серьезные опасения насчет того, что позвони я заранее, вы откажетесь беседовать со мной. А этого я допустить никак не могла.
– Интересное начало. Впечатляющее, – спокойно сказал Петр Аркадьевич. – Позволено ли мне будет полюбопытствовать, чем вызван интерес к моей персоне?
– Законное желание, – в тон ему ответила я. – Если не возражаете, начну с предыстории. Вчера мне позвонил мой давний знакомый. С просьбой помочь разобраться в одном запутанном деле. Дело в том, что я частный детектив. Запутанные истории как раз по моей части. Я пообещала помочь, поэтому я здесь.
– Догадываюсь, о чем идет речь, – сухо произнес Петр Аркадьевич. – Вынужден вас огорчить, в такого рода помощи я не нуждаюсь. Вы напрасно потратили свое время.
– Я так не думаю, – парировала я. – Вчера у меня состоялась беседа с вашим телохранителем. После этого я несколько часов потратила на то, чтобы понять, стоит ли вам и ему обращать внимание на события, произошедшие за последнюю неделю. И пришла к выводу, что послания, которые вы получили, игнорировать было бы недальновидно.
– Послушайте, как вы сказали, Татьяна? – Вдовин сделал вид, что не запомнил моего имени. – То, что вы держите слово и не оставляете без внимания просьбы старых друзей, это, конечно, похвально. Но мне ваша помощь не нужна. Я ясно выразился? А с тобой я после разберусь.
И Петр Аркадьевич ткнул пальцем в сторону Кускова. Тот втянул голову в плечи, но взгляд шефа выдержал. И не сказал ни слова. Пришлось снова вмешиваться мне:
– Вы напрасно сердитесь на Андрея. Быть может, выглядит это не совсем красиво, обращаться к частному детективу вопреки воле работодателя, но действовал он из лучших побуждений, – попыталась я заступиться за Кускова.
– Благими намерениями вымощена дорога в ад. Вы что-то об этом слышали? – язвительно проговорил Вдовин.
– Несомненно. Но к данному случаю это не относится. Если вы дадите мне ровно пять минут, я аргументирую свое заявление, – игнорируя тон Вдовина, предложила я.
– Только из уважения к вашему полу, – демонстративно глядя на наручные часы, разрешил он. – Время пошло.
– Есть пять записок, – не тратя драгоценные минуты попусту, начала я. – В них имеется расплывчатое требование о возврате долга и недвусмысленное предупреждение о том, что того, кому они предназначены, ожидают неприятности. Но не это главное. Важно не то, что написано, а то, что нарисовано. Я расшифровала два из пяти посланий. Пока только два, так как времени было мало. Так вот, в последнем письме содержится явная угроза вашей жизни. Хотите взглянуть на это письмо?
Петр Аркадьевич промолчал, из чего я сделала вывод, что он не возражает. Я выудила из сумочки все пять записок, отыскала нужную и положила перед Вдовиным. На листке был изображен человек. Было понятно, что это мужчина. Правая рука была прижата к груди. На заднем фоне был изображен лес. А вот в лесу небольшое затемнение. Я поднесла к затемнению лупу. В увеличенном виде затемнение превратилось в стрелка. Самого стрелка как такового видно не было, а вот орудие преступления прорисовано было довольно четко. Причем не оставалось сомнений в том, что это огнестрельное оружие. И оно уже сработало. Неизвестный художник изобразил даже дымок над дулом. Ювелирная работа. Вдовин с интересом разглядывал картинку.
– Если перевести взгляд на фигуру мужчины, то можно разглядеть струйку крови между пальцами, – подсказала я.
– Ну и что? Думаете, я стану обращать внимание на подобные выходки? – оттолкнув от себя рисунок, произнес Вдовин.
– Вас попытаются убить. Застрелить, если быть точной. И произойдет это в том случае, если вы не отдадите то, что задолжали, – спокойно сказала я. – Или если не вычислите художника раньше, чем он начнет действовать. А действовать он начнет, в этом я не сомневаюсь.
Вдовин не испугался. Не разозлился. Не психанул. Вместо этого он громко, от души расхохотался. Смеялся Вдовин долго, пока слезы из глаз не потекли. Мы с Кусковым стояли напротив Петра Аркадьевича и ждали окончания истерики. Когда Вдовин немного успокоился, он решительно заявил:
– А теперь послушайте меня, мои дорогие опекуны. Эти письма не что иное, как психологические игры придурков, а на них я не собираюсь тратить ни время, ни силы, ни деньги. Вы ведь не задаром работаете, верно, Татьяна Александровна? И работаете, как я понимаю, на совесть. Вот и записочки с лупой рассмотреть не поленились. Только пустое это все. Если кому-то приспичит меня убрать, кому-то действительно серьезному, он не станет тратить время на подобные шедевры. Он просто подложит бомбу мне под днище машины. Или подкараулит возле офиса и всадит очередь из автоматического пистолета мне в грудь. И для этого ему не нужно будет заманивать меня в лес. И маскироваться под чудаковатого шутника, подбрасывающего никчемные писульки, ему тоже будет ни к чему. Так что все ваши выкладки не стоят выеденного яйца. Я не подпишусь на поиски шутника, марающего бумагу. И уговорить меня не в ваших силах.
