— Буся, я не приду сегодня домой… Ну, где могу быть, ба! У Захара, конечно… Это у вас была сначала свадьба, у нас сейчас по-другому… Буся, не сердись, тебе не идет… Женится, никуда не денется. И вообще, сейчас модно жить в гражданском… Молчу, молчу. Не забудь на ночь заварить валерьянку, два пакетика на полстакана, и будешь спать до утра… Ба, не ленись, я на себе проверяла, помогает. Пока, любимая моя!
Светлана ушла в зал, Жорик бросил сигарету в пепельницу и вернулся к скучающему Гене. Недолго им пришлось ждать, четверка, оттанцевав пару медленных танцев, вернулась к столику забрать вещи и теперь продвигалась к выходу.
Лес… какой-то сумрачный… Стволы мокрые и серые, куда ни кинь взор — кругом серая дымка… Это не дымка, это туман, вблизи он рассеян, вдали — густой, очертания стволов различимы с трудом. Поэтому теряешься, не зная, не видя, в какую сторону надо бежать. А она бежит, бежит… Она убегает. За ней гонятся. Оглядываясь, она видит только черную тень, выныривающую из тумана. Каждый раз тень ближе. Но все равно неясная, размытая, оттого страшная. А ноги переставляются все медленнее, будто к ним липнет мокрая земля. «Помогите!» — кричит она. Все, силы кончаются. Вдруг спину проткнуло что-то острое. Нож. Она не видела, но поняла, что это нож. Упала лицом на влажную траву. Тот человек, который гнался за ней, тащит ее. Куда? Что он хочет? Теперь она полетела вниз, задевая то ли ветки, то ли корни. Яма. Она в яме, на нее летят комья земли. Значит, живьем закапывают. «Помогите… хоть кто-нибудь…» — едва живая шепчет она и плачет. Нечем дышать, это конец. И тут совсем рядом раздается спасительный тихий голос:
— Светлячок… Проснись…
— А? — вздрогнула Светлана.
— Ты так стонала, будто тебя во сне пытают. — Захар включил настольную лампу. — Тебе плохо?
— Нормально. — Она села, огляделась и убедилась, что находится не в жуткой яме, а с Захаром в постели. — Просто идиотский сон снится из серии «Кошмар на улице Вязов». Но как наяву… один и тот же… почти одинаковый сюжет… с небольшими изменениями. Просыпаюсь, и мне почему-то не по себе. Может, мой сон что-то значит?
Захар притянул ее к себе. Когда Светлана вновь улеглась, положив голову ему на грудь, он, не придавая значения потусторонним страхам, рассмеялся:
— Ну-ну, ты еще к гадалке сбегай. Успокойся, я с тобой, а ночные кошмары… это переутомление. Может, ты залетела?
— Боже упаси, иначе бабушка убьет меня.
Светлана крепче прижалась к нему, как хорошо, что страшный лес с фантомом остались во сне, а наяву есть… Губы, руки, глаза, нос и шевелюра вместе с ушами Захарки. Эта маленькая квартира в старом доме, дышащем стариной, где спокойно, как в бункере, а во дворе — крошечный садик, где ранней весной цветущие яблони дурманят голову. Есть ночные шорохи, здесь слышишь, как распускаются и растут листья на деревьях; лунные пятна на ковре и кровати, пробравшиеся через настежь раскрытое окно и так бесстыже подсматривающие за ней с Захаром! Еще запахи… запахи, оставшиеся от прошедшего дня, нагретого весенним солнцем; запахи зеленой травы, смешанной с ароматами пионов, которые Захар сегодня нагло ободрал у соседки под окном, чтоб встретить Светлячка. У него всегда не хватает времени заехать за цветами, а без них он не может, видите ли, поэтому, случается, занимается воровством. Главное, всего этого у Светланы в избытке… Стоп, кажется, подобные ощущения называются счастьем. Вот так открытие!
— Неужели ты боишься бабушки? — вывел ее из состояния эйфории Захар.
— Еще бы! Она как посмотрит… И до сих пор думает, что мне семь лет, остальные двадцать не считаются.
— У женщин есть привычка: недосчитываться пары десятков лет. Слушай… — и замялся.
— Что? — приподнялась она на локте. — Ну, говори же! Что-то случилось?
— М-м… У тебя… случайно… нет желания переехать ко мне?
Нет, каков! Важное предложение сделал небрежным тоном! Что ей остается? Ответить, мол, я об этом только и мечтаю, буду готовить тебе еду, соблюдая правила диеты спортсменов, гладить пододеяльники, ах, как долго я этого ждала? Перебьется.
— Ага, — фыркнула Светлана, — если перееду без штампа в паспорте, бабушка убьет тебя. Ты же не хочешь, чтоб старушка остаток жизни провела в тюрьме? Мне и так за сегодняшнюю ночь достанется, кстати, тебе тоже, будь готов.
— М-да, у нас нет выбора. Чтоб не стать трупами, придется расписаться.
— Не говори, — театрально вздохнула она, — придется.
— Светлячок, — Захар приподнял ее за плечи и заглянул в лицо, — я серьезно.
— И я серьезно, — несерьезно сказала она.
— Тогда так. С утра у меня показательные соревнования… Ты не приходи, а то я соперников не разгляжу, буду видеть только тебя. Подъезжай к двенадцати… нет, в половине первого жди меня у спорткомплекса со стороны площади. Поедем подавать заявление. Ой, у меня тут и кольцо завалялось…
Какой лгун! Кольцо у него завалялось! Захар всего-то опустил руку, с пола поднял коробочку и отдал подарок Светлане. Она приподняла верхнюю бархатную часть, заодно открыла ротик…
Второй час ночи. Родион не ложился, не ушли в свои комнаты и Гена, Марат и Жорик, потому что настало время принять решение, сложное решение — как именно им всем действовать. Думал и взвешивал, разумеется, Родион, не советуясь с сообщниками, которым предстояло принять выбранный им путь. К тому же разлетевшийся вдребезги план требовал существенных коррективов.
На столе перед Родионом лежали фотографии, штук двадцать, может, больше. Одни отпечатаны сегодня, другие сделаны примерно полгода назад, главное не это. А то, что нет никакой разницы между ними! Но подкатывал к горлу сладковатый комок, потому что договариваться по-хорошему — нет времени. К тому же девушка, по всей видимости, благополучная, значит, не согласится. Впрочем, они зашли слишком далеко, чтоб спрашивать чье-то там согласие, есть глагол «заставлять», его и нужно брать за основу.
Растопыренными пальцами Родион перемешал фотографии, словно он шаман и проводит сеанс колдовства. Наугад выбрал несколько штук, расположил их веером в руке и повернул к мужчинам, задав на сегодняшний день главный вопрос:
— Кто из них кто?
Марата поставили в известность, что девушку нашли, но по просьбе Родиона ему не рассказывали, какая она, он увидел ее впервые. Впрочем, кого — ее? С фотографий смотрела одна и та же женщина, что озадачило Марата, тем не менее он неуверенно выговорил:
— Я могу определить только по одежде, которую помню… Ну, еще форма стюардессы подсказывает… У этой челка, у этой нет… Обалдеть!
— Две капли — и то не будут так похожи, — ухмыльнулся Гена, чувствовавший себя героем дня.
Родион повернул к себе «веер», затем бросил взгляд на стол, где лежали другие снимки, и, в который раз не веря своим глазам, произнес:
— Потрясающе. Их не различить. Жора, что выяснили?
— Зовут Светланой, — встрепенулся тот, ибо его одолевала дрема. — Будете смеяться, но ей двадцать семь лет.
— Может, наш уважаемый папаша сделал девочку не только жене? — пошутил Гена. — В одно и то же время окучил еще одну тетечку?
Марат действительно самый умный, во всяком случае, соображает реально:
— Для абсолютного сходства нужна и та же мамаша, да и то нет гарантии, что получатся похожими. Это игра природы или ее издевательство.
— Кончайте базар, и так время позднее, — бросил им Жорик. — Короче, живет она с бабкой, больше никого из родственников нет. Был отец, где-то там погиб… не знаю. Парня ее зовут Захар, спортсмен, занимается дзюдо, только что вернулся с соревнований, занял второе место. Сейчас она у него, Тарас пасет ее. Его друга зовут Михаил, тоже дзюдоист, чемпион. Подругу Михаила зовут Женя, она работает в чайной лавке продавцом. Больше информации на сегодняшний день не имеем.
— Этого достаточно, — промямлил Родион.
Фотографии из его руки выпали, смешавшись с остальными. Все, решение он принял, жестокое, надо сказать, успел обдумать в деталях, которые обговорит с присутствующими позже, в основном с Маратом. Заодно отсек пути к отступлению. Собственно, цель не изменилась, а назад дороги не было изначально.
— Завтра берем ее, — решительно сказал он. — Но чтоб ни одного свидетеля…
— Боже мой… — задохнулась от восторга Светлана. — Какое тоненькое… А что за камешек?
— Бриллиант, конечно! — не без гордости сказал Захар, подперев голову рукой и млея от удовольствия, наблюдая за Светланой. — Ноль, ноль семь карат! Но со всеми положенными гранями — их пятьдесят семь.
— Пятьдесят семь?! В таком малюсеньком?! Жаль, нет лупы, чтоб посмотреть на грани… — Она надела колечко на палец и разочарованно протянула: — м-м-м! Великовато…
Захар сел, взял ее руку, рассмотрел, но не расстроился:
— Я-то думал, точно в размер попал. Ничего, пусть полежит, растолстеешь, например, после родов и наденешь. А пока куплю обручальные, как положено.
