Ситуация становилась глупой, даже смешной. Премьеру казалось, что он торчит здесь уже целую вечность.
– Сколько мы уже стоим? – шепотом спросил он у жены.
– Час пятнадцать, – ответила та, посмотрев на часы.
Премьер-министр беспомощно оглянулся на сопровождавших его официальных лиц, министр здравоохранения лишь едва заметно пожал плечами. Мак-Лин перевел взгляд на бесстрастные лица охранников. Те стояли застыв, как будто ничего не происходило. Репортеры опустили свои фотоаппараты и лениво переговаривались, время от времени все же поглядывая на самолет.
Люди в нем не подавали признаков жизни.
Мак-Лин почувствовал, как им овладевает отчаяние.
Миссис Мак-Лин повернула голову и тихо сказала:
– По-моему, это становится неприличным.
– И что ты предлагаешь? – так же тихо спросил несчастный премьер-министр, у которого от неподвижного стояния на ветру начали замерзать ноги.
– Уйти, – решительно заявила миссис Мак-Лин.
– Ну что ты, – только и смог прошептать премьер-министр Ирландии. – Это скандал на весь мир.
– Это уже скандал на весь мир, – сказала жена. – Представляешь, какими мы сейчас выглядим идиотами.
И тем не менее, хотя премьер понимал, что в словах супруги есть своя правда, он знал, что будет стоять и дальше. Ведь сейчас он был не частным, а официальным лицом.
Минуты тянулись все медленнее, и судя по тому, что охранники время от времени переступали с ноги на ногу, им тоже надоело это долгое, томительное ожидание.
Репортеры, посмеиваясь, начали снимать неподвижный самолет с запертой дверью, а также ожидающего премьер-министра и его свиту. Мак-Лин почувствовал себя совершенно несчастным, он уже видел эти фотографии в газетах с заголовками «Напрасное ожидание», «Наш премьер-министр сел в лужу» или еще похлеще. Под нацеленными на него объективами он снова ощутил себя школьником, беззащитным перед всесильным директором.
«Что делать? – пытался сообразить он. – Взять и гордо уйти? Или еще подождать?» Ситуация становилась чудовищной по своей нелепости. «Может быть, с Президентом что-нибудь случилось?» – промелькнула мысль.
Но вот дверь как будто сдвинулась. Сердце у премьер-министра забилось быстрее. Неужели все-таки он дождался…
Действительно, дверь самолета открылась.
Но по трапу спустился лишь один человек, и тот явно не российский Президент.
Он подошел к толпе встречающих, успевших к этому времени приобрести какой-то несчастный вид, возможно, из-за холодного ветра. Даже цветы в руках миссис Мак-Лин заметно поникли.
– Здравствуйте, я представитель Президента России, – с какой-то вымороченной (или это только показалось МакЛину?) улыбкой представился он,– Господин Президент очень сожалеет, но он не сможет выйти из самолета по состоянию здоровья. Он приносит свои самые глубокие извинения.
Премьер-министр Ирландской республики был потрясен настолько, что в первую минуту даже не знал, что ответить.
– Я очень сожалею, – начал он, и голос его прозвучал как-то хрипло. Он прокашлялся. – Я прошу передать господину Президенту мои сожаления ввиду его внезапной болезни.
Едва премьер-министр закончил говорить, как его супруга резко повернулась и направилась к двери аэровокзала. «Какой стыд!» – несколько раз тихо повторила она.
«Опять висяк, – думал Турецкий, следуя на место происшествия. – До чего же это неблагодарное занятие».
В последние несколько месяцев раскрываемость серьезных преступлений снизилась до такого уровня, что впору было, как не раз говорил Турецкий, бросать все к черту и уматывать из прокуратуры Москвы.
Складывалось впечатление, что в последние месяцы удавалось раскрывать одну только бытовуху. Все это злило Турецкого, и не только его. Иногда он даже начинал понимать Славу Грязнова, который некоторое время назад ушел из милиции и организовал частное сыскное агентство. Правда, из рассказов Славы Турецкий понял, что занимались они в основном двумя видами дел – поиском пропавших (случаи типа «ушел из дома и не вернулся») и выслеживанием неверных мужей и жен, непутевых детей или нечестных на руку компаньонов. Последний вид сыска, который больше смахивал на шпионаж, был Саше особенно отвратителен, и он не понимал, как можно этим заниматься не только спокойно, но даже с интересом, как делали некоторые из служивших у Грязнова агентов.
Однако дела с заказными убийствами были не многим лучше. Жертвами обычно становились банкиры, директора коммерческих фирм и другие весьма состоятельные люди. Это тебе не убийство собутыльника кухонным ножом. Они и для самых опытных следователей оказывались крепким орешком. Убийцы обычно не оставляли никаких следов, оружие бросали на месте и исчезали бесследно.
Вот и теперь – взрыв на Малой Филевской. Погиб заместитель генерального директора «Универбанка» Леонид Бурмеев, а его жена Татьяна в тяжелом состоянии доставлена в больницу.
Когда «Москвич-2141», где кроме самого Турецкого сидел прикомандированный к его бригаде следователь Виктор Прибытко, подъехал к дому на Малой Филевской, там уже работала бригада из МУРа и ребята из 119-го отделения милиции, а также судмедэксперт Кривцов, здоровенный, похожий на медведя мужчина с копной густых курчавых волос.
Квартира Бурмеевых находилась на втором этаже кирпичного дома улучшенной планировки в квартале, называемом в народе «Царским селом», – эти дома были построены лет десять назад для родственников разного рода высшей номенклатуры. Теперь сюда стали потихоньку перебираться «новые русские», хотя некоторым не потребовалось переезжать – бывшая партийная элита как раз и образовала костяк новой финансовой олигархии.
Турецкий поднялся на второй этаж и присвистнул:
– Ничего себе, разворотило!
Металлическая дверь с сейфовым замком была искорежена так, как будто ее неумело вскрывали огромным консервным ножом. На всех этажах от взрывной волны вылетели стекла, дверь квартиры напротив тоже вышибло.
Картина знакомая. За последние несколько месяцев это был далеко не первый случай – человек собирается выходить утром из квартиры и при попытке открыть дверь немедленно взлетает на воздух.
– Ну что у вас? – спросил Турецкий у медэксперта, который возился в прихожей, что-то рассматривая на полу и стенах.
– Мгновенная смерть, чего можно было еще ожидать? – пожал плечами Кривцов. – Да его практически размазало по стене. Хорошо еще, жена замешкалась в комнате, а то бы и ее тоже. А так отделалась сотрясением мозга средней тяжести.
Турецкий подошел к тому, что осталось от двери, – металлическая рама в дверном проеме была покорежена, штукатурка обвалилась, обнажив кирпичи. «И никаких улик, – мрачно подумал он, – взрыв все уничтожает».
– Пластиковая взрывчатка. – К Турецкому подошел старший оперуполномоченный МУРа капитан Сивыч. – Взрыв, равный примерно пятистам граммам тротила, не меньше. Вишь ты, дверь железную сделал, сигнализацию завел… Если решат тебя убрать, ничто не поможет. .
Турецкий в ответ промолчал. Настроение было мрачное. «Еще один висяк, – злился он, вспоминая гору папок у себя в кабинете. – Попался бы мне этот хрен, удушил бы своими руками без суда и следствия». Он тут же удивился своим мыслям – почему этот хрен? Разве все эти убийства одних рук дело? Мало ли кто кому мстит в мире большого бизнеса. И все же какое-то шестое чувство подсказывало ему, что все эти внезапно свалившиеся на него дела имеют что-то общее.
Глава четвертая УБИЛ СОБУТЫЛЬНИКА ОТВЕРТКОЙ
Начальница МУРа Александра Ивановна Романова, которую друзья и старые сослуживцы называли попросту Шурой, терпеть не могла газет. Особенно ненавистен ей был
«Московский комсомолец» с его каким-то бесшабашным, издевательским тоном. Чего стоят одни только заголовки! Вот и сейчас, увидев на столе у секретарши очередной номер «МК», она не смогла сдержаться:
– Ну что ты читаешь, Люба, это же желтая пресса. Там одно вранье!
– Ну почему вранье, Александра Ивановна, – ответила Люба. – Тут очень даже интересно. Вот: «Подавился шоколадом» – такое разве придумаешь? Двое мужчин стали соревноваться – кто съест больше шоколада за минуту. Одному кусок попал в дыхательное горло, и его увезли на «скорой». А по Кутузовскому художники ходили голые, за свободу творчества боролись. А вот еще: «Отстрел банкиров продолжается».
– Это я и без них знаю, – Романова махнула рукой и прошла в свой кабинет.
Ее ждала уже целая кипа донесений, телефонограмм, рапортов. Не успела полковник Романова как следует вникнуть в содержание спеццонесения капитана Сивыча, как зазвонил красный телефон – один из трех стоявших у нее на столе, – это был городской номер, который знали только, избранные.
