продолжала трещать медсестра, маяча где-то сзади, так что Бьюла не могла ее видеть.
– Я спала одна, – пробормотала Бьюла, стараясь развернуть кресло так, чтобы увидеть медсестру. Господи! Опять на ней этот кошмарный велосипедный костюм!
Сестра положила шлем и сумку на медицинскую кровать Бьюлы и принялась доставать приборы для контроля изношенного сердца пациентки и уровня кислорода в ее крови.
– Простите, что вы сказали? – переспросила сестра.
– Я сказала – я здесь одна. Никаких «мы»… И я уже давно сплю одна.
Медсестра хихикнула и зажала кончик пальца Бьюлы между губками пульсоксиметра. Сняв показания, она бросила взгляд на свой секундомер.
– Вы используете кислородный компрессор, когда спите?
– Нет.
– Напрасно. Он поможет вам повысить содержание кислорода в крови, а кислород – это энергия. Как ваши боли?
Остаток четверга прошел как обычно и был совершенно неотличим от долгой череды предыдущих дней. Прием лекарств по расписанию, визит сиделки, которая ее искупала, приготовила обед и заварила новый термос чая. Снова лекарства. Другая патронажная сестра и глубокая, без сновидений, дрема или, точнее, отключка, вызванная опиумсодержащими болеутоляющими. Третья сиделка, которая приготовила ужин. Новая порция мощных успокоительных на ночь. Они, впрочем, помогали плохо, поэтому Бьюла вынуждена была приподнять изголовье своей койки, чтобы легче дышалось.
Было уже довольно поздно, когда она все же сумела забыться тяжелым, наркотическим сном, но он продолжался недолго. Что-то словно толкнуло ее, и она резко открыла глаза. Ее ночная рубашка и простыни были мокрыми от пота. Снаружи шел дождь. Бьюла неподвижно лежала в темноте, прислушиваясь к стуку дождевых капель по подоконнику и вздохам и пыхтению кислородного компрессора в углу.
Что же ее разбудило?
Крик.
Бьюла была уверена, что слышала ужасный крик.
Женский крик. Именно он ее разбудил.
Ее старое сердце учащенно забилось. Бьюла знала, что не ошиблась. Крупные красные цифры на ее электронных часах с радио показывали 23:21.
Еще несколько минут Бьюла напряженно прислушивалась, надеясь уловить еще какие-то звуки. Ей хотелось убедиться, что крик ей не приснился. Хортон наверняка сказал бы, что она все вообразила, но – нет: Бьюла услышала, как стукнула деревянная садовая калитка по соседству, потом хлопнула дверца автомобиля. Напрягая все силы, она села на кровати и выдернула из носа пластиковую трубку. Задыхаясь и постанывая от боли, Бьюла нашарила в темноте инвалидное кресло и подтащила к кровати. Нажимая на кнопки электрического привода, она опустила кровать и перебралась на сиденье. Вряд ли этот трюк удался бы ей днем, но сейчас она испытывала прилив возбуждения, которое помогало ей справляться с трудной работой. Бьюле так хотелось увидеть, что происходит снаружи!.. Обливаясь потом, она подъехала к угловому окну и уставилась на соседний двор. Как раз в этот момент там сработал датчик движения и на подъездной дорожке вспыхнули фонари. Потребовалось всего несколько мгновений, чтобы глаза Бьюлы приспособились к свету, а мозг охватил всю картину.
В том, что она видела, было что-то глубоко неправильное. Абсолютно неправильное. Она была уверена – произошло что-то ужасное.
Не мешкая ни секунды, Бьюла подкатилась обратно к кровати. Борясь с головокружением, она нашарила на ночном столике мобильный телефон и трясущимися пальцами набрала 911.
1 ноября 2019 г. Пятница
Детектив Мэллори ван Альст остановила свой автомобиль без опознавательных знаков перед дорожным заграждением. Опустив стекло, она предъявила полицейскому в форме служебное удостоверение.
– Доброе утро, сержант, – приветствовал ее полицейский, записывая фамилию Мэл в блокнот. – Удачи вам… Там, похоже, настоящая мясорубка.
С этими словами он сдвинул заграждение в сторону, и Мэл поехала дальше по улице, застроенной дорогущими особняками, обращенными фасадами к океану. Перед одним из таких особняков, напоминавшим шкатулку из стекла, она увидела патрульные машины полицейского участка Западного Ванкувера с включенными мигалками. Возле машин совещались о чем-то несколько полицейских. В дальнем конце дороги уже собралась группа зевак, которых не пугал даже холодный ветер, раздувавший их волосы и плащи.
Мэл припарковалась позади фургона криминалистической лаборатории. Заглушив двигатель, она еще раз оглядела дом и участок в окно машины.
Особняк представлял собой один из ультрамодерновых «шедевров» архитектуры и состоял, казалось, сплошь из окон. Словно угловатый, сверкающий всеми своими стеклянными гранями феникс, он, несомненно, вырос из руин того, что, вероятно, было когда-то уютным коттеджем с уникальным внешним обликом, но, к сожалению, недостаточно старым, чтобы оказаться под защитой программы по охране архитектурного наследия. На столбе при повороте на подъездную дорожку была укреплена новенькая бронзовая табличка-указатель, на которой большими буквами значилось название особняка – «Нортвью». Подъездная дорожка была ограждена желтой полицейской лентой, которая выгибалась и трещала на ветру. Эксперты в белых комбинезонах и бахилах перемещались по размеченному пластиковыми табличками маршруту между домом и лабораторным фургоном. На заднем плане сверкала вода залива Беррард.
Напарник Мэл по имени Бенуа Салуму ждал у поворота. Он стоял совершенно неподвижно, производя крайне внушительное впечатление. В нем было не меньше семи футов роста, черная кожа блестела, словно твердое полированное дерево, и Мэл подумала, что он похож на статую, которую специально поставили здесь, чтобы охранять место преступления. Впрочем, в то, что здесь произошло преступление, поверить было трудно – в том числе и потому, что утро выдалось на редкость ясным, безоблачным и ветреным.
Одним глотком прикончив остывший кофе, Мэл отстегнула ремень безопасности и взяла с пассажирского сиденья сумку через плечо. В сумке лежали запасные перчатки, упаковка бахил, цифровой фотоаппарат, небольшая бутылочка с водой и другие мелочи, которые могли потребоваться при осмотре места преступления. Выбравшись из салона, Мэл замерла, сделав глубокий вдох. Так она сосредотачивалась. Настраивалась. Собиралась с мыслями. Подобная пауза была ей необходима – после тридцати с лишним лет службы в полиции Мэл с каждым разом становилось все труднее отсечь посторонние эмоции и сконцентрироваться. Похоже, даже полицейский способен выдержать лишь ограниченное количество несправедливости, порока и бессмысленных смертей.
– Привет, – поздоровалась она, подходя к напарнику. – Сегодня ты раньше меня. Неужто ребенок наконец-то дал тебе выспаться?
Бенуа кривовато ухмыльнулся.
– Когда это произойдет, ты узнаешь об этом первая, клянусь! Нет, не в этом дело… Просто сегодня с малышом сидела Сэди, благослови Господь ее душу. Кто бы знал, как я скучаю по тем временам, когда ночью можно было спокойно поспать!
– Скажу тебе как специалист: о покое можешь забыть, – сказала Мэл, натягивая поверх обуви пластиковые бахилы. – Младенцы вырастают и становятся подростками, а затем – взрослыми, так что… В общем, готовься. – Она выпрямилась. – Ну, что тут у нас?
– Следы борьбы. Много крови. Тела нет.
Мэл приподняла бровь.
– Нет тела? Ладно,
