пути. Оперативник тяжело поднялся, бросился бежать, не обращая внимания на боль в ноге. Вдогонку неслись крики:
– А ну стой, придурок, стой! Я тебя на пятнадцать суток посажу!
– Пускай валит, Серега! Его сейчас местные приберут!
– Сыночек, не трогай ты этого сумасшедшего, не надо! – причитала мать вслед спрыгнувшему с поезда Сергею.
Но тот не отставал, судя по топоту ботинок и тяжелому дыханию за спиной. Лев Иванович тоже не останавливался, несмотря на боль в ноге. Вот уже здание вокзала, мерцающие часы над вывеской и мутная слепая лампочка рядом со скромной табличкой «Опорный пункт полиции». Рывком он открыл дверь и чуть не упал, зацепившись за ведро с водой и швабру. От грохота проснулся дежурный, который сидел за столом, сложив на столешнице руки и положив на них голову:
– Ты кто такой? – подняв голову, сонно спросил он. – Что надо?
Следом в дежурку влетел запыхавшийся полицейский из наряда поезда:
– Держи его, алкаш с поезда сбежал! Стоп-кран рванул!
– Понял! – вскинулся дежурный, вскочил со стула и начал обходить стол, чтобы накинуться на беглеца с другой стороны.
Но Гуров знал, что их остановит. За годы работы научился, как обращаться с рядовым составом, тем более таким наглым, чувствовавшим свою хоть и маленькую, но власть и безнаказанность. Рука нырнула в карман куртки, а голос, налитый угрозой, остановил подступающих к нему полицейских:
– Старший оперативный уполномоченный по особо важным делам полковник Гуров! Стоять всем!
При виде красной корочки дежурный и Сергей, растерявшись, замерли, закрутили головами, поглядывая друг на друга – что же делать?
Лев Иванович повернулся к дежурному линейного отдела:
– Сообщение о женщине со станции вы получали? Есть информация о ней?
– С какой станции? – Дежурный от удивления окончательно проснулся. – Никакой информации нам не поступало. Ночь прошла без происшествий.
– Начальник прибывшего поезда не сообщал вам о женщине на соседней станции?
– Да никто не звонил, ничего не передавали, товарищ полковник.
Дежурный все косился то на Гурова, то на полицейского из дежурного наряда, пытаясь понять, как себя вести. Вроде коллега-линейщик гнался за обычным пьяным дебоширом, а тот оказался важной шишкой, хоть и устроил скандал в поезде, но так просто его не задержать.
– А гроб, как же… Гроб из поезда выносили?
– Не было такого, товарищ подполковник. Пассажиры обычные. Никаких гробов.
Теперь дежурный мерял опасливым взглядом крепкую фигуру Гурова. Легко скрутить его не удастся, к тому же еще и бредит гробами какими-то, женщинами. Точно от пьянки «белочка» началась, наверное, надо позвонить начальству и попросить разрешения вызвать бригаду психиатрички для важного опера, пока не перестрелял их здесь из табельного. Вон как крутит головой, высматривает что-то на пустом перроне. Точно галлюцинации начались!
– Ложись! – вдруг закричал безумный опер и рухнул на пол, прикрыв руками голову.
«Точно «белочка!» – Дежурный кинулся к телефону, но в ту же секунду закричал и в ужасе повалился под стол. От грохота заложило уши, от удара взрывной волны задребезжали стекла во всем здании вокзала. От невидимого из окна опорного пункта места, где прогремел мощный взрыв, над вагонами протянулся черный шлейф дыма.
– Мама! – Сергей бросился к выходу, за ним побежал Гуров. В дверях он остановился и крикнул дежурному:
– Звони в пожарку, в МЧС, в «Скорую»! Взрыв в поезде! Надо эвакуировать людей.
Вдвоем они бежали по перрону обратно к вагонам, а навстречу уже хлынул поток людей. С криками сонные пассажиры вылетали босыми и полураздетыми на мороз, в ужасе спасаясь от занимающегося в одном из вагонов пожара. От него образовывалось смердящее удушливое облако, которое накрывало искореженный, разодранный ближе к входной двери вагон. Третий вагон, тот самый, в котором Гуров ехал всю ночь! Теперь часть его превратилась в груду оплавленного черного металла, над которой стоял черный столб дыма и разлеталась во все стороны едкая гарь.
– Лена! – не сдержал Гуров крика и, на ходу обматывая голову курткой, бросился прямо к двери, откуда, гудя, вырывалось пламя пожара.
На ощупь, вздрагивая от боли в пальцах из-за горячего металла, Лев открыл двери, считая про себя секунды. У него минута, чтобы найти Лену, потом организм откажется подчиняться и сработают инстинкты – легкие сделают вдох. Вдох угарного газа, и тут же потеряешь сознание, останешься в огненной ловушке. Сорок девять, пятьдесят, пятьдесят один… Погнутая взрывом дверь купе лежала внутри тесного отсека, накрыв стол. Он сдвинул ее в сторону и почувствовал, как под ногами кто-то шевелится. Лена в одеяле, вся в кровавых отметинах и черных подпалинах стонала, лежа на полу. Живая! Он подхватил тело и потащил к выходу, ощущая, как с каждым шагом его накрывает темнота. Нос и горло неимоверно жгло от вонючего воздуха, глаза щипало до слез. Он споткнулся обо что-то и рухнул на пол тамбура. Ползком подтянулся к проему, прижал к себе Лену и рывком бросился вниз. От удара об мерзлую землю перед глазами поплыли разноцветные пятна. 78! Лев Иванович не выдержал и глубоко втянул горькую гарь. Снова подступила мучительная тошнота, и он провалился в черную бездну.
Гуров открыл глаза, обвел взглядом мутную белизну, но так и не понял, где находится. Взгляд никак не хотел фокусироваться, перед глазами лишь двигались размытые пятна. Но, к счастью, нет бьющей в нос едкой вони тлеющего пластика и металла.
– Лена, Лена как? Она жива? – Звуки с хрипом выходили из опаленного горла. Боль скребла острыми когтями по гортани.
– Жива, в реанимации, но прогнозы хорошие, – ответил ему приятный мужской голос. – Ее спасла дверь, которая накрыла пассажирку во время взрыва как щит. И потом спасли вы. У вас отравление угарным газом легкой степени, Лев Иванович. Врачи сказали еще трое суток нежелательно беспокоить. Как вы себя чувствуете? Сможете рассказать, что случилось?
Голос участливо задавал вопросы, рассказывал, вытягивал из обморочной слабости. Лев Иванович смог наконец более отчетливо рассмотреть собеседника. В накинутом белом халате рядом с кроватью сидел молодой мужчина лет тридцати. Аккуратная прическа волосок к волоску, белоснежная рубашка и костюм, тщательно выглаженные, ботинки сияют зеркальным блеском. Когда оперативник попытался привстать, мужчина обрадовался, засуетился:
– Лев Иванович, давайте подушку вам принесу, чтобы поудобнее было. Как хорошо, что вы пришли в себя. А то врач мне сказал не раньше чем через сутки вы сможете говорить. Начальство уже сейчас требует результаты расследования, такое происшествие, трагедия, и в нашем тихом районе.
– Воды. – Голос был совсем чужой. От каждого слова горло и нос продирало будто железной щеткой.
– Конечно, сейчас, попрошу медсестру. – Парень бросился к двери.
Гуров осмотрелся: скромная палата на пять коек была переполнена. Люди лежали даже на медицинских кушетках, самодельных лежаках из тумбочек и строганых досок. Почти все были в сознании, но лежали тихо, с бледными с зеленоватым оттенком лицами после отравления вредными выхлопами при пожаре. Его собеседник вернулся с высокой худощавой женщиной в белой униформе. Та наклонилась поближе, проверила пульс на запястье. Участливо спросила:
– Как себя чувствуете? Тошнота, головокружение есть?
Гуров кивнул, нагружать саднящее горло не хотелось.
– Пейте воду как можно больше, чтобы выводить токсины. Чайник стоит в коридоре. Капельницу поставим вечером, станет получше.
Медсестра двинулась по кругу, обходя остальных пациентов. Крупный парень, лежащий на сооружении из тумбочек и дверного полотна, забубнил возмущенно:
– Почему у меня даже кровати нет? Я пострадал от взрыва! А лежу на каких-то досках, у меня все тело болит.
– Потерпите, пожалуйста. Много пострадавших, нам некуда размещать людей, – принялась кротко успокаивать медсестра. – Поселковый фельдшерский пункт не рассчитан на такое количество людей, врач не успевает всех осмотреть. Вечером, скорее всего, удастся организовать перевозку в районный центр, там условия будут получше.
Гуров с усилием приподнялся на кровати, замер, проверяя ощущения. Комната качнулась, но тут же предметы встали на свои места и все очертания стали четкими.
– Как вас зовут?
Молодой мужчина смутился:
– Простите, растерялся и не представился. Андрей Егоркин, я следователь из районной прокуратуры. У нас такое впервые. Взрыв в пассажирском составе. Бывают, конечно, события… но обычные, бытовые. Я немного растерялся… не знаю даже, за что хвататься, – почти шепотом закончил мужчина, оглядываясь по сторонам, не слышит ли кто из пациентов поселкового фельдшерского пункта его испуганное признание.
– Гостиница здесь есть?
