ДТЛ и узнала о ней много подробностей разного рода.
Даже у пациентов с одинаковым диагнозом ДТЛ наблюдается значительная разница в нарушении памяти и пространственных когнитивных функций в зависимости от локализации телец Леви. Одни пациенты всякий раз пугаются зрительных галлюцинаций, другие, по-видимому, легко свыкаются с ними. Симптомы проявляются у каждого пациента по-своему, и, само собой, таких вариантов насчитывается великое множество. По-видимому, нередки случаи, когда при идеально подобранном сочетании различных медикаментов, в число которых входит допа, зрительные галлюцинации «рассеиваются, как туман», и прекращаются полностью. На практике, в зависимости от физического состояния, пациент чаще всего не создает впечатления какого-либо упадка интеллекта.
Больше всего Каэдэ удивило то, как много существует пациентов, отчетливо сознающих, что «их видения на самом деле не реальность, а порождения их болезни». Некоторые из них настроены настолько позитивно, что, просыпаясь каждый день, предвкушают появление галлюцинаций, а потом с увлечением рисуют увиденное.
Поскольку научных сведений о ДТЛ все еще недостаточно, на этой почве легко возникают заблуждения. Даже в лечебных учреждениях немало врачей относятся к интенсивному опыту зрительных галлюцинаций у пациентов поверхностно и делают поспешные выводы о «прогрессировании деменции».
Выявление ДТЛ не обязательно означает упадок интеллекта. Узнав об этом, Каэдэ вдруг обнаружила, что ее странное ощущение дискомфорта само собой «рассеялось, как туман».
Дед смотрел на свои руки, которые дрожали лишь слегка, а не как при болезни Паркинсона.
– Уже довольно давно я заметил, что мое душевное состояние весьма отличается от состояния человека, которого принято называть здоровым. Да, так и есть: к примеру, если посмотреть на этот книжный стеллаж, кажется, будто искусный храмовый плотник покрыл его стенку тонкой резьбой, как на «божественном паланкине» микоси. Но если потрогать ее, никаких неровностей резьбы нет. Стенка совершенно гладкая. В таком случае, какому из чувств следует доверять – зрению или осязанию? Покрыть всю стенку стеллажа сложной резьбой за одну ночь, не привлекая моего внимания, совершенно невозможно. И потом, никто в этом мире не станет прокрадываться в комнату к старику только затем, чтобы покрыть резьбой его стеллаж. То есть доверять, к сожалению, следует осязанию. Или, если взглянуть с другой стороны, полагаться на мое зрение ни в коем случае нельзя.
Каэдэ просто слушала признания деда, ничего не говоря в ответ.
– А чем же тогда объясняются эти казусы? Мой компьютер неисправен, пользоваться им нельзя. Я думал было поискать в смартфоне, но, как видишь, нет никакой уверенности, что руки не подведут меня. Точнее, после того, как я увидел якобы твой труп и позвонил в службу спасения, Канаэ конфисковала мой смартфон, поэтому о поиске в нем с самого начала не стоило и думать, – дед с проказливым видом надул красиво очерченные губы. – Так что я уговорил помощницу вызвать социальное такси и отправился в библиотеку, чтобы что-нибудь разузнать. Вот только в глазах, которыми я водил по иероглифам, сразу помутнело, они осоловели, работа заняла целый день… Но я выяснил-таки, что у меня за болезнь. Кстати, смотри, что вспомнил: есть же выражение «серые клеточки», – приводя излюбленные слова знаменитого бельгийского детектива Эркюля Пуаро, дед посмеивался над собой. – Стало быть, если в моем случае по поверхности мозга распространяются тельца Леви цвета красного апельсина, то я, получается, обладатель «красных клеточек».
Тогда-то Каэдэ и задала вопрос. И сама заметила, что ее голос звучит чуть хрипло.
– Ты что же, нарочно изводил меня рассказами о своих галлюцинациях?
– Так и есть.
Дед лишь слегка запнулся.
– Это потому, что когда я рассказывал о галлюцинациях, выражение твоего лица менялось особенно стремительно. И я видел тебя то удивленной, то улыбающейся. И главное – слышал твой голос, когда ты откликалась или поддакивала. Тогда я со всей уверенностью уяснял себе, что ты, Каэдэ, – объективная реальность.
– Эм-м… то есть? Дедушка, я же всегда рядом.
– Даже не знаю, поймешь ли ты меня. Раньше я уже рассказывал тебе со всей откровенностью, что намерен делать со своей жизнью в дальнейшем, которое, если уж начистоту, для меня вряд ли будет слишком долгим «дальнейшим», и неизвестно, как их назвать, эти, как говорится, «последние приготовления», – это выражение звучит сравнительно неплохо, но за равнодушие я его не люблю и по возможности им не пользуюсь. В то время я возомнил, что мое состояние безупречно. И даже считал, что если и вести такие разговоры, то сейчас или никогда. Так что… проговорил чуть ли не целый час. Однако почему-то ты все время слушала меня молча, с лишенным всякого выражения лицом.
Дед наконец умолк и опустил взгляд.
– И вдруг прямо у меня на глазах ты взяла и исчезла. Это была не ты, а галлюцинация.
Всего на миг на лице деда мелькнула горечь, а может, кофе попался пережаренный.
– Пожалуй, еще никогда я не чувствовал себя таким расстроенным и несчастным. С тех пор я принял решение ни в коем случае не говорить о моей болезни, пока ты сама не поднимешь этот вопрос. «Даже если меня будут принимать за старика с деменцией, с которым не поговорить толком, ничего не поделаешь», – думал я.
«Дедушка, – и она снова повторила мысленно: – Дедушка».
Ее дед не мог – нет, не осмеливался! – заговорить с единственной внучкой о своих планах на оставшуюся жизнь. И как только ее угораздило до сих пор не замечать, как он мучается!
Наверняка из-за галлюцинаций.
И такое бывает. Среди когнитивных нарушений встречаются самые разные, в том числе потеря памяти. При болезни Паркинсона движения даются с огромным трудом. Однако базовый интеллект деда не ухудшился нисколько.
5
Видимо, в соседнем детском учреждении, работающем при миссии, наступило время распустить подопечных по домам. До гостиной доносились голоса проходивших мимо дома детей – они пели какую-то детскую песенку. Даже фальшивили они и то мило. Лицо деда смягчилось.
– «Осенний день сменяет тьма, упав ведром в колодце…»
Впрочем, до наступления темноты еще оставалось время.
– Вообще-то, дедушка, я хочу показать тебе кое-что, – и Каэдэ вынула из своей черной сумочки сборник Сэтогавы Такэси.
Если бы дед, как обычно, задремал в кресле, она укрыла бы его свежевыстиранным пледом, с удовольствием почитала бы, устроившись рядом, и ушла домой.
Но…
Теперешний ли это дед, или же…
Дед водрузил на нос вынутые из кармана халата очки без оправы, предназначенные для чтения, и, все еще держа книгу на некотором расстоянии, растроганно произнес:
– Неужто посмертная публикация Сэтогава-сэмпая? Не стоило специально покупать, я отдал бы тебе свою.
«Я бы не взяла. Повезло книге, которую так ценят».
Каэдэ внутренне заулыбалась.
– Ее же
