Я долго искал по всей Европе любые следы, любые напоминания о Жанне де Ламотт.
После того как она сбежала от меня в Лондоне, я узнал, что ее следы обнаружились в России. К тому времени во Франции разразилась кровавая революция, несчастное королевское семейство казнили, и вместе с ними еще многих. Когда я приехал в Россию, Жанна де Ламотт, называвшая себя герцогиней Валуа, уже сумела добиться при дворе некоторого влияния, точнее, она обзавелась влиятельными друзьями. Эта женщина умела обделывать свои делишки, что там ни говори!
Граф снова вздохнул, и стало видно, какой он старый.
– Она распустила обо мне порочащие слухи, меня объявили шарлатаном и соблазнителем молоденьких девушек. И выдворили из России с позором!
– Сочувствую. – Я сказала это почти искренне.
– Потом я долго жил в Италии, при дворе тосканских герцогов, затем на Востоке… Через много лет я узнал, что Жанна де Ламотт умерла в России. Ожерелье так и не всплыло. Она спрятала его, спрятала и никому не сказала, где оно находится.
И вот совсем недавно в одной парижской библиотеке я нашел воспоминания старого русского эмигранта, который в детстве знал воспитанницу герцогини Валуа. К тому времени какие-то слухи о ее неблаговидном поведении во Франции просочились в Россию, узнали, что она вовсе не была подругой Марии-Антуанетты, ей дали понять, что присутствие ее при дворе нежелательно.
Жанна была одинока, доверяла только своей воспитаннице, та была ей очень предана. В воспоминаниях старого русского аристократа я прочитал о дневнике, в который воспитанница герцогини Валуа после ее смерти записала очень важные вещи. Я понял, что речь шла об ожерелье несчастной королевы. Там был указан адрес дома и местонахождение тайника в печке. Я навел справки и понял, что мне повезло: дом как раз расселялся. Нужно было подождать несколько дней, пока не съедут последние жильцы. И тут…
– И тут появился Федя! – фыркнула я. – И спутал вам все карты! А потом милейшая старушка Анна Викентьевна поселила в свою комнату меня!
– Этого я никак не мог предусмотреть! – рассмеялся Калиостро. – Пришлось искать помощников. Ну, Эльзу я быстро привлек на свою сторону, это было нетрудно.
– Запудрили ей мозги, что вы – Учитель, она и расстаралась.
– Эльза очень хорошо поддается гипнозу, раньше таких людей считали медиумами… Тот, второй, не такой, его пришлось привлечь деньгами. Эльза же готова была ради меня на все…
– Да она просто маньячка, любит людей мучить! – Меня передернуло при воспоминании о том, как Эльза пытала меня зубной болью.
– Но судьба все время ставила мне препоны, – продолжал Калиостро. – Вы сами вскрыли тайник в печке, вы прочли тетрадку, вы заинтересовались ею… вы пошли в музей… И тогда я понял, что все это не случайно, что вы предназначены для того, чтобы найти для меня ожерелье.
– Ну да, просто вашу Эльзу вывели из игры!
– И это тоже, – не смутился он, – но мне оставалось только следить за вами и направлять вас в нужную сторону. Мне ничего не стоило, к примеру, попасть в больницу к вашему другу…
– К Федору? – удивилась я. – Там же охрана…
Старик только улыбнулся.
– …И сделать так, чтобы он вспомнил, где же видел эти часы, что на открытке. А потом… эта актриса, Дарья Елисеева, – нужно было только внушить ей, чтобы ехала по нужной улице в нужное время. И тогда она столкнулась с машиной своего бывшего мужа, а там уж все пошло как по маслу.
– Вот как? – только и могла сказать я.
– Вы умница, Жанна, вы смелая и решительная женщина, – продолжал граф.
И хотя я понимала, что он просто мне льстит, все равно стало приятно. Факел давно погас, мы находились почти в темноте.
– Что ж, – сказал старик, – мне уже пора.
Он убрал ожерелье в футляр. Если бы я и хотела ему помешать, то не смогла бы двинуться с места – вдруг накатила сильнейшая усталость. Было такое чувство, что стены и потолок подвала падают на меня.
– Поверьте, Жанна, у вас все будет хорошо, – сказал граф, – и пожелайте мне того же.
– Конечно… – тихо сказала я.
– Да, чуть не забыл! – Он вытащил из кармана какой-то предмет. – Это вам на память, она принесет вам счастье…
И положил мне на ладонь брошь в виде стилизованной буквы «Ж». Даже при неярком свете я поняла, что вместо бриллиантов в ней ограненный горный хрусталь, а вместо золота – серебро. Что ж, и на том спасибо…
Мы медленно поднялись по ступенькам. В холле музея было пусто. Кассирша Агния Михайловна сладко спала на своем месте, по лицу ее бродила мечтательная улыбка. Возможно, она видела во сне, что великий предок Александр Михайлович Скабичевский диктует ей свою новую статью. Выйдя на воздух, я оглянулась со словами прощания. Позади меня никого не было. Странный старик, называющий себя графом Калиостро, исчез навсегда.
Я огляделась: мир вокруг не изменился, по-прежнему по улице торопились по своим делам люди и ехали машины. Здесь, при свете яркого мартовского солнца, наша беседа со стариком казалась мне сном. Темный подвал, горящий факел, его безумные слова… Надо же, граф Калиостро! Придумает же такое!
Я посмотрела на часы и охнула: еле-еле успеваю на съемки. Не хватало еще, чтобы из-за этой истории меня лишили работы!
– Нет, нет и нет! – Великий и ужасный Михал Михалыч топал ногами, махал руками и выдирал свои последние волосы. Удивительно, как у него при таком темпераменте хоть что-то на голове осталось! – Нет, все не то! – Он отбежал от меня, посмотрел из-под ладони и воскликнул: – Отсюда ничуть не лучше!
– Да что я не так делаю? – пролепетала я, в страхе глядя на режиссера. Сейчас разгневается, прогонит меня – и всем моим надеждам конец! Где я еще найду такую работу?
– Да при чем тут вы? – прорычал режиссер. – К вам пока претензий нет, но Андромеда… где Андромеда?!
– Я здесь, Михал Михалыч! – Андромеда выскочила из-за спины осветителя, как чертик из табакерки.
– Здесь? – взвыл режиссер. – Да лучше бы тебя не было! От тебя все равно никакого проку! Ты меня просто не слушаешь! Я что – больше не режиссер? Мои слова ничего не значат?
С этими словами он снова дернул себя за волосы.
– Да в чем дело, Михал Михалыч?
– Я, по-моему, ясно сказал, что в этой сцене у героини должна быть брошь! Простая, скромная брошь, но стильная, она должна передать тонкие нюансы ее переживаний, она должна выразить…
– Но, Михал Михалыч, – простонала Андромеда, – я достала брошь, а Елисеева ее увезла…
– И что, теперь из-за вашей бестолковости мы отменяем съемки фильма? Что я скажу продюсеру?
Я поняла, что должна вмешаться, а не то он просто придушит несчастную Андромеду, его посадят, и мы все лишимся работы.
– Михал Михалыч, – попыталась я вклиниться в их «беседу», – вообще-то у меня есть простенькая брошка, может быть, она подойдет? – Я достала брошь, которую подарил мне Калиостро, и приколола к своему платью.
Режиссер воззрился на брошь с удивлением, потом перевел взгляд на меня, как будто впервые меня увидел, и удивленно проговорил:
– А вы знаете, неплохо… Да нет, это именно то, что нужно! Ну-ка, повернитесь к свету… теперь другим боком… Как раз такую брошь я имел в виду!
Он огляделся по сторонам и хлопнул в ладоши:
– Куда все разбежались? Снимаем, немедленно снимаем, пока не ушло освещение!
Андромеда взглядом поблагодарила меня за спасение, Вася за спиной режиссера жестами выразил свой респект, оператор схватился за камеру – в общем, часа три мы все усердно работали. Михал Михалыч загонял всех, но под конец и сам утомился. Наконец он объявил перерыв, и все потянулись в столовую, где Мегера Викторовна с кривой физиономией приготовила ланч.
Я так устала, что не было аппетита. Хотелось просто посидеть в тишине, и чтобы никто не приставал с разговорами. Но в библиотеке было жарко, душно, валялись разные вещи, так что я решилась приоткрыть дубовую дверь, которая вела в ту самою небольшую комнату, где стояли часы.
Вот интересно, если Мегера Викторовна беспокоится за хозяйское добро, так позапирала бы все двери, меньше было бы проблем! Наверное, хозяин не разрешает.
Я тихонько проскользнула в комнату с часами. Они были на месте, и бронзовый лев смотрел на меня укоризненно. Я отвернулась и опустилась в одно из кожаных кресел, что стояли у камина.
Странно, только вчера я вытащила из часов записку, где указывалось местонахождение ожерелья. Ведь это было на самом деле, и я видела ожерелье воочию, я держала его в руках!
Отчего-то теперь эта мысль не вызывала волнения, наверное, я просто очень устала. Я закрыла глаза. Как хорошо тут, в тишине, и воздух свежий…
И дрема накатила уже мягкой волной, и я опускалась куда-то, и вокруг кружились редкие пылинки в солнечном луче, как вдруг в сон мой ворвался крик:
– Что это? Что это такое?
И меня весьма ощутимо потрясли за плечо.
Очень не хотелось просыпаться. Не открывая глаз, я отмахнулась от крика, как от назойливой мухи… Мухи… Ну конечно, голос принадлежал хозяину дома Андрею Константиновичу. Да вот же он сам предстал перед моими сонными очами.
